Дети августа - Доронин Алексей Алексеевич - Страница 79

— Бессмертных нет, — сумрачно ответил парень. — Вы случайно не видали моего деда, старшего Данилова?

— Помню такого… Так он не с вами? Здесь его нет. Могли и грохнуть по дороге. Вряд ли он сбежал. Все-таки возраст… Мне они дали три раза прикладом по голове, так я вообще ничего не помню, как нас вязали и гнали.

Он показал на свои руки, закатав по очереди рукава. Багровые следы покрывали их до самого плеча.

— «Бычки» тушили. Курева у них с собой много. А хорошо их наш доктор уработал, — он показал в угол, откуда исходил особенно резкий медный запах крови.

Данилов чуть не наступил в красный ручеек, струящийся по полу, который вытекал из-под ветхого брезента.

— Мы свалили их там, чтоб дети не видели, — объяснил Максимыч.

Что-то в его словах показалось Сашке настолько наивным, что он усмехнулся. Дети?.. Они и так насмотрелись и натерпелись по самое не могу. Кто мог пережить то, что им выпало и остаться ребенком?

А ведь он сам им был. Всего три дня назад.

Теперь же он был не просто одним из взрослых в мирное время. В этом ничего страшного бы не было, хоть и прибавилось бы хлопот. Но теперь на него без предупреждения, как гиря, упала ответственность за тех, кто младше или слабее.

Особенно ему, конечно, было жаль сироток. Их было много — одних только полных сирот, о которых теперь некому было заботиться, кроме дальних родичей и соседей, оказалось почти десяток. И это если не брать тех, кто был, как он, сиротой совершеннолетним. А сильнее всего было жаль самых маленьких. Хорошо хоть не было среди них новорожденных и младенцев, потому что захваченный у бандитов паек — грубая пища из сухарей, вяленного мяса и других таких же вещей, им мало бы подошла. А коровы или хотя бы козы у них теперь неизвестно, будут ли.

Мертвых «зеленых» в итоге, оттащив подальше в угол двора, сбросили в открытый канализационный люк. Предварительно с них сняли их хорошо утепленную форму. В Прокопе такой почти ни у кого не было, и это был хороший трофей.

Со своими мертвыми пока ничего не делали. Пустырник сказал: «Мы сами. Когда вернемся». И слава богу, подумал Данилов.

Потянулись часы ожидания. Сашка никогда не считал себя хорошим психологом, но видел, как женщины, оставшиеся в санатории, волновались за мужей, отправившихся добивать врагов. Оно и немудрено.

Он завидовал тем, чья семья сейчас была в сборе. Как же он им завидовал…

Поздно ночью выпала его очередь идти в дозор. Вместе с еще тремя пацанами его возраста они охраняли здание. Свою винтовку он уступил кому-то более умелому, и на время у него было гладкоствольное ружье.

Больше всего людей разместили в самом санатории. Храп и прерывистое дыхание спящих были слышны даже в коридоре.

Другие два таких же отделения охраняли маленький лагерь, раскинувшийся вокруг «Полухинского», снаружи. Все они были набраны из таких же детей, стариков и калек. В соседних домах огни уже не горели. Там уже растопили печки или костры прямо на полу в квартирах, обложив очаг камнями, приготовили скудный ужин из чего было и отправились на боковую.

В комнатах первого этажа, в одну из которых Сашка заглянул, люди спали вповалку. Никто не раздевался. Наоборот, надели на себя все, что можно, как капуста. Буржуйки давали достаточно тепла, но трудно было дышать — мало было кислорода. Все щели были заткнуты и законопачены.

Тем, кому было нужнее всего, отдали палатки и спальные мешки. Самых маленьких родители клали между собой.

Кто-то плакал и причитал во сне тоненько, иногда не ясно было, ребенок это или взрослый.

Им еще повезло, что мороз пошел на убыль, а вскоре за окном зашелестел дождь. Осень показывала зиме, что время той еще не пришло. Под ногами на улице должна была быть настоящая слякоть. Как бы не завязли машины.

Усталость к этому времени сморила всех. Даже тех, кто думал, что больше спать не сможет. Тревожным сном забылись перевязанные раненные и те, кто пережил издевательства в бывшем спортзале.

Запахи временного жилища на время создали в голове Сашки иллюзию, что мирная жизнь никуда не делась. Но он прогнал ее. Это ложь. Черта пройдена, и назад дороги не будет.

Возможно, это последняя передышка. Куда они теперь пойдут? Без техники, без пожитков, без еды?

Ясно, что о горном Алтае придется забыть.

Дед Федор что-то туманно говорил, что в разговоре с заринцами вожди — Пустырник и Каратист — приняли решение возвращаться. То есть объединяться обратно с державой.

Проблема только в том, что самого государства не было. Заринск захвачен врагом. Этими самыми «зелеными». И правит там Артур Бергштейн, который этим «зеленым» то ли друг, то ли слуга. И это он подписал указ обдирать все деревни как липку. И он же направил заринскую милицию в Прокопу и Киселевку. Захара Богданова никто не видел много недель и есть сомнения, что он вообще жив.

Дед Федор объяснил, что бойцы из отряда милиции, которым командовал капитан Демьянов, хотят вместе с ними идти на Заринск, чтобы освободить законного правителя Богданова из подвала, а Бергштейна повесить на осине, потому что именно на ней полагается вешать иуд и предателей.

«Вернутся, тогда больше узнаем», — отмахнулся старикан от дальнейших запросов.

Было около четырех утра, и Данилов уже почувствовал, как у него слипаются глаза (а до смены караула оставался еще час), когда из окна в торце здания он увидел красный огненный росчерк, похожий на комету, после которого в небе остался висеть ярко горящий огонек, который должно было быть видно издалека.

«Фейерверк?»

Только через мгновение он догадался, что видит сигнальную ракету. У них их было довольно много, но почти все из них были уже испорчены.

— Так дело не пойдет, — покачал головой кожевник Соловьев, который откуда-то материализовался прямо у Сашки за спиной. — Надо радиосвязь наладить.

Дед Федор с ним согласился.

— Но главное, что они возвращаются. И с победой.

Встреча была радостной почти для всех. Раненых было довольно много, но убитыми мстители потеряли всего одного человека. Зато группировка «зеленых», которую отправили в восточные поселения, просто перестала существовать.

Несколько часов они гнали их через промзоны, которые тянулись отсюда далеко на запад вдоль железной дороги. Пока не зажали на территории фабрики, где раньше делали кирпичи — там, откуда никакого пути у них не было. Тогда объединенный отряд заринцев и прокопчан-киселевцев сумел хорошо использовать и четырехкратное преимущество в людях и машинах, и помощь местных проводников.

Ответный огонь был вначале довольно сильным, но когда чужаки поняли, что шансов у них нет и их медленно прижимают к развалинам кирпичных цехов и высокой бетонной стене, во время короткого затишья кто-то выбросил серую тряпку на длинной палке.

Сашка слышал, как еще перед отправлением, стоя на лестнице, Пустырник учил молодого Демьянова. «Обещай им хоть луну с неба. Сам слово даешь, сам назад можешь взять. Мы не в рыцарей играем. Главное, людей сберечь и гнид побыстрее перебить».

На что они надеялись, когда сдавались?

Как Лысый и обещал, умирали пришедшие из-за Урала на пару минут быстрее, чем могли бы. Эту милость им оказали за то, что те хотя бы не убили пленных в Автоцентре.

Машины чужаков и другие трофеи победители привезли с собой. Особую радость вызвал захваченный бензовоз, хотя он и был больше, чем наполовину пуст.

Трупы врагов бросили как есть. И в мертвом здании мертвого города они будут пиршеством для любителей падали. Есть в человеческом теле микроорганизмы-паразиты. Некоторые из них вызывают болезни. А другие не вредят, пока человек жив. Они терпеливо ждут, когда тело умрет. И только тогда принимаются за работу. Жизнь после смерти — это и есть пир червей и бактерий. Это их жизнь. Так из одного становится много, а плоть становится прахом и землей, на которой потом вырастет трава.

Через полчаса в большой и светлой комнате, где раньше был кабинет директора этого санатория, за большим столом собрались вожди и командиры обеих союзных сторон. С тяжелыми напряженными лицами они сидели по разные стороны стола, на полированной поверхности которого было выцарапано столько матерных скабрезностей, что они казались языческими письменами.