Смертельный огонь - Кайм Ник - Страница 36

— А как же высшая цель?

— Для меня нет ничего выше этого.

— Тогда зачем ты вообще сюда пришел?

— Мне было скучно.

Ксафен поднялся, на время покончив с самобичеванием, погасил трубку-рагу и в последний раз выдохнул облако пахнущего золой дыма.

— Мы никогда не сходились во взглядах, но мы все же братья, — сказал ему Гарго. — Этот фатализм тебя уничтожит.

Ксафен достал один из своих клинков и подставил его под свет.

— Узнаешь?

— Разумеется.

— Ты его выковал.

— Я выковал Погребальному Огню много оружия, — ответил Гарго.

Ксафен покачал головой, изучая великолепный клинок.

— Нет, — сказал он. — Ты изготовил его до Макрагга, до того, как мы стали трупами в погребальном костре.

Гарго ждал, не совсем понимая, что происходит.

— Ты выковал Нумеону прекрасную броню. Любой мастер кузнечных дел на твоем месте заслуженно бы гордился собой. Но не ты. — Ксафен печально улыбнулся. — Ибо это, — он поднял клинок и повернул из стороны в сторону, прежде чем убрать в ножны, — и та броня… они различаются, как день и ночь, брат.

Грусть Ксафена обратилась в гнев, и он добавил:

— Только не говори, что не хочешь крови за это, за все, что ты потерял.

Гарго взглянул на детали брони, над которыми работал, на искусную гравировку, на свидетельства мастерства, вложенного в металл.

— Да, я хочу крови, — сказал он, швыряя все в пламя кузницы, чтобы начать заново.

Глава 27

Умирающий свет

Цирцея видела лишь тьму.

Она закрылась в своем тесном новатуме, подальше от остального экипажа.

Помещение отличалось поразительной аскетичностью и было почти пустым. Цирцея не жила здесь, но все же проводила в этих стенах большую часть времени. Новатум представлял собой отсек с голыми металлическими стенами, уютный не более, чем тюремная камера. Он располагался под куполом мостика, с которым соединялся узкой лесенкой, и был тщательно изолирован и заперт. В нем едва хватало места для небольшой койки, и не было ни зеркал, ни других отражающих поверхностей. С мостиком внизу ее соединял простой вокс-аппарат, а лампы, встроенные в пол, были постоянно приглушены. Было тепло, даже душно, но она знала, что скоро здесь похолодает.

Колдовской круг отделял участок, на котором навигатор должна была делать свою работу. Цирцея стояла внутри на коленях, всем своим обликом символизируя одиночество. Ее дар нес с собой изоляцию, страх, отчужденность и абсолютную уверенность, что у нее никогда не будет нормальной жизни. Ее так называемое «варповое око», позволявшее видеть то, что обычные глаза не могли, делало ее невероятно ценной и в то же время превращало ее в объект почти всеобщей ненависти.

Единственным украшением новатума, если не считать несколько простых предметов, был истрепанный бумажный пикт. Закрыв обычные глаза, она погладила потускневший пергамент и представила, что гладит лицо маленькой девочки, навеки запечатленной на нем.

По щеке пробежала слеза, которую она тут же стерла слабой рукой.

Цирцея включила вокс, и на другом конце раздался подернутый помехами голос лейтенанта Эсенци:

— Госпожа.

Цирцея не любила это обращение, но знала, что Эсенци не вкладывает в него никакого особенного смысла. Она кивнула.

— Я готова, — ответила она.

— Все на своих местах.

Она еще раз кивнула, пытаясь унять легкое волнение, вдруг охватившее ее. Несмотря на духоту в новатуме, оно холодило, как лед.

— Капитан? — позвала она для подтверждения, хотя на самом деле ей хотелось услышать его голос.

— Ждем тебя, Цирцея. Отправляй нас в шторм, — прошептал он. — И да хранит тебя милость Императора.

— И да ведет нас Его. свет… — прошептала она в ответ, закончив цитату из Лектицио Дивинитатус.

Дрожа, Цирцея подняла руку к серебряному обручу. Она была вынуждена признать, что напугана.

+Соберись, навигатор+, — вмешался низкий, грубый голос. Но он говорил не по воксу, а прямо в ее разум.

Ушаманн.

Он всегда был ей неприятен, но сейчас Цирцея обрадовалась, что он рядом.

Она сняла обруч, обнажив третий глаз.

Перед ней развернулась тьма бесконечной ночи. Тишина, одновременно природная и сверхъестественная, притупила чувства, но ненадолго. В тенях что-то зашевелилось, медленно расправило отросток. Оно свернулось, изогнулось, заизвивалось, выпустило новые отростки, тянущиеся к «Харибде».

Цирцея заглянула в шторм — не в его сердце, а лишь в нетронутые границы — и онемела от ужаса.

— Света нет…

+Держись+, — приказал ей суровый голос.

И тут словно прогремел гром, после которого разверзаются небеса и на землю обрушивается ливень. Затем тишину разорвал вопль.

Цирцея, стиснув зубы, чувствовала вкус крови. Руки дрожали.

«Харибду» бросило в сторону, как шхуну, в которую ударил нисходящий морской вал.

Она закрыла уши руками, тщетно пытаясь укрыться от вопля.

+Держись курса+, — сказал Ушаманн голосом, уже звучавшим скорее напряженно, чем строго.

Цирцея его почти не слышала. Слова тонули в вопле.

— Света нет… — всхлипнула она.

Ее поглотила бесконечная тьма, холодная, удушающая.

— Света нет…

Теперь она тоже кричала, и корабль выскользал из ее рук.

+Навигатор!+

Но Ушаманн опоздал.

Цирцея пала, и «Харибда» пала вместе с ней.

Глава 28

Удар

По всей длине корабля прошла дрожь. Пол накренился, и Зитос врезался в стену, но устоял на ногах. Однако смертные в коридоре перед ним попадали. Не обошлось без повреждений: одной женщине, перед тряской звавшей маленькую девочку в каюту, сильно рассекло лоб.

Женщина, судя по ее виду, была из числа беженцев. — Ты в порядке? — спросил Зитос, помогая ей подняться.

— Просто царапина, все хорошо, — ответила она, хмурясь, а затем благодарно улыбнулась. — Спасибо, что спасли нас. Мы уж решили, что погибнем там. С тех пор как началась война… — У нее был потерянный взгляд, и Зитос знал, что у него такой же. — Мы еще ни разу не встречали таких космических десантников, как вы.

— Буду считать это комплиментом, — ответил Зитос и опустился на колено, чтобы обратиться к девочке, обнимавшей женщину за ногу. — А ты? Дитя, ты не ранена?

Она медленно покачала головой, благоговея от трепета и страха перед ониксовым воином. Огни в коридоре вспыхнули, замигали, потускнели, и во внезапном сумраке глаза Зитоса стали яркими, как горящие угли.

— Найдите каюту и оставайтесь внутри, хорошо? — сказал он, поднимаясь. — Никто не навредит вам, пока на этом корабле есть сыны Вулкана, но сейчас ходить по коридорам небезопасно.

По всей видимости, женщину его слова подбодрили, но девочка, кинув на него еще один испуганный взгляд, уткнулась в ногу женщины.

— Это твоя дочь? — спросил Зитос.

— Нет, я ее не знаю, — ответила женщина. — Она увязалась за мной, когда мы сюда прибыли. Я не могла ее бросить.

— Ясно, — ответил Зитос, не зная, что еще сказать.

— Брат.

Голос Вар’кира заставил Зитоса развернуться к капеллану, который стоял в коридоре и наблюдал за тем, как беженцы исчезали в каютах.

— Я не представляю, что нам с ними делать, — признался Вар’кир.

— Что случилось?

— Мы вышли из варпа, — ответил капеллан, помрачнев.

— Так быстро?

Вар’кир кивнул.

— Шторм отверг нашего навигатора.

— Разве Ушаманн не должен был поддерживать ее, чтобы этого не случилось?

— Он не смог, волнения были слишком сильны. Они…

«Харибда» опять задрожала; стойки протестующе застонали, сгибаясь, а в борт корабля ударили гигантские психические волны.

— Она вернет нас? — нахмурился Зитос.

— Я не…

Лампы в конце коридора опять вспыхнули, на этот раз так ярко, что Зитосу пришлось прикрыть рукой глаза. Затем они громко загудели и потухли, погрузив корабль в темноту.