Обратная сторона Европы (СИ) - "Уве Капо" - Страница 5

Чуть позже, к своему удовлетворению, он узнал, что в основном это были реалистичные трёхмерные голограммы.

В центре Нового Тарсиса располагалось, как и следовало ожидать, его сердце или, лучше сказать, душа. А ещё точнее – отдушина: огромный прозрачный купол в форме конуса, под которым росли деревья, благоухали цветы, будто прислушиваясь к журчанию ручьёв, а птицы деловито перепархивали с ветки на ветку. Был устроен даже небольшой живописный пруд с камышами, лилиями и прочими дикими утками. Воистину, это был островок земного рая на красной планете! В связи с этим Сэму пришла в голову мысль, что как бы далеко не забрасывал человек сам себя, будучи не в состоянии обуздать свой духовный порыв, везде и всюду он стремится обрести то, что оставил – землю и себя на этой земле.

Вся цитадель представляла собой лишь вершину айсберга, большей своей частью скрытого от глаз. Под городом была обустроена сеть туннелей, которая и впитала в себя почти весь человеческий муравейник.

Сэм и доктор исходили вдоль и поперёк пространство первого марсианского купола, откуда брала начало та злополучная экспедиция в марсианскую пещеру более тридцати лет тому назад. Большая удача, что его до сих пор не демонтировали, подумал Сэм. Всё вокруг вызывало ностальгию.

Лабораторию расположили прямо в номере отеля. Как уже было сказано выше, Филх склонялся к тому, чтобы послать в прошлое голограмму. А это требовало репетиции. К Сэму прикреплялись многочисленные датчики, на голову одевался «глухой» и «слепой» шлем. Филх включал усовершенствованный им лично аппарат по проектированию трёхмерных голограмм. Когда Сэм начинал видеть комнату, он вставал с кресла и шёл, куда только ему заблагорассудится. На самом деле он оставался на месте, а все телодвижения совершала его электромагнитная копия. Голограмма некогда прославленного астронавта, а ныне убогого калеки Сэма Ричардса выходила из номера, спускалась на лифте в холл, ехала в метро до первого марсианского купола... Эти упражнения отнимали много сил у старика, требуя недюжинной концентрации внимания, но были необходимы, так как вырабатывали определённый навык. Например, он не мог сам открыть дверь, повернув за ручку. Приходилось приспосабливаться, прилаживаться, следовать за другими людьми, причём делать это как можно более натурально и так, чтобы никто ничего не заподозрил.

Филх говорил:

– Хорошую голограмму не отличить от объекта, даже прикоснувшись к ней. Вопрос в том, хватит ли у нас энергии, чтобы транслировать качественную голограмму через временной туннель в течение всего необходимого времени, потому что в противном случае свойства изображения сильно пострадают. Поэтому не стоит заострять внимание на таком несущественном свойстве голограммы, как осязаемость.

Сэму не слишком нравилась идея с голограммой, но доктор был непреклонен:

– Мало того, что переход отнимет много сил, но и с возвращением возникнут неопределённости. Я не могу гарантировать твоего возвращения на все сто процентов. Всё зависит от его величества случая. Да-с! А если мы пошлём голограмму, то для возвращения назад тебе будет достаточно снять шлем.

Могла ли голограмма говорить или издавать звуки? Легко – и то, и другое. Коль скоро техническая мысль достигла невероятных высот, и люди научились управлять электромагнитными волнами до такой степени искусно, что с помощью оных имитировали человека движущегося, то что им стоило смоделировать звуковые сигналы посредством всё тех же колебаний? Другое дело, что при нехватке энергии вслед за осязаемостью в жертву приносилась способность говорить.

Целый месяц пролетел как один день. Несколько раз прибор фиксировал приближение чужеродного временного слоя, оповещая об этом громким сигналом. Сэм и Филх устремляли взоры, полные надежд, к дисплею, на котором высвечивались параметры «гостя», а именно: расстояние до него, отдалённость по времени, скорость потока, угол пересечения и другие. В основном это были маленькие «петельки» величиной в месяц, год, пять лет... Но как-то раз прибор уловил сигнал от настоящего ископаемого чуда – временного зигзага длиной в пару миллионов лет.

– Хм! Знатная гостья, редкая, я бы сказал – раритетная! – прокомментировал этот случай доктор. – Будь мы на Земле, грех было бы упускать такой исключительный шанс. Но на Марсе время почти застыло, и только мы, пришельцы, ускоряем его ход.

Иногда Филх, будучи учёным, рассуждал как какой-то гуманитарий, в чём Сэм не преминул его попрекнуть.

Филх нервничал, да и Сэм переживал. Они оба беспокоились, но нужная петля никак не появлялась. И вот однажды ночью прибор времени испустил свой фирменный писк, оповещающий о возможности стыка времён. Доктор вскочил с кровати, зажёг светильник и, затаив дыхание, впился глазами в маленький дисплей. Спустя мгновение раздался его радостный возглас:

– Сэм! Скорей сюда! Кажется то, что нужно! – ознакомившись с показаниями, он присвистнул: – Повезло-то как! Прямо тютелька в тютельку. Но нельзя терять не минуты. Твой двойник покинет первый марсианский купол примерно через час.

Сэм вглядывался в цифры на экране и не мог поверить, что фортуна наконец-то повернулась к ним лицом.

Надо заметить, что их аппаратура была настроена таким образом, что объект – человек ли, голограмма, – войдя во временной туннель, на выходе оказался бы в одном из самых тёмных и безлюдных уголков первого марсианского купола. Такой трюк доктору волей-неволей пришлось провернуть, поскольку гостиничный номер находился на минусдвадцатом этаже, в отеле, которого тридцать лет тому назад не существовало вовсе.

– Запускаю демона! – сказал доктор и набрал короткую команду на пульте управления.

Сэм, весь облепленный датчиками и с чёрным шлемом на голове, уже сидел в кресле. Он был натянут как струна: с минуты на минуту ему, а вернее его голограмме, предстояло встретиться лицом к лицу со своим прошлым! То, что прошлое будет не его, он, в общем-то, понял, но в глубине души надеялся, что это не так.

– До формирования временного коридора осталось несколько секунд... Приготовиться! Вперёд!

Сэм открыл глаза. Перед ним, в центре комнаты висела чёрная, расплывчатая точка, вокруг которой творилось неладное – воздух колебался, струился и вибрировал как расплавленная стекловидная масса.

– Ну, смелее! – подбодрил его Филх. – Это вход во временной туннель! Тебя что-то смущает? Извини, ну уж как получилось. Смотри! – Филх подбросил вверх монетку, и она, как показалось Сэму, распалась на атомы, закружилась вихрем вокруг портала, затем плавно перетекла в него и исчезла. Через несколько секунд друзья услышали, как упавшая монетка звякнула о каменный пол. Этот звук был какой-то особенный, нездешний, его сопровождало тонкое, звенящее эхо; не будет преувеличением назвать его потусторонним.

Даже пребывая в обличье голограммы, Сэму было страшно вот так вот запросто взять и нырнуть в никуда. Но времени на раздумья не оставалось. Он шагнул вперёд.

Начался головокружительный полёт. Сэму казалось, что он падает в бездонную пропасть. Инстинктивно он сжимался, ожидая удара об землю, и ничего не мог с этим поделать. Краем глаза он видел, что проносится мимо каких-то предметов, но летел так быстро и был настолько озабочен своей собственной участью, что не мог идентифицировать природу этих сущностей.

Полёт оборвался внезапно и совершенно безболезненно. Удара не последовало – конечно, потому, что Сэм был голограммой. Впрочем, размышлять опять было некогда. Прежде всего, он посмотрел себе под ноги: на полу лежала монетка. Сэм попытался поднять её, но пальцы сомкнулись, пройдя сквозь неё, что само по себе не вызвало удивления. Было ещё кое-что... Сэм не сразу сообразил, что именно, вернее, не сразу понял, как к этому относиться. В конце концов, какие у него права, он же голограмма. Но это переходило все границы: мало того, что своими собственными пальцами он не мог ухватить монету, так ещё и пальцев-то как таковых у него не было! Отсутствовали также руки, ноги и прочие части тела. Точнее, их не было видно.