Крымская война. Соотечественники (СИ) - Батыршин Борис - Страница 31

Механик оказался сущим сокровищем. Служивший на подлодках еще в девятом году, на Тихом океане, он ходил в боевые походы в германскую; в Гражданку воевал на Онежской флотилии, потом в Николаеве, механиком на канонерской лодке. Там его разыскал Иконников и забрал на АГ-23.

Почему Водяницкий, убежденный большевик, решил уйти от красных, лейтенант не думал. О своем решении слесарь объявил после того, как сутки напролет вместе с Макарьевым из портовых мастерских менял прогоревшие трубки котла. Кстати, Макарьев тоже попросился с ними... Иконников порадовался - грамотные специалисты наперечет! - и тут же выклянчил Макарьева в экипаж. Пусть временно, на один поход - зато теперь, когда в низах хозяйничают эти двое, изношенная машина будут работать как часы фирмы «Павел Буре».

***

С «Алмаза» отсемафорили: «иметь скорость 17 узлов». Иконников двинул ручку машинного телеграфа и проорал команду в амбушюр. Часто, громко, задребезжали колокола громкого боя - тревога, тревога, тревога!

Иконников не питал иллюзий насчет исхода предстоящего боя: «Казарский» с двумя малокалиберными пукалками и единственным торпедным аппаратом не протянет под огнем «Карадока» и четверти часа. Но отчаянный подплавовец не желал больше прятаться от врага. Бой так бой, а придется хлебать соленую водичку - на все воля Божья! На корме, как во времена его лейтенантской службы, трещит на ветру Андреевский флаг, угольный дым стелется над волнами, ходовой бурун захлестывает полубак до самого мостика. Наплевать! С идущего впереди «Алмаза» несется, усиленная мощными репродукторами песня, знакомая любому русскому моряку:

«Наверх все, товарищи, все по местам,

Последний парад наступает...»

В суете приготовлений «Казарский» не успели снабдить современными средствами связи. На нем была искровая станция - какое без этого посыльное судно! - но эфир был забит помехами, а потому Иконников не знал, что происходит всего в десятке миль. И лишь когда с зюйд-веста накатил глухой пушечный рык, стало ясно - бой начался.

III

Траверз мыса Херсонес

Командир «Помора», увидав вспухшее на полубаке крейсера белое облачко, резко положил руль вправо и врубил машины враздрай: левая – полный вперед, правая – полный назад. Идущий в кильватере «Адамант» повторил маневр; двумя секундами позже пристрелочный снаряд поднял столб брызг с желтым дымом в полукабельтове по курсу сторожевика. По отсекам раскатились трели громкого боя, взвыли башенные привода, разворачивая стволы на цель. Корабли описывали циркуляцию, сильно кренясь на правый борт, цель стремительно покатилась в сторону кормы, сбивая наводку. Но артустановки предназначенные для стрельбы по низколетящим целям в любую погоду, справлялись с креном и дифферентом не хуже, чем гиростабилизированные танковые пушки справляются с тряской на полном ходу. И первые очереди пошли прямо в цель.

Одновременно со скорострелками на цель развернулась левая установка РБУ «Смерч-2». Глубинные бомбы были заранее установлены на подрыв при контакте с поверхностью воды, и вслед за пучками трассеров, в сторону «Карадока» одна за другой полетели огненные кометы.

Противолодочный бомбомет - не орудийная башня, он не умеет компенсировать резкие маневры «платформы». Из двенадцатитрубного залпа, более-менее в цель пошли только первые две реактивные бомбы. Они и легли близкими накрытиями, вызывая сотрясения, от которых по отсекам крейсера лопались лампы накаливания, а обшивка кое-где шла гофром. Но британская конструкция выдержала, чего нельзя сказать о нервах «лайми». Зряжающий орудия «Е», потрясенный зрелищем летящих прямо в него дьявольских снарядов, в панике выпрыгнул за борт, став первой жертвой этого боя.

Отстрелявшись, установка поднялась вертикально. Откинулся лючок загрузки, под палубой залязгала цепь подачи боекомплекта, серые сигары бомб одна за другой занимали места во вращающемся барабане.

Но крейсер уже был в мертвой зоне РБУ. Нос «Помора», подчиняясь повороту руля, быстро катился прочь от «Карадока», а кормой, вдобавок к расплывающемуся облаку аэрозоля, набухал густой шлейф дымовой завесы.

Рассчитанное на ослепление головок самонаведения противокорабельных ракет, облако не могло помешать шестидюймовым осколочно-фугасным снарядам, выпущенным из морского орудия со стволом в 50 калибров. Но люди, приникшие к артиллерийской оптике и дальномерам, не видели ровным счетом ничего. «Адамант» и «Помор» маневрировали, сбрасывали в воду плавающие шашки, выпускавшие по ветру хвосты желтоватого, цвета топленого молока, дыма. Дымогенераторы тоже работали в полную мощность, и наводчикам Ройял Нэви и сторожевиками выросла непроницаемая для взглядов преграда.

Дымовая завеса мешала не только англичанам. Аэрозоли, применяемые в системе «Зонт» содержат микрочастицы, затрудняющие прохождение радиолучей, а потому радиолокационные прицелы артавтоматов частично ослепли. Но это уже не играло особой роли: Ка-226, зависший на высоте триста метров передавал данные, которые в режиме реального времени обрабатывались баллистическими вычислителями.

Из клубов дыма в «Карадок» продолжали лететь очереди. Снаряды дырявили надстройки, выкашивали расчеты дальномерных постов и орудий. Одна из очередей, словно цепной пилой, прошлась по мостику. Кептен Колвин погиб мгновенно, разорванный в клочья; были убиты рулевой, артиллерийский офицер, еще с полдюжины человек, находившихся на мостике. Но рулевое управление не пострадало и крейсер, ослепленный, избиваемый, по-прежнему несся вперед на двадцати пяти узлах. Расчеты опомнились от неожиданности, и теперь все пять орудий BL Mk XII дружно гремели, посылая залп за залпом... в молоко. В данном случае - в буквальном смысле.

А вот головкам самонаведения торпед не могла помешать никакая дымовая завеса. Как только смертоносные рыбки выскочили из двухтрубного аппарата правого борта «Помора», их гидролокаторы заработали, наполняя море ультразвуковыми трелями. Несколько секунд - и обе торпеды «замкнулись» на цели. Дистанция была пустяковой, промахнуться на ней не могли даже устаревшие, советской еще конструкции, противокорабельные торпеды «53-65К», не слишком уверенно работающие по кильватерной струе.

Обнаружить их визуально сигнальщики «Карадока» не могли даже теоретически. Современные газотурбинные «рыбки», работающие на перекиси водорода, не оставляют следа из пузырьков, который так любят киношники. Но факт остается фактом: торпеды были замечены. Возможно, помогла выучка - сигнальщики Королевского флота были вышколены на славу, и прекрасно помнили трагедию «Кресси», «Абукира» и «Хога»; возможно, сработала пресловутая «чуйка».

Доклад принял юнец Корнби, единственный кто оставался в сознании на мостике. Зажав ладонями разорванный живот, путаясь в вываливающихся кишках, он дополз до переговорных труб, кое-как приподнялся, зубами выдернул затычку из амбушюра и прохрипел: «Машинное, правый винт на реверс! Машинное, правый на реверс!» Последний шанс - пустить машины враздрай в отчаянной попытке уклониться от идущих на корабль торпед.

Предсмертное усилие уоррент-офицера Томаса Корнби пропало втуне, как и бдительность сигнальца - несколькими ярдами ниже мостика переговорные трубы перебило осколками. Но если бы в машинном и услышали, что это могло изменить? Послушные гидроаккустике, рыбки шевельнули плавниками, корректируя курс, и на 68-ми узлах догнали цель.

Первую отбросило в сторону струей от винтов, и она взорвалась саженях в десяти от кормы крейсера. Взрыв трехсоткилограммовой БЧ, способной проламывать прочные корпуса атомных субмарин, сорвал перо и баллер руля, начисто снес правый винт, разворотил дейдвуд, скрутил в фигу лопасти левого винта. «Карадок» рыскнул, и тут его настигла вторая торпеда. Удар пришелся в левый борт, в районе дальномерного поста, впереди башни «D», на два метра ниже ватерлинии.

Результат был ужасен. Примерно треть корабля, отломилась и мгновенно пошла ко дну, унося с собой ста двадцать моряков из четырехсот. Остальных ждала мучительная борьба за спасение жалкой руины, в которую превратился один из лучших легких крейсеров Его Величества.