Обратная сторона Европы (СИ) - "Уве Капо" - Страница 25

Эстер разумно рассудила, что около двух часов потрачено в общей сложности на дорогу, исследование гейзеров на склоне вулкана заняло приблизительно часа два. И около часа (никак не больше!) ушло на исследование Айсвуда – ледяного леса. Итак, пять часов никак не могут так сильно встревожить команду. Это самая что ни на есть норма. Поэтому пора взглянуть на часы.

«Так, посмотрим в бортовом журнале… – она прикоснулась к экрану монитора, который сразу осветил комнату приятным голубоватым светом, полистала. – Время погружения… Время прибытия… Что-то напутано! А сейчас сколько?… О, нет! Прошло более суток вместе со сном! Тридцать часов… Не может быть… Пора узнать, сколько я спала».

Эстер пошла к Кристине, но оказалось, что та сейчас работает на поверхности. Зато Эльза была у себя в каюте. Услышав вопрос, она комично наморщила лоб, отчего её веснушчатый нос показался Эстер ещё милее, чем обычно, и выдала информацию следующего характера:

– Долго. Не меньше четырнадцати часов, а то и все пятнадцать. Ну, хоть выспалась?

– Выспаться-то выспалась, от души. Только где я была столько времени?

– Нам бы всем хотелось это узнать. И головой ты стукнулась где-то. Как сейчас, голова болит? Ну, не перетруждайся пока, потом, может быть, вспомнишь, – заботливо сказала Эльза.

Это было невыносимо: все предлагали ей отдыхать или не перетруждаться. Что она, инвалид какой-то? Сделаем несложные расчёты: тридцать часов минус пять часов на исследование и минус пятнадцать на сон. Получается десять. Десять потерянных часов.

12. Скованный холодом

Здесь, в царстве холода и опасных излучений следовало отыскать простой и надёжный источник энергии.

На поверхности спутника, метрах в ста от купола «Гало», расположили опытную установку для исследования излучений Юпитера. В отличие от многочисленных датчиков, имеющих цель измерить уровень инфракрасной радиации и других видов волн, эта установка предназначалась для накопления энергии, исходящей от планеты-гиганта. Она раскладывалась в разные стороны, за что получила название «раскладушка». Данные обрабатывали в основном своими силами, но иногда отсылали на Землю надёжными информационными пакетами. Местный источник энергии имел большое значение для колонии людей. Поэтому это было своего рода vip-исследование.

В тот день, когда случилось то, о чём Кристина поведала только Егору Донцову, да и то по долгу службы, погода не задалась. Вообще, Кристине приходилось работать много и подолгу по одной простой причине: колонистов, как обитатели модуля «Галактика» иногда не без гордости себя называли, было мало, всего семеро, да и то все в основном «кинуты» на освоение океана. Она, да ещё Сэм, реже Егор – вот и все «поверхностные» работники. Кристина работала по двум основным направлениям: она была доктором «внизу» и исследователем «наверху». Её работа «наверху» заключалась в наблюдении за огромным количеством датчиков, которые, между прочим, находились на приличных расстояниях друг от друга, а также за «раскладушкой» – установкой, накапливающей энергию Юпитера. Все эти устройства были программируемые, поэтому работы у Кристины было много.

Транспортное средство на гусеничном ходу называлось «Бураном». Использовали его испокон веков, то есть ещё со времен первопроходцев. Другого наземного транспорта здесь не было, если не считать криоботов, которых запускали сюда на начальном этапе освоения спутника, да и сейчас не гнушались. Но криоботы могли нести только себя, так что их можно было не считать.

Долго находиться на поверхности категорически запрещалось из-за сверхнизких температур, да этого и не требовалось. У дисциплинированной Кристины существовал план обхода объектов. К ближайшим она ходила пешком, не забывая ловить кайф от низкой гравитации и испытывая при этом массу положительных эмоций. К отдалённым ездила на «Буране». Несмотря на то, что все данные передавались по электронной сети, всё же необходимо было иногда осматривать датчики и энергоустановку.

Как уже было сказано выше, метеоусловия в тот день оставляли желать лучшего. С самого утра моросило, «метанило», как говорил Крис, чёрное небо было наполовину затянуто облаками, словно надвигался циклон. Капли, соприкасаясь с поверхностью, сразу испарялись. «Отскакивают как вода от раскалённой сковородки», – подумала Кристина, посмотрев себе под ноги. И всё же, пейзаж в то утро был неописуемо красив даже для повидавших виды астронавтов. Красив особенной, космической красотой. В чёрном небе с ясно горящими звёздами висел исполинский месяц Юпитера, три четверти, живой и потрясающе близкий – рукой подать. На горизонте сияло Солнце, часто – ярчайшая звезда этого неба. Словно повторяя очертания средневекового замка, вырисовывался вдали тёмный силуэт «Экспедиции-2», корабля, на котором астронавты прибыли на Европу. Дождь нескончаемо моросил, создавая у самой поверхности густой клубящийся туман, придавая мистическую нереальность всей картине. Завершал пейзаж острый как бритва луч лазера, исходящий из центра купола и строго вертикально устремляющийся в пространство. Вдали занималось полярное сияние – явление, связанное с взаимодействием магнитного поля и солнечного ветра. Здесь, на Европе, с подачи астронавтов, полярное сияние называют сиянием льдов. Линия горизонта будто вспыхивает пронзительным синим, всего лишь тонкая полоска, но в ней, кажется, сосредоточена вся сущность и квинтэссенция космического холода.

В своём тяжёлом герметичном и термостатическом скафандре Кристина неуклюже подпрыгивала боком, имитируя исторический способ передвижения астронавтов по поверхности Луны когда-то уже очень давно. Прыжок, ещё прыжок! Тут нога в громоздкой космической обуви смешно и неловко подвернулась, и Кристине ничего не оставалось, как грохнуться об лёд и по инерции прокатиться ещё с десяток метров.

«Ну уж нет, в такую погоду я не стану скакать как заяц, – сама себе сказала она. – Я просто вынуждена изменить график обхода. Сегодня сяду в «Буран» и поеду проверять дальнюю аппаратуру».

Сказано – сделано. В «Буране» было светло и уютно, в наушниках заиграла приятная мелодия. Кристина узнала «The One And Only» Чесни Хоукса, сойдёт. Она разметила маршрут. Сделать это было довольно просто, примерно так же, как в городском автомобиле на Земле. После чего можно было откинуться на спинку кресла, томно прикрыть глаза и ждать следующей остановки. Именно это она и собиралась сделать, потому что очень уж хотелось спать. Из показаний компьютера выходило, что до дальнего датчика М50 «Буран» доберётся чуть больше чем за двадцать минут. Убедившись, что плавно развернувшийся ратрак (с лёгкой руки Майкла) повёз её в нужном направлении, Кристина и в самом деле закрыла глаза и стала обдумывать события последних двух суток. То, что произошло с Эстер, было из ряда вон выходящим событием, особенно если учесть, что никто до сих пор не смог толком узнать, что произошло. Одно из двух – либо Эстер скрывает произошедшее с ней по каким-либо деликатным причинам или из страха, либо она действительно ничего не помнит. Тогда возникает закономерный вопрос – кто или что заставило её обо всем забыть? Есть, конечно, ещё одна гипотеза, объясняющая её исчезновение более чем на десять часов: какая-нибудь пространственно-временная петля, но это уже из области научной фантастики. Да и кислород в баллонах был истрачен под полный нуль. Хотя, с другой стороны, неизвестно, сколько кислорода было вначале. Гидронавты совсем не обязаны закачивать кислородные баллоны полностью. Поэтому надо попытаться заставить Эстер вспомнить, сколько именно кислорода было у неё в запасе, когда она отправлялась в дорогу. Как крайнее средство можно будет использовать гипноз, конечно, с её согласия. Другое странное событие, несомненно, артефакт. Этот парень, Аэра... Как его личная вещь, шкатулка, могла оказаться там, где была найдена?

Больше всего на свете Кристина не любила неопределённостей. Если есть задача – её нужно решать, не откладывая в долгий ящик. А что делать, если решение зависит не от тебя, а от многих внешних обстоятельств или даже от непредсказуемой случайности? Но ещё хуже, когда решения не предвидится вовсе.