Беседа о молитве - Автор неизвестен - Страница 2

Кого мы любим, с тем и беседуем, с тем и общаемся. Или даже если сидим молча, все равно радуемся, чувствуя присутствие любимого. Так же и пред Богом: если нам «скучно» с Ним на молитве, следовательно, мы потеряли к Нему любовь. Мы оскорбляем нашего Небесного Отца и, фактически, теряем с Ним тот контакт, который нам же в первую очередь и требуется. Не Богу нужен этот контакт, а нужен нам для нашей вечной жизни. И если мы не установим его, подобно электрической лампочке с электросетью, то что с нами будет? Если лампочка не включается в электросеть, она становится ненужной, и ее выбрасывают на мусорник. Так и мы, если не соединимся с Богом, то, как негодная лампочка, будем выброшены на мусорник духовный, который называется «ад» и «вечная мука».

«Любить Бога никакие дела не мешают»

— Суета мешает…

— Старец Силуан говорит: «Любить Бога никакие дела не мешают».

— А применимо ли это понятие к нашей современной жизни, особенно мирской? Ведь наш век «отмечен» особой суетой и безверием. Слышит ли современных людей Бог? Доступна ли им сегодня та «живая» молитва, о которой Вы говорите?

— Иногда мы спускаемся с гор в селение, останавливаемся у мирских людей, общаемся со здешними многонациональными жителями. И порой мы просто удивляемся, насколько в таких осуетившихся, казалось бы, до предела людях теплится живая, искренняя вера. Бывает, заходит речь о житейских делах и скорбях, и простая мирская женщина говорит:

— Я пошла, помолилась, и Господь дал то-то и то-то.

Другая ей говорит:

— Как это Бог может нас услышать?

Но первая с уверенностью отвечает:

— Я стояла (столько-то времени), молилась, и Бог меня не услышит? Этого не может быть!

И, действительно, видишь: она получает то, что просила.

А вот конкретный пример, как молилась одна молодая женщина. Когда мы однажды спустились в селение, она рассказала нам следующую историю: «В один из вечеров сидели мы на кухне, было нас человек десять[1]. Они разговаривают между собой, а я сижу на стуле, смотрю на иконы и молюсь внутренне, Иисусову молитву читаю[2]. Вдруг все как бы подернулось какой-то дымкой, я никого не стала видеть и никого не стала слышать. А молитва — такая сладкая и приятная… И вдруг за окном раздался голос: „У-у-у! Христиане, кому вы молитесь!.. вы бумажке молитесь!.. кому вы молитесь!..“ Я встрепенулась, смотрю на всех — думала, что все слышат.

— Вы что-нибудь слышали?

— Нет, мы ничего не слышали. А что?

И я поняла, что кроме меня никто этого голоса не слышал»[3].

Вот пример женщины-мирянки, которая, при ее искреннем желании молиться живо, получила такую молитву. Господь нелицеприятно дал ей этот опыт.

Господь слышит каждого человека, будь то монах, мирянин или неофит (т. е. новоначальный) — лишь бы человек искренне обращался к Богу. В какой форме — или Иисусову молитву он читает, или Псалтирь читает, или по молитвослову утренние и вечерние молитвы — это не столь важно. Нужна только искренняя, сердечная непосредственность, можно сказать, детская обращенность к Богу. И Бог, будучи нашим Отцом, принимает наше обращение сердца[4].

Молитва — это тайна общения души с Богом

— Молитве нужно обучаться по какой-то методе?

— Молитва — это тайна общения души с Богом, и она не совершается по какой-то «инструкции». Если душа поняла, к чему она должна стремиться, то она должна деятельно исполнять это, и Господь будет ее учить, наставлять и приближать к Себе. А преподать здесь какую-то общую теорию сложно, потому что теоретически это может быть одно, а практически у каждого человека получается по-своему, со своими особенностями.

— Почему это так?

— Потому что Господь подает каждому человеку свое, как читаем в тропарях: «Глубиною мудрости вся строяй и полезная всем подаваяй». Один, начиная молиться, первое — ощущает свою греховность, свое непотребство и начинает плакать. Бывает горький плач; бывает плач, растворенный утешением, как говорится — «радостотворенный плач», когда человек уже очистится несколько от грехов.

У другого бывает наоборот: сначала чувствует радость несказанную, такую, что «сердце играет и грудь распирает» от радости. Он молится и чувствует на себе исполнение слов псалмопевца: «Вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс. 33:9). А потом, по прошествии некоторого времени, приходит к нему скорбь, печаль о своих грехах, постигают внешние искушения. И он уже в этих внешних искушениях на некоторое время рассеивается. Но потом вспоминает, как он чувствовал себя вначале, какое было ему утешение, и снова обращается, ищет того блаженного состояния, сердечной молитвы к Богу и отвращается от всего внешнего.

А иной может получать вразумление, утешение и благопоспешение во внешних делах. Скажем, занимается он стройкой — храм строит или монастырь. Помолился и видит явную помощь Божию: кирпич достал, рабочие нашлись добросовестные — все быстро, хорошо сделали, и он за это благодарит Бога. И таким образом приходит в познание, что если он молится, значит, Бог его слышит, принимает его молитву и отвечает ему вот такими делами.

Фактически, здесь совершается одно и то же: человек вступает в Богообщение, только внешне оно проявляется по-разному — как усмотрит Господь в каждом конкретном случае. Но у каждого человека при этом должны быть сердечная обращенность к Богу и вера в то, что если он произносит молитву, значит, Бог его слышит.

О том, что Богоугождение и духовное делание совершаются везде — как в глубочайшей пустыни, так и среди мирской суеты

— Как-то раз пришлось быть в одном монастыре. Некий иеромонах говорил проповедь о покаянии. И для того, чтобы привести наглядный пример, он показал в контрасте: «Приходят на исповедь некоторые люди. Спрашиваешь их: „Чем согрешили?“ Жмут плечами: „Не знаем, батюшка: вроде бы не убивали, не грабили“. И вот подходит старец-пустынник, человек с чистой, детской душой, и исповедуется у меня около часа. Спрашивается: в чем он может каяться? Какие грехи он может рассказывать?»

Такой контраст батюшка привел для наглядного сравнения. Потом, немного помолчав, добавил: «Я приоткрою вам секрет, в чем же могут каяться люди духовные. К примеру, стоит человек на молитве, слушает правило. И если при этом какая-то фраза из слушаемых им молитв не усвоилась умом, прошла мимо, он считает это за грех. Но бывает и другая степень восприятия. Человек слушает слова молитвы, они воспринимаются его умом, входят в его сердце, из сердца восходят к Богу, от Бога приходит ответ, и человек сердцем этот ответ воспринимает. И вот если не произошла такая „цепочка“, т. е. слова молитвы не воспринялись умом, не прошли в сердце, от сердца не взошли к Богу, и от Бога не пришел ответ, то это считается у человека духовного грехом, и он в этом кается».

Услышав такие слова о молитве, душа уязвилась подобным идеалом. Но вместе с этим она ощутила и скорбь: ведь в пример был приведен старец, живущий в горах, т. е. подвижник…

Невольно возникает вопрос: имеет ли смысл желать обрести такую молитву «простому смертному»? Возможно ли это? Или же был показан только «образчик» далекого, прекрасного и совершенно недостижимого идеала — для того, чтобы мы лишь узнали, что «такое бывает»?