Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Криспин Эдмунд - Страница 74

— Подождите. — Директор нахмурил брови. — Откуда Гэлбрейт мог узнать о Брэнде?

— О, мой дорогой Гораций, — простонал Фен, — раз уж он знал про невидимые чернила, то, наверное, мог догадаться, почему исчезла Брэнда?

— Да, конечно, — сконфузился его собеседник. — Извините.

— И тут произошло совершенно неожиданное событие. Брэнда действительно оказалась жива, и моя ловушка захлопнулась раньше времени, застав меня врасплох. Кто-то попытался убить девушку. И это стало неопровержимым доказательством виновности Гэлбрейта.

— Каким образом?

Директор явно боялся снова попасть впросак, но решил выяснить все до конца.

— Единственная связь Брэнды с данным делом заключалась в том, что она видела, как Сомерс украл кислоту из шкафчика в кабинете химии. Если бы она выжила, то могла бы рассказать об этом нам, а мы бы стали выяснять, зачем ему это понадобилось, полистали бы научные справочники и в конце концов пришли бы к выводу, что он хотел изготовить невидимые чернила. Но единственным человеком, чья свобода и безопасность зависели от того, выплывет ли наружу правда о чернилах, являлся Гэлбрейт: после смерти Сомерса только он имел мотив для убийства Брэнды. Думаю, не нужно объяснять, что на самом деле он ошибался и раскрытие уловки с чернилами не имело большого значения для его поимки. Но разговор с Уимсом заставил его думать, будто дело обстоит именно так, и если его драгоценное алиби будет разрушено, он потеряет все.

Глава 17

Нерушимый мир

Фен сделал паузу, чтобы взять новую сигарету, а директор со вздохом откинулся в кресле.

— Потрясающе, — восхищенно пробормотал он.

— Вовсе нет, — возразил Фен, на сей раз без ложной скромности. — Несмотря на обилие деталей, дело с самого начало было ясным и простым. А вот за то, что я имел глупость отправиться в Мелтон-Чарт без оружия, мне следует намылить шею.

— Хорошо, — кивнул директор, — а теперь перейдем к последовательному ходу событий. Кое-что насчет рукописей мне не совсем понятно.

— Боюсь, тут мы не сможем обойтись без домыслов, — предупредил профессор. — Все главные участники драмы мертвы, поэтому некоторые эпизоды можно восстановить предположительно. Но в целом реконструкция событий выглядит примерно так.

Все началось в прошлый понедельник в пабе «Маяк», когда Тавернер в случайном разговоре рассказал Сомерсу о найденном манускрипте и, возможно, упомянул его заголовок: «Вознагражденные усилия любви». Сомерс — как мы помним, учитель английского, — сразу заинтересовался новостью и во вторник вечером навестил миссис Блай, чтобы выяснить, как обстоят дела. Решив, что игра стоит свеч, он спросил миссис Блай, сколько она хочет получить за свою находку, и та назвала цену — сто фунтов. Скорее всего, вначале это была просто шутка, но, увидев, как сильно заинтересован Сомерс, она настояла на этой сумме. Сомерс, поторговавшись для виду, видимо, предложил ей чек, но миссис Блай отнеслась к этому с подозрением и потребовала наличных. «Хорошо, — согласился он, — я возьму деньги в банке и принесу их завтра». А она, видимо, ответила: «Нет, завтра я поеду к сыну и вернусь только в субботу, тогда и принесете деньги».

— Послушайте, — перебил директор, — давайте обойдемся без этих «видимо» и «скорее всего». Они сбивают меня с толку. Говорите так, как будто все произошло в действительности, а если скажете что-нибудь абсурдное, я вас остановлю.

— Я никогда не говорю ничего абсурдного, — холодно возразил Фен. — Но вы правы, так будет лучше. Итак, я продолжу. Сомерс был не в восторге от того, что придется ждать долго: он боялся, что миссис Блай заподозрит истинную ценность рукописей и продаст их кому-то другому за более крупную сумму. Поэтому он попросил ее подписать бумагу с «обещанием о продаже», и она согласилась, ведь для нее сто фунтов являлись целым состоянием. Кстати, мы нашли этот документ у Гэлбрейта: очевидно, он взял его у Сомерса после убийства. Сомерс написал в нем следующее: «Я, нижеподписавшаяся, обязуюсь после выплаты мне ста фунтов наличными немедленно передать Майклу Сомерсу из Кэстривенфордской школы рукопись, найденную в моем коттедже и озаглавленную «“Вознагражденные усилия любви”», при условии, что эти деньги будут переданы мне в течение недели со дня подписания этого соглашения». Миссис Блай подписала документ, и Сомерс ушел, взяв его с собой. Поскольку это было условное соглашение, оно не имело юридической силы, но ни Сомерс, ни миссис Блай этого не знали — как и Гэлбрейт, ознакомившийся с ним впоследствии.

Понятно, что у Сомерса, заглянувшего в «Маяк» в тот вечер, был такой довольный вид: учитель не сомневался, что, если рукопись действительно принадлежит перу Шекспира, он будет купаться в роскоши всю оставшуюся жизнь. Наверное, ему приходило в голову, что манускрипт может быть поддельным, но он сразу отмел от себя эту мысль. Сто фунтов — слишком маленькая сумма, чтобы заниматься такой сложной вещью, как подлог, да и Тавернер с миссис Блай мало походили на ловких аферистов и пройдох. А предположение, что кто-то в прошлом мог спрятать сфабрикованную рукопись в глухом и уединенном месте просто ради шутки, казалось ему невероятным. Кроме того, Сомерс внимательно изучил документ, и хотя он не считал себя экспертом, увиденное показалось ему достаточно убедительным, чтобы пойти на сделку и рискнуть деньгами.

На следующее утро, прочитав несколько книг о подделках шекспировских автографов, Сомерс решил, что ему следует проконсультироваться с Гэлбрейтом, хорошо разбиравшемся в старых манускриптах. Он отвел его в сторону и, целиком полагаясь на законность своего соглашения с миссис Блай, выложил историю. Гэлбрейт проявил любопытство, однако не ответил ничего определенного. Ни он, ни Сомерс не предвидели того, что Лав подслушает их разговор, возмутится поведением своего бывшего любимчика и, ошибочно сочтя Гэлбрейта его соучастником, в бешенстве удалится, пригрозив разоблачить их махинации.

Фен замолчал, жестом показав, что прекрасно понимает, насколько зыбки его построения.

— Это лучшее, что я мог придумать на основании имеющихся фактов, хотя все могло происходить иначе. Сомерс и Гэлбрейт разошлись, охваченные жаждой наживы. Сомерс был в ужасе от того, что Лав из-за своих нелепых принципов может расстроить его планы. Конечно, у него было соглашение, но он знал твердую решимость Лава и не сомневался, что тот готов разбить лагерь у дверей миссис Блай, чтобы дождаться ее возвращения и убедить разорвать сделку, несмотря ни на какие документы. Лав действительно являлся сильным противником и вполне мог вырвать из рук Сомерса драгоценный манускрипт. Вывод с точки зрения Сомерса был очевиден: Лав должен умереть раньше, чем миссис Блай вернется в свой коттедж.

Но Гэлбрейт знал, что у Сомерса есть причины избавиться от Лава. Следовательно, рассудил Сомерс, надо обеспечить себе железное алиби — и мы знаем, что он придумал. Я не стану перечислять множество разных обстоятельств, сыгравших ему на руку. Самая большая опасность для его плана заключалась в том, что кто-нибудь из преподавателей в его отсутствие мог зайти в учительскую комнату и увидеть, что она пуста, но, как сказал Уэллс, это было маловероятно. К тому же Сомерс мог сказать, что ходил в туалет на первом этаже. В общем, он решил рискнуть. Главное было раздобыть серную кислоту, поскольку он боялся покупать ее в лавке, но хлипкий шкафчик в кабинете химии решил эту проблему.

В четверг вечером Сомерс проник в лабораторию и был замечен Брэндой. Он ограничился тем, что запугал ее, потребовав хранить молчание. В тот же вечер — или на следующее утро — изготовил симпатические чернила и заполнил ими нужное количество бланков, чтобы их хватило минимум на час работы. В пятницу днем узнал от Этериджа, что Брэнда не в состоянии скрыть волнения и может проболтаться. Тогда Сомерс подстерег ее в лесу, задушил — или, вернее, попытался задушить — и подбросил фальшивое письмо (абсолютно лишний шаг) в ее классную комнату. После этого все было готово.