Крымская война. Соотечественники (СИ) - Батыршин Борис - Страница 85

II

Дорога на Евпаторию

Машину трясло, что порой говорить было невозможно. Глебовский дал Велесову не легковой «Рено», а грузовичок «Пирс-Эрроу», и теперь Сергей с тремя константиновцами трясся в дощатом кузове по приморской грунтовке.

Разгоняться больше сорока не получалось но и это было слишком много для потрепанного грузовичка. Справа, на фоне неба, мелькнула вышка оптического телеграфа; за ней утопали в садах домах домишки татарского селения Улуккул-Аклес.

«Пирс-Эрроу» миновал плато и стал спускаться по неровной дороге к реке. Отсюда открывался вид на море и низменную приморскую степь, что тянулась до самых Сакских озер. Возле берега чернел на отмели остов сгоревшего парусного линкора. Эхо октябрьских боев, подумал Велесов. Надо же - еще полугода не прошло...

- А почему с вами не соглашаются, Сергей Борисыч? - спросил Коля Михеев. - Вы ведь так толково объясняете! Неужели им непонятно?

Всю дорогу от Севастополя Велесов, глотая пыль, то и дело прикусывая язык на очередном ухабе, рассказывал константиновцам обо всем: о целях Проекта, планах Груздева и главное, о том, что должно произойти сегодня.

- Беда в том, что они меня не слышат. Поставили себе цель и идут к ней, не замечая того, что творится вокруг. Такое бывает, когда люди тратят слишком много сил на решение конкретной задачи: им начинает казаться, что это и есть самое важное, а других перспектив в упор не видят.

Грузовик мотнуло так, что Коля не удержавшись, слетел с сиденья. При этом он инстинктивно схватился за руку соседа. Штакельберг коротко взвыл от боли в раненом плече.

- Осторожно... - засуетился Велесов. - Петя, сильно болит?

Побелевший, как бумага, Штакельберг мотнул головой.

- Продолжайте, Сергей Борисыч. Что вы там говорили о перспективах?

- Что? А-а-а, это я о том, что можно сделать, объединив усилия двух Россий - той, откуда прибыли мы, и этой.

- Простите, что же тут объединять? - удивился Адашев. Он предусмотрительно устроился возле кабины и меньше других страдал от тряски. - Даже мы их обогнали буквально во всем: дредноуты, аэропланы, радио... А с вами и вовсе сравнивать смешно. Они для вас, уж простите, как папуасы с каких-нибудь Кокосовых островов!

- Вы не правы... кажется, Александр?

- Алексей. - поправил Адашев. - Можно просто Алеша.

- Так вот, Алеша, вы не правы. Дело не в технике и науке. Это все наживное. Нам нужно совсем другое...

- Я понял! - Коля Михеев хлопнул себя по лбу. Для этого пришлось отпустить борт, и он снова чуть полетел бы на пол, если бы не Штакельберг поймавший его здоровой рукой за портупею.

- Спасибо, Петь... Как я сразу не догадался? Золото, уголь, руды всякие, да? Вы у себя все это истратили, и теперь хотите добывать здесь?

Велесов расхохотался. Он смеялся долго, порой срываясь на кашель. Константиновцы недоуменно взирали на этот приступ веселья.

- Как мы, все же, предсказуемы... прости, Коля, не хотел обидеть. Увы - пальцем в небо. Это было бы слишком просто. То есть, нам, конечно, нужны полезные ископаемые, но не настолько, чтобы тащить их из прошлого. Чего-чего, а руд, золота и нефти у нас не на одно столетие припасено. Я говорил о людях, об их жизненной энергии, об жажде перемен, наконец! Один ученый называл это «пассионарностью»... Слишком многие, вместо того, чтобы работать, искать, создавать что-то новое, сидят и ждут, когда им это преподнесут на блюдечке. А может, дело в том, что нам слишком сильно досталось за последние сто лет? Двадцатый век, молодые люди - он ведь ох, какой страшный был! Мне кажется, Россия, да и другие страны, все свои силы сожгли в войнах, революциях и всяком-прочем, о чем даже вспоминать не хочется.

Велесов снова закашлялся, на этот раз, наглотавшись пыли. Константиновцы молчали, ожидая продолжения.

- Мы как бы... надорвались, что ли? И теперь тычемся, как слепые щенята, не способные встать и сделать что-то по-настоящему значительное. Не поверите, у нас сорок с лишним лет назад люди слетали на Луну, а с тех пор - как отрезало! Мы тогда мечтали, что через двадцать лет будем выращивать яблоневые сады на Марсе, а в итоге, так и копаемся на низких орбитах.

- Значит, дело в космосе? - тихо спросил Штакельберг.

- Да нет же! То есть и в Космосе тоже, но не только в нем. Нам всем нужна великая цель, понимаете? Чтоб дух захватило, чтобы забыть обо всем! Вот тогда люди проснутся и покажут, на что они способны. А объединение двух Россий - это и есть такая цель. Те, не может найти себя в нашей унылой жизни, отправятся сюда - учить, лечить, внедрять новое, торговать, путешествовать, в конце концов! И не с туром «все включено» - по-настоящему, всерьез! Новые горизонты, неоткрытые земли - одна Черная Африка чего стоит... Помните, как у Гумилева?

- «Я пробрался в глубь неизвестных стран,

Восемьдесят дней шел мой караван;

Цепи грозных гор, лес, а иногда

Странные вдали чьи-то города...»

- «Мы рубили лес, мы копали рвы,

Вечерами к нам подходили львы...» - подхватил Штакельберг. Услышав строки любимого поэта, он забыл о боли.

- «Но трусливых душ не было меж нас.

Мы стреляли в них, целясь между глаз!»

- Да, молодые люди, именно так! Мне порой кажется, что это стихотворение о нас, какими мы стали в двадцать первом столетии...

- «Но теперь я слаб, как во власти сна,

И больна душа, тягостно больна...»

- «Я узнал, узнал, что такое страх...»

Погребенный здесь в четырех стенах...» - снова продолжил Штакельберг. Глаза его искрились восторгом.

- Точно! И кому легче от того, что эти четыре стены раздвинулись до границ всей планеты? Стены - они и есть стены. Тюрьма.

- Ну хорошо, Сергей Борисыч, это все о ваших соотечественниках... - Адашева, похоже, не тронула музыка гумилевских строк. - Предположим, они найдут для себя новые горизонты. Хотя, какие они новые - все известно, карты имеются... Ладно, пусть. А здешние обитатели? Им-то с того что за корысть? Проводниками служить у новых Ливингстонов за бусы и патроны?

Велесов посмотрел на молодого человека с удивлением.

- Глубокая мысль, Алексей, хвалю... Нет, разумеется, ничего подобного. Они будут, прежде всего, учиться. Уверен, во многих наших вузах скоро откроют специальные подготовительные отделения для выходцев отсюда. Они выучатся, вернутся домой, и будут строить новую жизнь. А кто-то, возможно, захочет и остаться и сделать карьеру у нас. Нет, я понимаю, здесь тоже всякого народа хватает - и жулики, и взяточники, и казнокрады, в том числе, - но мы уж постараемся, чтобы к нам такие не попадали!

- А все же, про Космос можно подробнее? - попросил Штакельберг.

- Я ведь уже рассказывал, Петя. Вместо того, чтобы тырить технические новинки из будущего, можно развернуть грандиозные космические программы, причем и там, у нас, и здесь. Если Рогачев не ошибся со своими «эхо-червоточинами», даже нашими силами можно хоть завтра снарядить экспедицию на Марс!

- На Марс.. - заворожено прошептал юноша. Вместо альминской степи перед глазами у него раскинулись кирпично-красные пески чужой планеты. Вот он шагает, увязая по колено - в резиновом мешковатом костюме и маске с круглыми стеклянными глазами, вроде противогазной. На спине - медный воздушный резервуар, опутанный гофрированными рубками и манометрами, в руках - верный геологический молоток...

- Именно! Ну, может, насчет «завтра» я погорячился, но уж лет через пятнадцать - наверняка.

- И все, что нужно для этого - убедить вашего ученого отключить свое устройство?

- Достаточно отсоединить генератор. Тогда Воронка начнет брать энергию из подпространства, и между мирами возникнет проход, закрыть который никто не сможет.

Штакельберг кивнул.

- А как его отсоединить? - спросил практичный Адашев. - Вы ведь, как я понял, в этом не разбираетесь?

- Ну, кой-какое инженерное образование у меня есть. Но - вы правы, Леша, сам я с установкой не справлюсь. Надо убедить Валентина... господина Рогачева нам помочь.