Мент - Константинов Андрей Дмитриевич - Страница 41

Поднялись на третий этаж. Джабраилов шел тяжело, держался за перила. Стальная дверь квартиры распахнулась, выскочила худенькая черноволосая и черноглазая девочка, обхватила Магомеда руками. Он положил ладонь ей на голову. Лысый смотрел на девочку остановившимся взглядом… В дверях квартиры неподвижно застыла сухая старушка, одетая в черное. Она буравила всех маленькими глазками. У Зверева возникло ощущение, что старуха все понимает.

— Мои… друзья, — выдавил из себя Магомед, делая неопределенно-представляющий жест рукой. — Нам нужно поговорить, мать.

Старуха взяла девочку за плечо и потащила вглубь просторной прихожей. Девочка была удивлена, хотела что-то спросить, но ее быстро увели в комнату. Джабраилов, а за ним вымогатели вошли в квартиру. Зверев огляделся. Никакой особой роскошью в прихожей и не пахло, все очень просто, даже по-спартански.

— Сюда, — сказал Магомед, открывая одну из дверей. Все четверо вошли в комнату. Обычная советская мебельная стенка, стол, кресла, диван. О достатке говорили только ковры на стенках и на полу. Да дорогая и дефицитнейшая видеодвойка «Самсунг»… Джабраилов плотно прикрыл дверь. Несколько секунд все стояли молча.

Десятью метрами ниже, в подвале, лежал на земле накачанный отравой и водкой телохранитель.

— Ну, — сказал Лысый и выразительно посмотрел на хозяина.

— На балконе, — ответил Магомед, тяжело опираясь на стол. Его качнуло, разъехалась стопка книг на столе, колыхнулся коньяк в пузатой бутылке. — На балконе, внутри старой покрышки… сейчас принесу.

— Не надо, — сказал Сашка, — я сам.

Он шагнул к окну, отдернул штору, открыл дверь. В комнату сразу же ворвался холодный ветер с редкими снежинками, надул штору пузырем. Тонко прозвенели подвески хрустальной люстры.

Четыре изрядно стертые жигулевские покрышки лежали стопкой.

— В самой нижней, — сказал в спину Сашке Магомед.

«Я верю в тебя, опер», — шепнула Настя. Холодный ветер со снежком дул в лицо, шевелил волосы. Позванивала хрустальная люстра. Сашка взялся за верхнюю покрышку…

…Запаянные в полиэтилен пачки долларов лежали внутри разрезанной сбоку камеры. Зверев выуживал их по одной, бросал на стол. Магомед Джабраилов сидел в кресле с закрытыми глазами… Сашка выуживал пачки в плотном полиэтилене. Кент вдруг щелкнул пальцами и фальшиво пропел куплет из старой воровской песни:

— Заткнись, Кент, — сказал Лысый раздраженно, и Кент отошел, присел к столу, взял в руки какую-то книгу.

Советских денег как раз оказалось немного — около двадцати тысяч. В октябре девяносто первого на них можно было купить разве что лохматые «Жигули». А вот баксов — прилично. Лысый вспарывал полиэтилен ножом, потрошил. Доллары были и новые, и уже изрядно потрепанные, разные: от сотенных до мелочи — пятерок и рублей. Считали долго. Всего оказалось сто тридцать семь тысяч триста десять… Распишитесь в ведомости. Вот здесь — против галочки… Все это время Джабраилов так и сидел с закрытыми глазами. Кент листал какой-то томик и даже проявлял к нему интерес.

Потом деньги сложили в довольно-таки старый кожаный портфель. На полу комнаты осталась лежать полиэтиленовая упаковка и разрезанная автомобильная камера. Чем-то она напоминала препарированного обитателя океанских глубин… Его поместят в сосуд со спиртом, выставят в музее. Экскурсовод будет рассказывать скучным голосом, что эта камера обитает только в водах Тихого океана на глубине более полутора тысяч метров. А питается она зеленоватым долларовым планктоном и спиртом. Ой! — вздохнут экскурсанты.

— Хорошо, — сказал Лысый и подтолкнул портфель к Кенту, — аванс есть. Когда приходить за получкой, Магомед?

— Сколько я еще должен Эдику? — спросил Джабраилов, открывая глаза. Он был очень бледен. Проступающая щетина казалась темно-синей на бледном лице, глаза горели.

— Еще столько же, — ответил Сашка. Разумеется, он не знал точной суммы кидка. Но было очевидно, что сейчас Магомед вынужден принять любые условия. Или не принимать, а начать войну.

— Это очень большие деньги, — устало ответил Магомед. — Быстро мне их не найти.

— Неделя, — сказал Лысый жестко. — А дальше — сам понимаешь… Да, большому менту не звони — не поможет он тебе. Время пошло, Магомед. С этой минуты время пошло.

Спустя еще несколько секунд они покинули квартиру Джабраилова. Первым вышел Лысый, за ним Кент с портфелем в руках. Замыкал шествие капитан Зверев. В голове у Сашки звучал голос Насти. В него вплетался голос экскурсовода, рассказывающий о глубоководных существах, тонко пела хрустальная люстра, кричал водитель.

…В салоне девятки Лысый закурил сигарету и, подмигнув Сашке, сказал довольным голосом:

— Предлагаю отметить. Авансец-то взяли нехилый. А, Саня?

— Можно, — безразлично пожал плечами Сашка. Ему было все равно.

— Тогда, Кент, дуй-ка ты в баню, пусть готовят банкетик, — обернулся к Кенту Лысый. — Мы скоро подъедем…

Кент не без сожаления выпустил из рук портфель, вышел из машины и двинулся через двор к дежурной шестерке. Напоследок он бросил на Зверева не особенно доброжелательный взгляд.

Спустя всего сорок минут потертый портфель с баксами разместился на антресоли квартиры судьи Анастасии Тихорецкой. Квартира народного судьи обладает абсолютной неприкосновенностью. Да и искать криминальные деньги здесь никому и никогда не придет в голову.

Утро следующего дня началось для капитана Зверева с чудовищной головной боли. С похмелья. Сашка открыл глаза и не понял, где находится. Он попытался сесть, сразу накатила боль. «Крепко же я вчера набрался», — подумал он. И вдруг вспомнил! Вспомнил вчерашний день целиком, в подробностях. По крайней мере до того момента, когда водка уже начала застилать рассудок… Слева от Сашки кто-то зашевелился, он повернул голову — увидел голые женские плечи и растрепанную рыжую голову на подушке. От этого стало еще более противно. Сашка смотрел на спящую женщину и пытался вспомнить, как же ее зовут… Жанна?… Светка?… Кажется — Жанна. Впрочем, кто ее знает? Их там вчера много крутилось…