Кукла (СИ) - "Stashe" - Страница 21

Гораздо позже, когда я работала у Марка, то уже из его источников узнала, поле никто не отключал. Оно просто вышло из строя, как и многое другое до него. Но то, что мы никому не были нужны, что никто так и не пришел на помощь, осталось со мной на всю жизнь. Однако мы с Алисой выжили. Уж не знаю, каким чудом. Таких немногих «счастливчиков» пропустили в ближайший сектор, поменявший название на «граничащий с зоной». Отныне они стали последней чертой, а мой поселок очень скоро исчез, поглощенный джунглями. Именно в тот день, когда мы перешли первый из рубежей, отделяющих нас от сектора «Ф», нам исполнилось по семь лет и детство закончилось. Нас усыновили хорошие люди. Они старались быть достойными родителями и не их вина, что наши внутренние миры оказались слишком разными. Однажды, мы с Алисой просто ушли, чтобы никогда туда не возвращаться. Нам по-прежнему никто кроме друг друга не был нужен.

Воспоминания посещали меня, накатывали волной удушающего воздуха, проступали мельчайшими деталями. Предчувствие беды надвигалось неотвратимостью рока, преследовало изо дня в день, лишая привычной уверенности в своих силах. Нечто такое, с чем я не могла справиться — ощущения беспомощности. Возможно, поэтому я и вышла на охоту в отвратительном, но что гораздо более опасно, рассеянном настроении. Алиса с самого утра плохо себя чувствовала. Мы всегда были так близки, что даже вынужденное отдаление не могло сильно повлиять на нашу связь. Я знала, почему вижу кошмары, почему мне плохо или тоскливо. Представляла, что в такие минуты чувствует сестра и ужасалась. Быть может, все это повлияло на мою осторожность и бдительность, вошедшую в кровь и плоть. Я зашла очень далеко. Шла практически по диким местам, где не угадывалось присутствие человека.

Мы заметили друг друга практически одновременно и замерли, настороженно, с опаской изучая взглядом противника. Оно стояло всего в двух, может трех метрах от меня. Невысокого роста, длинные белые волосы, радужки, словно жидкое серебро с пронзительной черной точкой зрачка. Голое, без признаков пола, ни сосков, ни половых органов. Лишь пупок свидетельствовал о неком общем наследии. Однако в белом мраморе его стройного тела чувствовалась удивительная сила и пластичность, грациозная красота создания похожего, но лишь похожего, на человека.

Так, впервые в жизни, я увидела морока.

Глава 12

12 глава

Рождение

Мы молча смотрели друг на друга, не шевелясь, чтобы не спровоцировать трагической случайности. Не знаю отчего, меня охватила растерянность и какое-то смущение, но не страх и желание защищаться. Как ни странно, от морока не исходило угрозы. А мне, с той интуицией и чувством на опасность, которое не раз спасло жизнь, такое развитие событий казалось невозможным.

Морок — собирательный образ чудища, лишенного сострадания и человечности, коварного и искусного в обмане, вызывал один лишь неясный туман узнавания. Пугающий образ, грозивший приоткрыться не имеющими ничего общего со сказками о лесных монстрах фактами, абсолютно точно связанными лично со мной. Лицо — маска без эмоций, прекрасное и чуждое. Он заговорил:

— А ты изменилась. Выросла. Стала другой, закрылась для большего мира. Ты растеряла волшебство в себе и больше не ищешь в наших лесах ни фей, ни драконов, да? А твоя сестра?

Я вздрогнула, глаза наши встретились. Меня поразили не сияющие серебром радужки глаз, а та искра узнавания, что была в них. Не шевелясь, я продолжала смотреть на существо, желая услышать его речь, на удивление мелодичный голос, могущий хоть что-то прояснить для меня. Горло сжала судорога. Невозможно. То, о чем говорит это существо, не может быть правдой. Я никогда не бывала так далеко в лесу и никогда не говорила с мороками.

Морок улыбнулась. Дивная, мягкая улыбка:

— Вы были красивыми детьми. Яркими. И мысли выглядели необычными, выпуклыми, лишенными ужаса тусклости, той, что присуща вашим взрослым. Такие милые дети. С прекрасными глазами полными огня. Вы забыли, да? Все? Я не верила, что вы легко сможете забыть, но Баал оказался прав. Твоя сестра Алиса не задает странных вопросов? Как Дух Ветра поживает за воротами гнилого города?

— Ждет ребенка, — ляпнула я. Никогда, даже в пору житейской незрелости, я не вела себя так. Легко же мороку удалось развязать мне язык, лишь упомянув о снах и образах, о нашем неразгаданном прошлом, об Алисе:

— Но ты боишься за ее жизнь. Почему?

Я потеряла дар речи, снова. Неужели моя тревога так заметна? Страх, муки совести? Откуда? Стала ругать себя мысленно: «Возьми же себя в руки, Агата, стряхни чары! Тварь, морок, читающий мысли и путающий сознание, она просто морочит тебя!»

— Глупо так вести себя. Малышкой ты была не в пример сообразительнее и чище, — усмехнулся морок. А затем, медленно и осторожно, чтобы не напугать присел на корточки. Посмотрел снизу вверх. Боги, какая пластика!

Я не последовала его примеру. По слухам, скорость реакций морока огромна, как и их сила. А я всего-то чуть больше чем обыкновенный человек.

— Я ­— она, — уточнил морок, улыбаясь, — ты можешь называть меня Ингирит. Для нас время течет не так, как для вас. Медленнее. Для меня те дни, когда вы пришли в лес относительно недавние, а для тебя прошли значимые годы. Слова Ината сбылись. Он говорил, ваши жизни изменит то, что произошло тогда. Ты вернулась к нам?

— Нет, — наконец, язык отлип от гортани, — я не вернулась. Это совпадение.

— Совпадений не бывает, — убедительно произнесла Ингирит.

Тогда я еще не верила в неоспоримую истину, поэтому отмахнулась от ее слов:

— Охотник. Я изучаю, насколько лес вторгся в город. И как вы помогаете природе.

Ингирит неожиданно рассмеялась:

— Мы? Никак.

— Люди считают иначе.

— Глупцы, — резко оборвала она меня. — Человечество нам в большинстве своем не интересно. Давным-давно. Мир, частью которого вы являетесь — ужасен. Порочен, гнил, жесток. Мы хотим быть как можно дальше от ваших «ценностей».

— Почему? — Вырвалось у меня.

— Потому что вами правит не любовь, а гнев, жадность и нетерпимость. Они — ваши боги! Вы разрушители по своей сути.

Я хмыкнула, не сдержавшись и, почти пугаясь своей наглости, заявила:

— Моя мать погибла из-за разрушенного силового поля, когда дикая флора и фауна затопила наш маленький сектор. Погибли многие. До сих пор гибнут. Люди далеко не совершенны, да, и равнодушны и мелочны. Вы живете в лесу, никто не знает, как вам удалось обосноваться там, где гибнут остальные. Призраки или аборигены, а может просто другая форма жизни, не знаю. Но если вы так могущественны, почему бы не помочь нам? Вы же просто наблюдаете, как мы вымираем. Наблюдаете, как исчезает целый вид, позволяете окружить свое существование нелепыми легендами и страшными домыслами, а на самом деле просто ждете, когда освободиться место? Хотите остаться одни?

Морок меланхолично улыбалась, слушая. Я дико разозлилась, мне показалась, ее улыбка признак правдивости звучащих слов. Чудовища! Ноздри мои раздувались от гнева, пальцы подрагивали. Я хотела пустить в ход оружие, но понимала, что даже не успею до него дотянуться. Тем более, не знаю наверняка, какие слухов о мороках ложь, а что правда.

— Немножко света осталось, — улыбнулась Ингирит, — мечтательница под суровой маской стража. Прости, Агата, мы не хотим помогать людям. Но точно также не делаем и ничего, чтобы навредить им. Столько сотен лет прошло, а человечество так и не научилось уживаться с тем, что его окружает, предпочитая подавлять и уничтожать. Это вами выбранная судьба.

— Моя мать не выбирала. Она пыталась выжить и спасти детей. Накормить, защитить. Чем она провинилась? — Сухо возразила я. Мне ли не знать, как живут обыкновенные люди, а не только те, в чьих руках вожжи от «повозки».

— Но ведь ты другая, — блеск глаз Ингирит наводил на нехорошие мысли. Она наслаждалась разговором, а по сути, ей было наплевать. Морока интересовали мы с Агатой, но не прочее человечество. Могла ли я упрекать его? С пеной у рта защищая людей, верила ли сама в то, чем занималась? Еще полчаса назад общество людей меня не волновало. Жизнь моя всегда заключалась в Алисе. Никто больше равнозначной ценности не имел.