Всего превыше - Катасонова Елена Николаевна - Страница 32

Кроме всего прочего, затронута была честь факультета: ни разу никто из подопечных декана на этой самой комиссии не проваливался.

- Ну, если подобная девица у вас одна из лучших... - зловеще обронил Сучков, и декан - доктор наук, профессор, автор многих трудов - испугался, как нашкодивший первокурсник.

- По ее курсовой будут учиться студенты, - осмелился пробормотать он, но на эту глупость не сочли нужным даже ответить.

"Не везет девочке, - печально думал Михаил Филиппович, покинув ненавистное здание. - Не в того влюбилась, не то сказала..."

Юное, свежее лето расцветало в Москве. Июнь... Листья светло-зеленые, пахнет еще трава. День длинный и полон света. "Надо, пожалуй, как следует поговорить с этой Лизой, - решил декан. - Вразумить, научить, как положено разговаривать в комиссиях. Мама-то далеко..."

Факультет востоковедов самый маленький в МГУ, языковые группы - по нескольку человек, и декан знал своих студентов наперечет. К тому же он вел историю Китая, читая ее не только китаистам: великую азиатскую державу должны были знать все. Лизин курс - сорок ребят всего-то. Из них девочек десять. Как же было не знать Лизу, тем более такую хорошенькую? Михаил Филиппович и сам был еще не стар и хорош собой: походил на артиста Черкасова, знал и подчеркивал это сходство бархатным раскатистым баритоном, неторопливой походкой, острым пристальным взглядом и приподнятой бровью. Красивые студентки радовали его наметанный глаз, хотя никогда он не позволял себе не то что за кем-нибудь поухаживать, но даже остановить на ком-нибудь взгляд. Он был верным мужем и хорошим отцом, потому что любил свою Риту, но не видеть красоты, как ни призывал себя к порядку, просто не мог.

"Куда смотрят наши мальчишки? - размышлял Михаил Филиппович, не спеша шагая домой тихими арбатскими переулками. - Прелесть девочка! Вот только что же с ней делать? Вся группа уедет, а она... Общие лекции - это понятно, но язык?.."

Вот какие проблемы создала эта несносная Лиза на факультете, потому что устала, проголодалась и разозлилась. "А почему они в самом деле никогда ни с кем не здороваются? - спросил сам себя Михаил Филиппович и сам же себе ответил: - А потому что хамы".

Дома он долго ругал Лизу, поедая заботливо приготовленный для него ужин.

- Из таких, как она, обычно что-то и получается, - мягко заметила Рита, тоже преподаватель.

- Да из нее уже получилось, - буркнул Михаил Филиппович и рассказал про словарь.

- Ну вот, - обрадовалась, что не ошиблась, Рита, - а ты сердишься! Не могут такие быть смирными.

- Да делать-то что?

- Придумай! - молодо поддразнила мужа Рита, и оба они засмеялись.

Отужинав и подобрев, Михаил Филиппович, не без помощи умницы жены, нашел-таки выход, и довольно заманчивый.

- Будете ездить с арабскими группами? - спросил он назавтра Лизу.

Правда, сначала, как водится, еще раз отчитал, но не слишком строго и коротко.

- С какими группами? - встрепенулась виноватая Лиза.

Все любили Михаила Филипповича, а она его подвела!

- Да с туристами! Я уже звонил в "Интурист".

- А лекции? - удивилась Лиза.

- Ну не все же время будете вы в разъездах, - задумчиво протянул Михаил Филиппович и поднял бровь. - И не каждый месяц приезжают к нам арабские группы, - заключил он. - В конце семестра сдадите экзамены. Есть, в конце концов, и учебники. И не вздумайте пропускать общие лекции, когда нет групп, - строго добавил он. - Ясно?

- Ясно, - смиренно ответила Лиза.

- А язык... Может, снова пойдете на четвертый курс, в арабскую группу? Такой вариант вам подходит?

Лиза гневно вскинула голову.

- Я сказал "вариант", - самым глубоким своим баритоном пророкотал декан. - А можно перепрыгнуть на шестой, если преподаватели согласятся.

- На шестой... Конечно... Я справлюсь, Михаил Филиппович, заторопилась Лиза.

Она умоляюще прижала руки к груди.

- Ну-ну, - пробурчал, стараясь оставаться строгим, Михаил Филиппович. - И я так думаю: справитесь. По себе знаю: когда работаешь с туристами, язык очень активизируется - ты же единственное связующее звено. А насчет Египта - плюньте и не расстраивайтесь. Еще побываете. И не раз. Будете работать и побываете. А учиться... Жара, всякая там холера... Живите в Москве в свое удовольствие. Увидите с группами другие города. Ей-богу, у нас есть что посмотреть. Особенно из интуристовского автобуса.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Где-то она прочла, что творческие натуры неизбежно, всегда одиноки. Если так, то не желает она ею быть, хотя первый ее перевод - эссе Джебрана - опубликован уже в "Иностранке", что само по себе честь даже для опытного, дипломированного переводчика. Кое-что из Джебрана Лиза читала и прежде, и этот арабский писатель поразил ее каким-то особым тончайшим лиризмом, не похожим на лиризм, например, Тургенева или чеховскую тоску.

В Джебране было что-то совсем другое - пропитанное жгучим солнцем, бескрайними, вечными, шелестящими под ветром песками. В словах его отражались сказочные пугающие миражи, багровый зной, синее небо без конца и без края, женщины в черном, с узкими прорезями для глаз; в нем жил непостижимый для европейца Восток.

Саид, один из туристов, обещал передать с кем-нибудь сборник произведений Джебрана - на вороватую беспечную почту никто давно не надеялся, - исполнил обещание сразу, через две недели. Лиза читала ночами, оставшись наконец одна в номере очередной гостиницы, отдыхая от круговерти экскурсий, музеев, встреч; выбирала лучшее в чистеньком скором поезде Москва-Киев с его кондиционерами, салфеточками, крепким душистым чаем; подыскивала сравнения, образы, делая вид, что спит, в самолете Тбилиси-Москва. Проводив группу, погрузилась, словно в прохладную воду ручья, в эту мистически-неуловимую прозу. После бесконечной болтовни на арабском, машинального перечисления картин в Эрмитаже, веса колоколов в Московском Кремле, рассказов о том, как крестили русичей - арабы выслушали эту историю молча, едва ли не враждебно, улыбки исчезли с их смуглых лиц, она отдыхала, несмотря на сложность стоявшей перед нею задачи. "И как это у него сочетается, - думала Лиза, - интеллигентность и сдержанность с негой, экс-прессией, страстью? Как передать все это?" Лиза кружила над переводом, словно птица над только что вылупившимся птенцом, исправляя то одно, то другое, вставляя эпитеты, снимая их, заменяя другими. Испуганно, радостно видела, как слово тянет за собой остальные, и вот уже из-за него переписывается страница, исчезают с таким трудом найденные образы и сравнения, потому что в новой редакции они не укладываются и нужно искать что-то другое, и чтоб не хуже, а если получится - лучше: полнее, точнее и образнее.