Черная книжка - Паттерсон Джеймс - Страница 70

— Безусловно.

— Мы называем это характеристиками нарезов.

— Понятно. Вы обнаружили, что пули, которыми стреляли в Эми Лентини и Кэтрин Фентон, имеют характеристики нарезов, подобные тем, что имеются на служебном оружии, зарегистрированном на подсудимого?

— Да.

— И что вы сделали дальше?

— Я обследовал бороздки на поверхности пули. Это, в общем-то, царапины. Если вы посмотрите на поверхность ствола под очень большим увеличением, вы увидите, что она похожа на край лезвия пилы. Микроскопические выступы контактируют с пулей и оставляют на ней малюсенькие царапины. Поэтому, если у вас есть оружие — а оно у нас есть, — вы можете выстрелить из него и сравнить под очень большим увеличением бороздки на пуле с бороздками на пулях, найденных на месте преступления. То есть вы попросту сравниваете пули, чтобы выяснить, не одинаковые ли на них царапины.

— Они оказались одинаковыми?

— Да.

— И какой вы сделали вывод?

Он делает вывод, что Эми и Кейт были убиты из моего пистолета. Мы наняли эксперта, чтобы тот провел свою экспертизу, и эксперт пришел к такому же выводу.

— А что вы можете сказать по поводу пули, которой был убит детектив Джо Вашингтон? Вы проводили экспертизу с целью выяснить, не была ли она выпущена из оружия, найденного в доме подсудимого?

Он, конечно же, такую экспертизу проводил и пришел к такому же выводу: детектива Верблюжье Пальто убили из пистолета, обнаруженного в моем подвале.

Нашему эксперту нечего возразить. Значит, это мы тоже оспаривать не будем.

Итак, из моего пистолета убили Кейт и Эми. Мы это уже выяснили.

Ножом, найденным у меня, убили Рамону Диллавоу, а из пистолета, обнаруженного все там же, в подвале, уничтожили Верблюжье Пальто. Но это еще не означает, что убивал именно я. У нас имеются свои кандидатуры — люди, которые могли использовать оружие, а затем подбросить его мне.

Одной из таких кандидатур является Кейт, которая сейчас мертва.

Еще одним из кандидатов на роль убийцы мы назначили того, кто «обнаружил» пистолет и нож в моем подвале. И человек этот живее всех живых.

— Для дачи показаний вызывается лейтенант Пол Визневски, — провозглашает Маргарет Олсон.

90

— Пожалуйста, назовите имя, фамилию произнесите по буквам — для протокола.

— …Вэ… И… Зэ…

Здесь следовало бы остановиться и сказать: «Меня все называют Визом. Но вряд ли из дружеских чувств. Большинство людей думают, что я — самодовольный и лицемерный придурок».

Первая тема: облава в особняке. Олсон сразу же переходит к ней.

— Я пытался убедить детектива Харни, — говорит Визневски, — что это будет очень странно, если детектив, занимающийся расследованием убийств, вдруг устроит облаву в публичном доме. Для подобных дел существует отдел нравов. Я предложил ему позвонить туда — он не должен был устраивать облаву сам.

Чушь собачья. Единственное возражение Виза заключалось в том, что люди, находившиеся внутри особняка, — важные особы вроде мэра или архиепископа. И если их арестовать, это может иметь последствия для меня и, что более важно, для него.

— И что ответил подсудимый? — поднимает брови Маргарет Олсон.

Виз вздыхает и поворачивается к присяжным:

— Он однозначно дал понять, что облаву должен провести именно он и обязательно в тот самый вечер.

— А подсудимый объяснил, почему это для него так важно?

— Нет, ему нечем было обосновать свои действия.

Олсон кивает, делает паузу, смотрит на свои туфли.

— Особняк, в котором он намеревался устроить облаву… — поднимает она глаза, — особняк впервые попал в зону вашего внимания?

— Нет, не впервые, — говорит Виз.

Я перемещаюсь вперед на своем сиденье, и у меня в горле начинает першить.

— Я полагал, что особняк «прикрывали», — вытаскивает свой козырь он. — Я проводил расследование относительно того, что сотрудники чикагской полиции занимались «крышеванием», получая за это деньги.

Я смотрю на Стилсона. Впервые слышу о расследовании Виза. Стилсон замечает мой взгляд и, написав что-то на листке бумаги, слегка постукивает по нему карандашом. «Никаких эмоций», — написано на листке.

— И главным объектом моего расследования был детектив Билли Харни, — наносит последний удар Виз.

Я закусываю губу и поворачиваю голову. Получается, что я проводил расследование относительно своего начальника, а он в это время подозревал меня. И параллельно офис прокурора штата по округу Кук держал под прицелом всех нас? Без диаграммы Венна[72] за всем не уследишь.

— В течение последних восемнадцати месяцев, — продолжает Виз, — детектив Харни брал из архива и просматривал старые отчеты об арестах. Это не было частью его работы и, конечно же, не имело никакого отношения к убийствам, которые ему надлежало расследовать.

Да, верно, потому что я проводил расследование относительно тебя, Виз. Я брал из архива и просматривал старые отчеты об арестах по тем уголовным делам, где подозреваемым, как мне казалось, чудесным образом удавалось избежать уголовного преследования. И много раз выяснялось, что цепочка обрывается на тебе. И я, черт бы тебя побрал, делал это незаметно, потому что тайно работал на отдел внутренних дел.

— Я полагаю, это были задокументированные сведения о людях, которых он «крышевал», — строит догадки Визневски. — Их задерживали за различные правонарушения, но отпускали еще до того, как сведения о них доходили до прокурора штата. Злоумышленников освобождали без всяких на то оснований.

Это были сведения о тех, кого «крышевал» ты, Визневски.

Я чувствую, как кровь закипает, а ноги под столом начинают слегка подергиваться.

Мой адвокат снова постучал карандашом по листку бумаги со словами: «Никаких эмоций».

— Я запуталась, лейтенант, — вступает Маргарет Олсон, которая на самом деле, конечно же, ничуточки не запуталась. — Зачем бы он стал изучать архивные отчеты об арестах, подтверждающие его коррумпированность?

Виз кивает:

— Видите ли, когда вы берете из архива старые отчеты об арестах, делается определенная отметка. Ведется учет того, что вы взяли и что вернули. Прямо на обложке папки. При каждом обращении в архив необходимо указывать имя-фамилию, а также номер полицейского значка. И вы при этом видите, кто еще брал из архива данные материалы.

— То есть можно отслеживать предыдущие запросы?

— Да, конечно. Можно видеть список тех, кто интересовался материалами до вас.

Олсон кивает. Вместе с ней кивают и несколько присяжных, для которых картина постепенно проясняется.

— Я полагаю, что детектив Харни брал из архива отчеты, чтобы выяснить, не брал ли их кто-нибудь еще, — предполагает Виз. — Он хотел знать, не проводит ли кто-нибудь расследование относительно него.

Блестяще — ничего не скажешь! Я едва ли не скрежещу зубами, ладони сжимаются в кулаки. Я сижу в зале суда и стараюсь казаться невозмутимым, потому что необходимо быть спокойным, но внутри — настоящий фейерверк.

И все таки — блестяще. Визневски использует мое тайное расследование против меня же — все выглядит так, что я виновен.

Стилсон наклоняется ко мне, что для него вообще-то нехарактерно:

— Ты обязан держать маску невозмутимости, — шепчет он, и каждое его слово — как вонзающийся в меня дротик.

— Вы сообщали о своих подозрениях вышестоящему начальству? — спрашивает Олсон.

— Можно сказать, что да, — морщится Виз. — Я имел разговор с начальником отдела внутренних дел лейтенантом Майклом Голдбергером.

Я смотрю на Виза, затаив дыхание.

— Отдел внутренних дел? Разве там находится ваше руководство?

Визневски поднимает плечи:

— Давайте сформулируем так: я время от времени передавал информацию. Официально я не работал на отдел внутренних дел — если вы это имеете в виду.

— Хорошо. Значит, вы ходили в кабинет к лейтенанту Голдбергеру?