Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Криспин Эдмунд - Страница 34

Рамки общепринятых стандартов всегда тесны для подобных педагогов, но в данном случае они откровенно и грубо попирались. Разгадка заключалась в том, что все крупные школы нуждаются в «адвокате дьявола», и мистер Этеридж как раз являлся одним из них. Его абсолютно не интересовала общественная жизнь. Он никогда не посещал съезды или конференции. Его не волновало нравственное воспитание учеников. Он не питал уважения к школе как к государственному институту. Короче говоря, у него была репутация отъявленного индивидуалиста. На первый взгляд, эти качества нельзя было назвать похвальными, но их следовало рассматривать в нужном контексте. Такие школы, как Кэстривенфорд, всегда наполнены гражданским духом, который при отсутствии должного контроля может превратиться в настоящий фетиш. Поскольку мистер Этеридж помогал держать его в узде, директор ценил его не меньше, чем своих самых добросовестных сотрудников. Его отклонения от допустимых норм считались необходимым злом, а размеры причиненного им ущерба старались свести к минимуму, устранив из его расписания наиболее важные предметы.

Осторожно обогнув начертанную на полу пентаграмму, Уэллс сообщил учителю просьбу директора, и тот, сделав недовольную гримасу, передал ее Дж. Х. Уильямсу. Когда Уэллс удалился, мистер Этеридж начал торопливо объяснять ученикам значение «Большого гримуара» и делал это до тех пор, пока звонок не возвестил об окончании утренних занятий. Затем он встал, наспех пробормотал какое-то заклятие, защищавшее, как он объяснил, Уильямса от телесных повреждений во время посещения директора, и вышел из класса. Уильямс — смуглый, симпатичный и неглупый паренек лет шестнадцати — немедленно начал прокладывать себе путь сквозь толпу орущих сверстников, охваченный самыми дурными предчувствиями, которые не смогла рассеять даже обещанная мистером Этериджем волшебная защита.

Когда он вошел в кабинет директора, тот стоял около окна, держа руки за спиной.

— Уильямс, — без предисловий произнес он, — вам не следует встречаться с молодыми леди.

После недолгих раздумий директор решил, что такое начало лучше всего подойдет для их беседы. Он считал Уильямса спокойным и разумным парнем, который не станет отрицать справедливых обвинений.

Ученик покраснел.

— Да, сэр, — пробормотал он. — Мне очень жаль, сэр.

— Будьте осторожнее в выражениях, Уильямс, — предостерег директор. — Если в вашем возрасте вы начнете сожалеть о том, что встречаетесь с привлекательной девушкой, то придется обследоваться у врача… В подобных случаях лучше использовать выражение: «Прошу прощения».

— Да, сэр.

— Так где произошло ваше свидание?

— В научном корпусе, сэр.

— Вероятно, вы условились о нем во время последней репетиции?

— Да, сэр. Репетиция закончилась без четверти десять. У нас еще оставалось свободное время перед тем, как идти домой.

Директор отметил, что в следующем году эту задержку надо будет исключить.

— И это свидание, — продолжил он, — состоялось по вашей инициативе?

— Как вам сказать, сэр… — Уильямс рискнул улыбнуться. — Я бы назвал это коллективным решением.

— У вас есть какое-нибудь оправдание?

— Не знаю, сэр, видели ли вы когда-нибудь Брэнду, но…

— Да, да, разумеется, это единственное, что вы можете ответить: «Венера, мыслью всей прильнувшая к добыче». Полагаю, в старшем классе вы хорошо знаете Расина.

— Как вы сами сказали, в моем возрасте это естественно, сэр, — попытался вывернуться Уильямс.

— Я так сказал? В таком случае это было опрометчиво. Если мы станем следовать нашим естественным импульсам, то скоро вернемся в каменный век. Что конкретно произошло на вашем свидании?

Уильямс посмотрел на него с удивлением:

— Ничего, сэр. Я на него не пришел.

— Что? — воскликнул директор.

— Мистер Паргитон поймал меня, как только я вышел в коридор. Как вам известно, сэр, мы должны возвращаться домой сразу после репетиций, даже если они заканчиваются рано. Ну, а я направился в другую сторону. И мистер Паргитон, — в голосе Уильямса прозвучала горечь, — заставил меня остановиться и вернуться к мистеру Фраю.

Директор подумал, что назойливость Паргитона, обычно весьма утомительная, все же имеет свои положительные стороны.

— И вы готовы поклясться, что после той репетиции больше не виделись с этой девушкой? — уточнил он.

— Да, сэр. Так оно и есть.

Директор сдвинул брови и опустился в кресло за столом.

— Как я уже сказал, вы не должны встречаться с молодыми леди.

— Да, сэр.

— Кроме того, выйдя за пределы этого кабинета, вы не должны распространяться о своих «естественных» желаниях, которые якобы подавляют преподаватели-мракобесы.

— Сэр, я и не думал…

— Боюсь, Уильямс, ваше сознание отравлено плохо понятым фрейдизмом.

— Честно говоря, сэр…

— Забудьте об этом. Никто не говорит, что вы всю жизнь обязаны соблюдать целибат. Но до конца последнего семестра осталось всего двенадцать недель, и если вы не состоянии воздерживаться от общения с противоположным полом без серьезных физиологических нарушений, значит, ваш разум является более слабым инструментом, чем я ожидал.

Уильямс молчал, ошарашенный этой отповедью.

— В заключение, — добавил директор, — хочу предупредить, что любые попытки вновь увидеться с этой девушкой будут иметь для вас самые неприятные последствия. Вы свободны.

Ученик удалился, одинаково восхищенный как магическими способностями мистера Этериджа, так и здравомыслием и прямотой директора. Ему не приходило в голову, что здравомыслие и прямота были тщательно продуманы и взвешены, чтобы произвести должное впечатление на его юношеский идеализм, смешанный с долей цинизма. Директор имел большой опыт в умении добиваться нужного эффекта.

Заметив, что Паргитон все еще слоняется возле учебного корпуса, директор решил проверить — и проверил — правдивость показаний Уильямса. После этого он позвонил в школу для девочек и сообщил мисс Пэрри обо всем, что ему удалось выяснить.

— Ясно, — кивнула она. — Что ж, тогда я снова примусь за дело. Как долго Брэнда пробыла в научном корпусе?

— Примерно до половины одиннадцатого, когда Уэллс запер дверь.

— Большое вам спасибо.

— Кстати, буду рад, если сообщите мне о результатах.

— Разумеется, — произнесла мисс Пэрри. — Я позвоню позднее.

«Позднее» наступило примерно за десять минут до начала дневных занятий.

— Послушайте, — начала мисс Пэрри, — вы уверены, что молодой человек сказал правду?

— Абсолютно, — ответил директор. — А что?

— Брэнда утверждает, будто в тот вечер даже не приближалась к научному корпусу.

— Может, она просто морочила парню голову?

— Не знаю.

— Она отрицала, что условилась о встрече с Уильямсом?

— Нет. Сначала пыталась, однако лишь для того, чтобы защитить его. А потом сказала, что они назначили свидание, но она передумала и вернулась домой.

— Больше ничего?

— Девчонка упряма как мул. Я уверена только в одном.

— В чем?

— Вчера ночью кто-то напугал ее до полусмерти.

Глава 3

Ограбление

Кэстривенфордская школа расположена на прямоугольном участке, обрамленном с запада рекой Кэстривен, а с востока — магистральным шоссе. В остальных местах его граница размыта: на севере спортивные площадки постепенно переходят в окрестные поля, а на юге школьные строения причудливым образом перемешаны с кучкой зданий, которые называются Снэгсхилл и представляют собой окраину как Кэстривенфорда, так и самой школы. Главный корпус — большое, но неуютное строение восемнадцатого века из красного кирпича, с увитыми плющом стенами и крошечным двориком для игр — одиноко высится на западной оконечности участка, выделяясь своей часовой башней и черепицей из потускневшей меди. Далее пологий склон, поросший вязами и буками и усеянный вольерами для кроликов, спускается к реке. Здесь находятся пристань и сарай для школьных лодок. На противоположной стороне реки простираются леса и поля с далекой фермой, а еще дальше, милях в трех к западу, видны шпили и крыши Кэстривенфорда.