Все, что она хочет (СИ) - Лем Ирина Николаевна - Страница 44

Недоверчиво прищурившись, смотрел он на первых свидетелей защиты - журналистку Мету Но и практического философа Тома Дерексена. Пару лет назад они написали книгу с названием, в котором заключался весь смысл «Дело Люсии Берекел - правовое заблуждение». Книга посеяла сомнения во многих здравомыслящих умах и подтолкнула начать кампанию в защиту неправедно обвиненной медсестры.

Книга - не доказательство. Бринкхорст усмехнулся и вызвал специалиста по статистике Вольфа, который после сложных, узкопрофессиональных объяснений, сделал «убойный» вывод: шанс, что Люсия случайно оказалась рядом с пациентами в момент их смерти - один к семи миллиардам. Простыми словами: случайность исключена.

Марк помнил, что на первом процессе тот же Вольф приводил шанс поскромнее - один на триста сорок два миллиона, откуда новые данные? Зацикливаться не стал. В противовес выставил начальника Центрального Статистического Бюро штата Майкла Фишера. Вообще-то он был в отпуске и собирался в четверг лететь в Ирландию, чтобы отдохнуть от лос-анджелесской жары, подышать прозрачным горным воздухом. Согласился задержаться на день и выступить свидетелем, когда услышал, что данные его любимой науки используют против человека, очень возможно - невиновного.

Фишер начал непонятными для присутствующих словами. «Чаще всего статистика приводится, чтобы показать связи. Наличие статистической связи еще не означает зависимости явлений».

Судья попросил перевести сказанное с профессионального на общечеловеческий. Фишер кивнул, помолчал, перенастроился и раскритиковал выкладки Вольфа таким доступным языком, что его поняли все присутствующие, в том охранники у дверей и очень возможно - сами двери.

Далее выступал сам Лоуренс Бринкхорст. Именно выступал, а не тупо зачитывал текст по бумажке. Свою роль он наверняка отрепетировал заранее: ходил перед присяжными - как павлин перед невестами, жестикулировал обеими руками, делал ударения на важных словах и паузы между абзацами. Его речь - полноводная, как река Миссисипи,   касалась врачебной этики, гуманизма, морали и содержала призывы к борьбе против «убийц в белых халатах». Такие пространные речи, замешанные на идеализме и обобщениях, хороши на широкой публике - в ООН, например, а не в зале суда, где обсуждаются конкретные проблемы конкретных людей. Впрочем, иногда они имеют влияние и на чувствительные души присяжных, на что рассчитывал Бринкхорст.

Чтобы после высокопарных слов направить заседание в практическое русло и перетянуть внимание на себя, Марк выступил со скандальным заявлением: расследование проведено некорректно и однобоко. С самого начала рассматривалась лишь одна версия - именно о виновности мисс Берекел. Под эту версию подгонялся результат. Пример: наличие в деле дневника с выдуманным рассказом, который использован для характеристики подсудимой как маньячки. Второй пример - двухгодичное замалчивание результатов токсикологической экспертизы, проведенной группой специалистов Института криминалистики.

Этот отчет, вернее упоминание о нем, Марк случайно обнаружил в рапорте следователя. Не пожалев личного времени в субботу, порылся в архивах Института, нашел отчет и приобщил к делу. Попросил доступно прокомментировать профессора Амитаву Давгупта из университета Хьюстона. Индиец по происхождению, техасец по рождению, тот согласился - скорее из земляческой солидарности с Марком, чем по большому желанию.

Речь шла о следующем. Главной причиной смерти Ники указано превышение дозы дигоксена, который вводили для стабилизации сердечного ритма. При первом вскрытии в крови нашли большое количество продуктов его распада. Экспертиза Института криминалистики, более точная, показала: в это количество занесли вещества, произведенные самим организмом.

Присяжные слушали, вытянув шеи, боясь пропустить хоть слово, публика в зале притихла.

Запахло сенсацией.

Выступление профессора Давгупта обещало стать переломным моментом в процессе. Случай с младенцем был основой всего: подозрений, доказательств, проверок, выводов, усилий следователей и шумихи в обществе - перевернутая пирамида. Когда основа зашаталась, пирамида собралась рухнуть.

Публика шумела. Присяжные переговаривались.

Люсия пошевелилась. Все утро она просидела не двигаясь, глядя то в сторону, то под ноги - рассеянно, вроде происходящее ее не касалось.    Оказалось, она внимательно слушала. Марк заметил, как задрожал ее подбородок, заблестели влажно глаза. Хотела их вытереть, но руки, прикованные цепями к поясу, не достали - беспомощность и бесправие, которые она только сейчас осознала. И разозлилась. Вскинула голову.    Лицо затвердело и напряглось.

Сообщение профессора Давгупты было первым шагом к победе, и требовалось без остановки двигаться вперед, но некстати подошло время ланча. Судья Томич двумя пальцами поправила очки, пристукнула молоточком и объявила перерыв.

8.

После ланча продолжились дебаты, походившие на битву титанов юриспруденции.

Марк зачитывал документы, пестревшие узко-специальными терминами, разъяснял их для присутствующих и, в конце концов, почувствовал себя профессором, дающим лекцию студентам-первогодкам. Он перенял артистическую манеру оппонента - в данном случае плагиат ненаказуем: вставал с места, жестикулировал, играл интонацией, обращался к присяжным, призывая их руководствоваться не эмоциями, а здравым смыслом и нормальной человеческой логикой.

К тому же призывал их Бринкхорст, который бился отчаянно, будто речь шла не о судьбе Люсии, а о его собственной. Он был в два раза старше Марка, в двадцать раз опытнее и уступать «молокососу» не собирался. Имел к нему личный счет.

Некоторое время назад, когда Марк еще и года не жил в Лос Анджелесе, они столкнулись на одном процессе.

Дело казалось несложным - стороне обвинения. На скамье подсудимых оказался Ридли Хэнсворт сорока восьми лет, который ехал на машине и нечаянно задавил пожилую пару. Полицейское расследование установило: машина была в порядке, жертвы правил движения не нарушали, значит - виноват водитель. Так думал Бринкхорст и не углубился в вопрос. К чему терять время? Защитник у Хэнсворта неопытный и недалекий - только что из штата, где проживают тупоголовые ковбои и коровы, и наверняка такие же адвокаты.

Профессиональное высокомерие может сыграть злую шутку. Матерый обвинитель недооценил молодого адвоката, у которого оказался отличный тренер. Дядя Саймон в самом начале предупредил Марка: если в городских джунглях выживает сильнейший, то в юстиционных - хитрейший.

Бринкхорст не потрудился кропотливо разобраться в произошедшем. Марк разобрался и на процессе разбил его в пух и прах. Он установил и подтвердил показаниями профессионалов, что водитель страдал синдромом обструктивного апноэ, когда человек внезапно впадает в сон -  помимо собственного желания, часто даже не замечая того. Что и случилось с Хэнсвортом в тот злополучный день.

Суд его оправдал, правда не совсем - все-таки имеются жертвы - приговорил условно к пятнадцати дням исправительных работ по месту жительства. В то время, как обвинение требовало пятнадцать лет тюрьмы. Разница! Подсудимого освободили на месте. Бринкхорст наградил Марка таким уничтожающим взглядом, что другой бы на его месте задрожал коленками и провалился сквозь землю.

В тот день Марк доказал право на существование в профессональных джунглях. И не в качестве боязливого, поджимающего хвост койота, а бесстрашно идущего в атаку альфа-самца.

С тех пор, случайно или нет, они в процессуальных сражениях не сталкивались. До сего дня. По энтузиазму офицера обвинения было заметно - он не забыл урок, преподнесенный выскочкой-адвокатом.

До самого последнего момента не представлялось возможным с уверенностью сказать, кто же победит. Люсия стояла на краю пропасти - обвинитель толкал вниз, адвокат изо всех сил тащил в безопасность. От неопределенности женщина сникла. Ярко-оранжевая роба делала ее неестественно бледной, похожей на привидение, по недоразумению оказавшееся среди людей. Оно бы охотно улетело отсюда, да цепи не пускают...