Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Хроники Каторги: Цой жив (СИ) - Ярцев Григорий Юрьевич - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

 Прошел не много, метров пять и остановился, позволив глазам свыкнуться с темнотой.

Белая краска на стенах давно отслоилась, оголив рыжий скрежетавший металл. Доносился и стук стальных тросов, стонавших под давлением уцелевшей части конструкции и где-то там, в глубине, калебы скреблись когтями о пошарпанный пол.

Но искатель пришел не один - безумно быстрые троллики, послушно сидевшие в мешочке, ждали своего часа. Фляги с бесьей мочой могло хватить, но искатель не мог рисковать, - очень хотел добраться до Искры первым.

Цой опустился на колено, выставив вперед себя мешок с тролликами, и едва успел ослабить узел, как лихие зверьки пустились наутек, да так, что лапы сверкали.

Искатель прислушался к мраку, откуда доносились отголоски рваного лая; погоня началась - калебам будет, чем себя занять - тролликов ни в жизнь не поймают, и ему будет много легче. Еле слышно открутил крышку железной фляги, тошнотворный запах мочи мгновенно ударил в нос. Запах жидкости едкий настолько, что когда-то от него слезились глаза, но те дни давно позади. Цой привык, зловоние бесьей мочи уже не вызывало никакого отвращения, он его почти не замечал. Искатель вытянул из ножен Олю и осторожно, совершенно беззвучно направился вверх по наклонной поверхности.

С момента его последнего визита Перевал почти не изменился, разве только ужаснее стал: изнутри приплюснутое строение выглядело сродни подушечке, пронизанной десятками иголочек; то были несущие балки, при падении пронзившие конструкцию насквозь. Люди Старого мира не планировали подобного убранства, но у Каторги имелось свое видение мира, в котором почти не осталось людей.

Звук рвущейся стали эхом бродил меж торчавшими под разными углами рельсами, метался от одной скругленной тьмой стороне к другой, а всякий хлам, обглоданные кости людей и животных, ставших жертвами ужасов Перевала и беспощадного времени, дополняли не без того кошмарный антураж.

Окруженный пробирающими до дрожи звуками искатель, осторожно ступая, брел дальше.

Впереди, в двухстах метрах красовался широченный проем окна овальной формы, демонстрирующий панораму белоснежных, пышных облаков. Амбразура, похожая на ореол из-за сочившихся лучиков света, напоминала волшебные ворота в блаженный мир без боли и мучений. Кажется, в Старом мире это чудесное место окрестили Раем, но Цой давно уяснил: если таковой обитель и существовал, ему не суждено там оказаться. Каторга - его все, целиком и полностью.

Наклон с каждым шагом делался более острым и Цой, убрав Олю в ножны, уже почти взбирался по нему, как по отвесной скале.

Позади раздался писк, заставивший лукавую улыбку проскользнуть на лице искателя; один из калебов, пытаясь догнать троллика, не рассчитал скорости и во что-то втюхался, может насмерть, а может и нет, скорее нет, калебы - живучие твари.

Уступы Цой выбивал самолично, оттого, совершенно уверенный, ловко карабкался выше не хуже матерого альпиниста и совсем скоро оказался на самом верху; стоял на широченном проеме окна. А внизу, прямо под ним, в месте, с которого начал свой подъем, показался калеб, следом еще один. Сообразили, наконец, что искатель их вновь одурачил, и выказывали недовольство то низким рычанием, то грозным, изорванным лаем. В бездонном мраке Перевала, зенки диких собак сверкали белыми огоньками, иногда на свет показывались ужасные морды, обтянутые ломтями ссохшегося мяса, но стоило лучам солнца коснуться облезлой кожи, как калебы моментально скрывались в темноте.

Цой присел, наслаждаясь прохладой и видами юга: перед взором грозно возвышалась громадина, - Обелиск предстал во всем своем устрашающем великолепии. Черные стены приплюснутой треугольной конструкции, инкрустированные еще более черными прослойками, уходили далеко к небесам и скреблись о них там, высоко над землей. Вокруг самого Обелиска, как в невесомости, повисли куски бетонных зданий, редкие островки земли; одни побольше, другие поменьше, но все, как один - обильно покрыты зеленью. Как и почему все это застряло между небом и землей, искатель не понимал, но каждый раз дивился увиденному.

Обелиск рухнул в городе Старого мира, чье название много лет позабыто, а сам город давно служил разрушенным монументом, - еще немного и от него не останется и следа. Правда, поодаль от Обелиска, где изувеченные пласты земли сменялись уцелевшими породами, частично сохранились очертания улиц некогда большого города, с высоты напоминавшие лабиринты живой изгороди. В этих самых улочках и толпились несметные болвашки - люди, сотни их, кровоглазу упасть негде - единственные представители Старого мира, нисколько не изменившиеся за прошедшее время, стоят и рыбьими глазами отсутствующе глядят на тянущиеся ввысь километры Обелиска. Стоят так, будто ждут не дождутся от него неведомой благодати.

Цой не представлял, как удалось болвашкам столько простоять - безмолвными памятниками самим себе. Чистые, гладенькие, почти как те, на уцелевших обложках и страницах: красивые, опрятные и совершенно бездыханные. Стоят себе и стоят, и ничего их не касается. Подозревал, что состояние болвашек как-то связано с необыкновенным воздухом в округе Обелиска. Искатель называл ее Ненормальной зоной. Дышать здешним воздухом, - занятие непростое и с каждым вдохом легкие будто наполнялись мелкобитым стеклом. Ощущалась смена воздуха моментально; идешь и вроде как все обыкновенно, а мгновение спустя, дыхание перехватывает и каждый новый вдох дается все сложнее. Оттого область близь Обелиска зачастую пустовала, но стоило воздуху наладиться и Каторга распростертыми когтями готова сцапать всякого не достаточно осторожного.

Далеко за Обелиском, над зигзагами бесчисленных корон деревьев, застеливших все вокруг, возвышались Казематы - две высотки, соединенные галереями. На фоне грозного Обелиска строения выглядели совсем крохотными и беспомощными. Здания, стоявшие бок-о-бок, неустанно сторожили друг дружку от расползавшейся всюду Каторги..

Неподалеку ютились островки железобетона, - уцелевшие останки, окруженные густыми зарослями, выигравшие еще несколько десятков лет одиночества. Земля, омываемая подводными водами, обвалилась; часть города сильно опустилась вниз, а сверху развалины котлована щедро заливал столб падающей пенистой воды, шумевшей в петлявшей реке, образованной из некогда широкой автомагистрали, оставшаяся часть которой давно упокоилась под толщей водной глади.

Все человеческое жадно поглощали вода, почва и растения.

Это дикое великолепие Цой лицезрел не раз, потому сейчас все внимание обратилось на нечто новое - тлеющий шлейф, оставленный упавшим с небес телом. Изуродованная земля, совсем как шрам на голове, деревья - одни вырваны с корнем, другие переломаны, третьи сгорели дотла, и венчалась встреча Искры и Каторги бледной точкой, от которой в небо тянулся столб густого черного дыма.

Когда увидел место крушения своими глазами, почувствовал, как по телу прошел холодок, наполнивший желанием установить истину. Цой совсем близко. Еще немного и он достигнет цели.

Закрепив карабин за страховочный ремень, ухватился за веревку и скользнул вниз. До горной породы, на которую завалился Перевал, - метров сто; это расстояние искатель преодолел с легкостью и некоторым удовольствием.

Спустившись, открыл флягу и двинулся дальше; всего несколько часов отделяли от заветной цели, и приближение к ней накладывало свой отпечаток - искатель заметно нервничал, но внешне старался оставаться спокойным.

Спешка в Каторге непростительна.

Он понимал эту истину, как никто. Но сдерживать себя, зная, что кто-то другой имел все шансы добраться до места крушения раньше - испытание не из легких.

Цой достиг и шел параллельно уцелевшим улочкам, населенными болвашками, а они, запрокинув головы, не спуская преданных взглядов с Обелиска, не замечали его вовсе. Некоторые стояли совсем нагие, в основном, женщины, это бездомные набегали, пытаясь отхватить причудливую одежду и заодно пощупать пышные или упругие формы давно забытого прошлого.