Фамильное привидение - Арбенина Ирина - Страница 19

Вторая камера была спрятана в часах, висящих в холле напротив входной двери. И эта камера в состоянии была фиксировать всех, кто появлялся в дверях… То есть всех, кто либо входил, либо покидал квартиру Хованских.

Пленки из этих камер, принадлежавшие Инаре и похищенные отважной и безумной Генриеттой, были не подмененными… То есть не теми, что водили за нос Ладушкина… Они были истинными.

Камера, установленная в спальне, по счастью, не имела к делу никакого отношения и Светлову не интересовала. А вот та, что была в холле…

Что же фиксирует пленка из этой камеры?

В тот вечер Хованского навестили несколько человек…

Самым последним, если верить камере, установленной в холле, ушел какой-то древний на вид старик с толстой картонной папкой в руках…

И еще был человек, который последним разговаривал с депутатом по телефону… Не по мобильнику, а по номеру, установленному в квартире.

Это был некто Роман Романович Сошальский. Происходил этот телефонный разговор — согласно показаниям Сошальского — приблизительно часов в пять вечера. Стало быть, Сошальский позвонил — а депутат взял трубку аппарата, стоящего на его письменном столе.

Позднее, узнав о причине смерти депутата — яд на этой самой телефонной трубке! — Роман Романович Сошальский добровольно пришел к следователю, чтобы рассказать о своем телефонном звонке, совершено верно предположив, что его показания в состоянии помочь следствию.

И теперь, благодаря этой предусмотрительности Романа Романовича Сошальского, из всех, кто в тот вечер навестил Хованского, можно было оставить в поле зрения лишь несколько человек.

Все остальные, кроме них, ушли до пяти вечера. И после их ухода, как и после звонка Сошальского, депутат был вполне жив и здоров.

Светлова сделала снимки оставшихся подозреваемых, выбрав на пленке кадры, где они вышли отчетливее всего.

Надо сказать, что компания получилась пестрая. Неожиданная… Даже, можно сказать, забавная. Если бы речь не шла об убийстве.

Но, разумеется, и в этой компании Аню интересовали не все… Более всего Светлову интересовал снимок того, кто ушел самым последним. Старика с толстой картонной папкой в руках.

Глава 5

Лика Дементьева, бывший секретарь покойного Хованского, уже работала секретарем другого депутата.

Она показалась Ане девушкой, с которой нетрудно найти общий язык, если правильно подойти к делу. Например, внести некоторое приятное разнообразие в ежедневный распорядок ее рабочего дня, в монотонные будни, когда вечно одно и то же: эта приемная, эти телефоны на столе, эти бестолковые посетители…

Хотя, конечно, неизвестно, как бы все сложилось… Но имя Егора Ладушкина послужило Светловой достаточной рекомендацией. Судя по всему, упоминание о нем произвело на Лику Дементьеву чрезвычайно благоприятное впечатление.

— О да, помню… конечно… — заворковала-закурлыкала Лика, услыхав, что Гоша передает ей теплый дружеский привет. — Помню, разумеется… Чудесный мексиканский ресторанчик… живая музыка. Я еще сфотографировалась там, в сомбреро… Знаете, мне очень идет…

Вообще, надо признать, что Гошины «наработки» приносили немало пользы. Записи, которые он аккуратно и подробно делал во время своих наблюдений, завязанные им «человеческие контакты», нужные телефоны… Как говорится, работать Светловой пришлось не на пустом месте.

Словом, в итоге Аня и Лика прогулялись от Думы до Камергерского… И в хорошенькой кофейне — уровнем цен, надо признаться, явно опережающей кофейни славного города-героя Вены и других передовых столиц мира, — отведали того и сего… «легкого и фруктового», совсем не внушающего опасений, что от этого можно поправиться.

Нет никого откровеннее клерка, на дух не переносящего своего начальства… В этом смысле Лика Дементьева не составляла исключения. Причем эту неприязнь не умаляло даже то, что Хованский был уже покойником.

— Да его мог пристукнуть кто угодно, этого Федора Федоровича! Я бы сама с удовольствием это сделала, — горячо пояснила свою мысль Анина собеседница, слизывая с губ пенку от каппучино.

— Вот как? Интересно…

— Ничего интересного! Федор Федорович — редкостный урод! Был… то есть, я хочу сказать. Его основное человеческое свойство — выводить окружающих на чистую воду. Просто удивляюсь, как это он дотянул до своих пятидесяти пяти… С такими характером долго не живут. Например, его — ну хлебом не корми! — дай поучаствовать в каком-нибудь антикоррупционном комитете! Последнее время привязался к этой «Наоко»… Компания такая нефтедобывающая. Читали, наверное, в газетах?

Аня отрицательно покачала головой. Она не заглядывала последнее время в газеты.

— Совсем сбрендил наш Федор Федорович! Нашел с кем тягаться…

«Выводить на чистую воду… — Аня задумчиво смотрела на секретаршу. — Именно так… Уж одно то, что Хованский нанял детектива, чтобы следить за женой, говорило о многом. Не всякий подозрительный и ревнивый человек, даже имея веские основания, на такое пойдет… В конце концов, не веришь своей половине — разведись! Какие проблемы… Но в поведении Хованского присутствовало не просто желание оградить себя от обмана — в нем явно преобладало стремление уличить, прищучить, выяснить, прояснить!

Да, именно так… Вывести на чистую воду».

Лика сумела назвать Светловой всех, кто был изображен на снимках, поскольку, как оказалось, всех их она и прежде видела в приемной депутата.

Информация — конек хорошего секретаря, источник финансовых поступлений… Светлова получила от Лики и телефоны и адреса этих людей.

Итак, последним из квартиры Хованского ушел некто Борис Эдуардович Ропп.

Дементьева заказала еще чашечку, а Светлова положила перед собой на столик фотографию старика и некоторое время задумчиво ее рассматривала.

Получалось, что именно он был последним человеком, который видел депутата живым…

— Лика, вы не знаете, почему Хованский пригласил этого старика к себе домой? — поинтересовалась Светлова.

— Да у Федора Федоровича был приступ радикулита. Вот он решил поработать на дому. Именно поэтому, насколько я знаю, он и попросил Роппа приехать к нему домой. Знаете, по-моему, по этой же весьма прозаической причине — радикулит — Федор Федорович пригласил в дом и всех остальных.

— А что Ропп хотел от депутата Хованского?

— Да старик, знаете, все носился со своими рукописными трудами, как курица с яйцом. Хотел, чтобы Хованский помог их издать. Ну, в общем-то, Федор Федорович делал такие вещи: издавал всякие труды, способствующие возрождению дворянского сословия. Ну, не за свой счет, конечно, издавал… За счет Дворянского союза. Ну и, как у депутата, у него были такие возможности…

— Ропп хотел издать свою книжку?

— Книжку! — иронически фыркнула Лика. — Книжки — это вон… — Лика кивнула за окно кофейни, — на лотках лежат. А у Роппа — великие исторические труды! Совсем достал Федора Федоровича…

— А кто он, этот Ропп?

— Ядовитый старик! — отозвалась о нем Лика. — Сама слышала, как он сплетничал в приемной, будто фамилию «Хованские» нынче в России носят лишь потомки крепостных, которые принадлежали когда-то князья Хованским. Ну, будто бы никакой Федор Федорович не князь. И вообще… Дедушка, как мне показалось, отнюдь не одуванчик!

— Лика, судя по всему, этот старик явно не вызывает у вас симпатии? — заметила Светлова.

— Ну, ладно… — вдруг понизив заговорщически голос, сказала девушка. — Так и быть! Не хотела я в это ввязываться… Но… ощущения ощущениями… А факты, знаете ли, надежнее. Представьте, что я недавно увидела в газете… — Лика замолчала в некоторой нерешительности.

— Что же именно?

— Идемте! — Лика решительно поднялась из-за стола.

Светлова расплатилась. И они вернулись в Думу…

Лика покопалась в кипе газет и журналов возле своего рабочего стола и развернула одну из газет перед Светловой.

— Вот!

Она ткнула в фотографию.

На фотографии было несколько мужчин… И за их спинами, достаточно разборчиво, — фигура старика Роппа.