Око Терры - Хейли Гай - Страница 35

Если не считать вездесущего гудения множества комплектов силовой брони, собравшиеся воины молчали и не издавали звуков. С губ не срывалось никаких бормотаний или перешептываний. Они ждали в неестественной тишине — не в силу дисциплины, а хладнокровно пребывая в ожидании.

Что-то было не так. Это ощущали все.

Прикованные черепа загремели о боевой доспех Малхариона, когда командующий флота ввел команду в гололитические проекторы стола. Изображение флота, заискрившись, пропало, и над горой пугающих предметов с потрескиванием возник другой аудио-визуальный образ.

Неровный свет принял форму Первого капитана Яго Севатариона, Претора Нокс VIII Легиона. Увенчанный гребнем шлем висел у него на поясе, а копье — оружие, которое было почти так же известно в Легионах, как сам воин — покоилось на одном плече. По бокам от него находились неподвижные воплощения двоих из его воинов-Атраментаров, отключенные молниевые когти которых хранили тишину и покой. Бледные лица окружавших Талоса легионеров глядели на капитана, и призрачный свет придавал их белой коже чахоточную синеву.

— Братья по Восьмому Легиону, — произнесла запись Севатара. Голос шипел от помех вокса. — Где бы вы ни были в этой империи лицемерия, какие бы кампании ни вели во имя нее, наш отец требует от вас немедленно присоединиться к «Сумраку».

Первый капитан заговорил вновь, и Талос заметил, что жизненные показатели его отделения на перчатке нартециума слегка повышаются.

— Время пришло. Направляйтесь полным ходом к системе Исствана.

Флот расходился безо всякого порядка. Первым прочь двинулся боевой корабль «Отрекшийся». Разогревая двигатели, он покинул формацию и начал преодолевать барьер между материальной Галактикой и миром по другую сторону пелены.

На палубах тех звездолетов, которые еще шли сообща, взвыли гудки и сирены, но к тому моменту, как корабли периметра начали отворачивать от уходящего «Отрекшегося», было уже слишком поздно. Злая машина в его сердце окутала металлическую кожу корабля сверкающими молниями варпа, и «Отрекшийся» ворвался в громадную прореху, проделанную им в реальности.

Два беспомощных ближайших эсминца сопровождения, экипаж каждого из которых составлял несколько тысяч человек, поволокло за ним. Огромные вихри эктоплазменного дыма, пронизанные молниями и бурлящие от вопящих лиц, впились в натужно работающие, содрогающиеся звездолеты. Щупальца тянущегося наружу шторма потащили корабли — неподготовленные и незащищенные — в варп следом за «Отрекшимся».

Талос наблюдал за этим с мостика «Завета крови». Он облокотился на перила, окружавшие приподнятую центральную платформу, где над работой всей палубы возвышался командный трон Малхариона. Безо всякого выражения на лице он смотрел, как беспомощные корабли падают в волны варпа, увлекаемые навстречу проклятию, а двигателям не удается вытянуть их на свободу. На миг Талос подумал о том, как коридоры заполняются криками тысяч мужчин и женщин, которые находятся на борту звездолетов, по мере того как незащищенные палубы захлестывает бурлящая кислота не-реальности.

Быстрая смерть, быть может, однако при ней в последних мучительных секундах души концентрируется бесконечность страданий.

«Завет крови» начал производить собственные маневры. Палуба задрожала под сапогами. Повинуясь однозадачному инстинкту, сервиторы пристегнулись к своим постам, а экипаж приготовился ко входу в Море Душ.

Из динамиков, установленных на изукрашенном готическом потолке командной палубы, звенели вызовы со всего оставшегося флота с запросами подтверждения и объяснений. Малхарион, сидевший на своем командном троне с терпением изваяния, заглушил их отрывистым жестом руки.

По гулу работающей брони Талос почувствовал, что приближается один из его сородичей. Чтобы понять, кто это, не требовалось смотреть на датчики сближения на нартециуме. Различать товарищей по отделению благодаря знакомству и инстинкту стало второй натурой — они двигались в разном ритме, пот имел различный запах, темп дыхания едва заметно отличался. Чувства космического десантника постоянно омывали его мозг информацией.

— Брат, — произнес Вандред Анрати, подходя ближе.

— Сержант, — отозвался Талос. Он не отводил свои черные глаза от скручивающихся и кувыркающихся кораблей, которые уже наполовину поглотило нематериальное пламя.

У сержанта Анрати было изящное точеное лицо с заточенными зубами, как у племен поклонников ночи, которые обитали за пределами задыхающихся от преступности городов Нострамо. Несмотря на варварское происхождение, его выдержка и самообладание вызывали зависть у многих. Мало кто из воинов мог столь спокойно управляться с перехватчиком «Ксифон» или руководить орбитальным сражением с такой дотошной точностью.

Он возглавлял командную группу капитана Малхариона и являлся советником командующего по вопросам войны в пустоте.

— Неплохое зрелище, не правда ли? — поинтересовался он.

Талос не ответил. Были времена, когда творящееся истребление пронизало бы его сердце мрачным весельем. Даже при пытках пленников Легиона собственные действия казались ему оправданными. Мука и страх отмерялись во имя дела, во имя цели. Не случайным образом.

Однако наблюдение за тем, как родной мир горит и распадается на части, охладило его способность испытывать сочувствие. На самом деле, происходившее перед ним разрушение не вызывало у него ни восхищения, ни печали. В сущности, он вообще мало что чувствовал помимо смутного любопытства — извергнет ли когда-нибудь варп пойманные корабли обратно в реальное пространство, и какие повреждения они могли получить в его буйной хватке.

Вдалеке ударил гром, и палуба резко сотряслась. Бортовые залпы, — подумал Талос. «Завет крови» стрелял по своему же флоту.

Это наконец заставило его набрать воздуха и задать вопрос о том, что же происходит.

— Почему? — спросил он, повернувшись, чтобы посмотреть сержанту в глаза.

Анрати ухмылялся чаще, чем большинство его братьев. Так он сделал и сейчас, продемонстрировав элегантно заточенные зубы. Ему не требовалось спрашивать, что имеет в виду апотекарий.

— Потому что я так приказал, а капитан Малхарион это санкционировал.

— Почему? — повторил Талос. Его глаза сузились от раздраженного любопытства. Ему хотелось ответов, а не очередных семантических пируэтов Анрати.

— Если убьем их сейчас, — ответил сержант, — не придется убивать их потом.

Медикэ было не одурачить. Талос фыркнул и снова перевел взгляд на огромные широкие экраны оккулуса, которые теперь показывали горящие остовы кораблей сопровождения, гибнущих в черной пустоте меж миров и разваливающихся на части в тщетных попытках отползти прочь. «Завет» был рожден в небесах на священным Марсом и благословлен множеством орудий, способных ровнять с землей города. Лишенным щитов, доверчивым кораблям его союзников было совершенно не на что надеяться.

— Это злоба, — наконец, произнес Талос. В висках начинала собираться боль, раскидывавшая свою нежеланную паутину в мозгу. — Мы могли бы вывести из строя тех, кого не можем убедить. Могли бы просто сбежать, зная, что они никогда не смогут за нами поспеть, даже узнав, куда мы направляемся. Но вместо этого мы расстреливаем их из злобы.

Характерное пожимание плечами Анрати могло означать как согласие, так и отрицание.

— Тебе их жаль, Талос?

Жаль ли мне? На мгновение, на долю вздоха, он задумался. Мальчик, которым он был задолго до того, как встал облаченным в полночь рядом с братьями... тот ребенок, возможно, уставился бы на увиденное с благоговейным ужасом. Пока эмпатия, как и сочувствия, еще не выветрилась из его души.

Он обнаружил, что улыбается от этой мысли.

— Ты же знаешь, что нет, — сказал Талос.

— Тогда почему я слышу в твоем голосе неодобрение?

— У моего отвращения философская природа. Если мы уничтожаем из злобы, не ради цели или необходимости, то подкрепляем утверждения других Легионов о том, кем мы являемся. Стоит вырезать достаточное количество людей без реальной причины, и мы станем теми самыми монстрами, которыми нас считают наши кузены. Пророчество, исполняющееся само по себе.