Трон черепов - Бретт Питер - Страница 10

– Спасибо, сын мой, что собрал мне дамаджи, – произнесла Инэвера, быстро пройдя мимо ошеломленного отпрыска, чтобы подняться по ступеням и занять привычное место на ложе из подушек рядом с Троном черепов.

Пульсация огромного кресла чувствовалась даже за несколько футов, – наверно, это самый мощный магический предмет на свете. Святые мужи и женщины расположились внизу, как делали веками: дамаджи – справа от трона, дамаджи’тинг – слева. Инэвера вздохнула с некоторым облегчением от понимания, что они прибыли вовремя, хотя и осознавала, что схватка далека от завершения.

– Достопочтенные дамаджи, – заговорила она, извлекая толику силы из меченого украшения, дабы голос ее разнесся по залу, подобно гласу Эверама. – Мой сын, несомненно, уведомил вас, что мой божественный супруг, Шар’Дама Ка и Избавитель Эверама, исчез.

Подтверждение слов Джайана встретили гулом. Ашан и Альэверак кивали, хотя были не настолько глупы, чтобы выдать какие-либо подробности, не зная, что именно сказал Джайан.

– Я бросила алагай хора, – сказала Инэвера, секунду выждав, и ей не пришлось повышать усиленный голос, чтобы перекрыть болтовню. Она показала кости и приказала им ярко светиться. – Кости сообщили мне, что Избавитель преследует демона на самом краю бездны Най. Он вернется, и его приход возвестит начало Шарак Ка.

На это ответили очередным шумом, и Инэвера дала ему краткий миг, прежде чем энергично продолжить:

– Согласно личным указаниям Ахмана, в его отсутствие Трон черепов займет как андрах его шурин Ашан. Асукаджи станет дамаджи от Каджи. По возвращении Шар’Дама Ка Ашан поклонится ему от подножия постамента, но сохранит свой титул. Для него будет построен новый трон.

Последовал общий вздох, но только один голос выкрикнул в ужасе.

– Что?! – заорал Джайан.

Гнев, исходивший от него, ощущался даже без умения Ахмана читать ауры.

Инэвера глянула на Асома, тихо стоявшего рядом с Ашаном, и в его ауре тоже увидела кипучую ярость в ответ на несправедливость, хотя второму сыну хватило ума ее не показывать. Асома всегда готовили к должности андраха, и он роптал, поскольку брат получил Трон копий, а он не раз претендовал на белый тюрбан.

– Это нелепо! – крикнул Джайан. – Я старший сын. Трон должен перейти ко мне!

Несколько дамаджи пробормотали слова согласия, хотя сильнейшие мудро сохранили молчание. Неприязнь Альэверака к юнцу была хорошо известна, а дамаджи Энкаджи от Мехндинга, третьего по могуществу племени, публично никогда не становился на чью-либо сторону.

– Сын мой, Трон черепов не игрушка, чтобы передаваться бездумно, – ответила Инэвера. – Это надежда и спасение нашего народа, а тебе всего девятнадцать, и ты еще не доказал, что заслуживаешь его. Если не придержишь язык, то я в отчаянии: ты никогда и не заслужишь.

– Откуда нам знать, что Избавитель пожелал обделить родного сына? – вопросил дамаджи Ичах из племени Ханджин.

Ичах всегда был занозой в заднице совета, но в ответ на его слова закивали многие дамаджи, включая Альэверака.

– Справедливый вопрос, – согласился престарелый священнослужитель, повернувшись к собравшимся, но адресуя слова, без сомнения, Инэвере. Объявив о притязаниях на трон, Ашан ослабил свою власть над советом дамаджи, и никто не посмел возразить почтенному Альэвераку, когда он взял на себя роль лидера. – Шар’Дама Ка не сказал об этом ни открыто, ни в частной беседе, о которой нам было бы известно.

– Он сказал мне, – подал голос Ашан, шагнув вперед. – В первую ночь Ущерба, когда дамаджи покинули тронный зал, мой брат приказал мне занять трон, если он падет в бою с Алагай Ка. Я поклялся именем Эверама, чтобы Избавитель не покарал меня в загробной жизни.

– Ложь! – выпалил Джайан. – Отец никогда не сказал бы такого, и у тебя нет доказательств. Ты предаешь его память ради собственного честолюбия.

Глаза Ашана потемнели. Он знал юношу с рождения, но Джайан ни разу не дерзнул говорить с ним столь непочтительно.

– Повтори это, мальчик, и я убью тебя, несмотря на кровь Избавителя, текущую в твоих жилах. Когда Ахман высказал свое требование, я возразил и высказался в твою пользу, но теперь вижу, что он был прав. К Трону копий ведут всего четыре ступени, а ты еще не привык к открывшейся с высоты картине. К Трону черепов ведут семь, и у тебя закружится голова.

Джайан зарычал и опустил копье, угрожая Ашану ударом в сердце. Дамаджи наблюдали с холодной отстраненностью, готовые, впрочем, отреагировать, когда Джайан ринется в наступление.

Инэвера беззвучно выругалась. Кто бы ни победил, проиграют оба, а с ними – ее народ.

– Довольно! – прогремела она.

Воздев свой жезл хора, она проворными пальцами прошлась по меткам и вызвала взрывную волну магии, которая метнулась вперед и раздробила мраморный пол между спорщиками.

Ударная волна сбила с ног и Джайана, и Ашана, а с ними еще нескольких дамаджи. Когда улеглась пыль, воцарилась благоговейная тишина, которую нарушал только шорох осыпавшегося мусора.

Инэвера встала и демонстративно резко оправила одежды. Все взгляды обратились к ней. Дамаджи’тинг, посвященные в тайны магии хора, сохранили невозмутимость, хотя никому из них не было по плечу содеянное. В мраморном полу образовался опаленный кратер, достаточно большой, чтобы поглотить человека.

Мужчины взирали, распахнув глаза и разинув рты. Только сам Ахман выказывал такое могущество, и они, вне сомнений, думали, что без него сумеют быстро подорвать власть Инэверы.

Теперь им предстояло пересмотреть свое мнение. Выдержку сохранил только Асом, благо в Ущерб видел могущество матери на стене. Он тоже смотрел на нее холодным взглядом и с нечитаемой аурой.

– Я Инэвера, – изрекла она, и усиленный голос эхом разнесся по залу. Имя было наполнено смыслом и буквально переводилось как «воля Эверама». – Невеста Эверама и дживах ка Ахмана асу Хошкамина ам’Джардира ам’Каджи. Я Дамаджах, и вы, похоже, забыли об этом в отсутствие моего супруга. Я тоже свидетельствую о приказе, который Ахман дал дамаджи Ашану.

Она высоко подняла жезл хора и снова прошлась по выгравированным в электруме меткам, на сей раз вызвав безобидную вспышку света.

– Если кто-нибудь из присутствующих готов оспорить мой приказ Ашану занять трон, пусть выйдет вперед. Остальным простится их дерзость, если вы коснетесь лбами пола.

Мужчины пали на колени по всему залу, благоразумно прижав к полу лбы. Несомненно, они продолжали злоумышлять, возмущенные преклонением коленей перед женщиной, но никто, даже Джайан, не возымел глупости перечить ей после такой демонстрации.

Никто, кроме древнего Альэверака. Когда другие пали на пол, старый дамаджи, держа спину прямо, устремился в центр зала. Инэвера мысленно вздохнула, хотя не выдала себя зримым знаком. Ей не хотелось убивать дамаджи, но Ахману следовало убить его еще годы назад. Возможно, настало время исправить ошибку и положить конец угрозе старшему сыну Белины – Маджи.

Покорность других племен была полной. С Ахманом сразился только Альэверак и сумел выжить, чтобы поведать об этом. Старик заслужил такой почет в бою, что Ахман имел глупость даровать ему поблажку, в которой отказал другим.

Наследник Альэверака вплоть до смертного часа имел право на один поединок с сыном Ахмана от маджахов за контроль над племенем Маджах.

Ахман, без сомнения, думал, что Маджи вырастет могучим воином и победит, но мальчику было всего пятнадцать. Любой сын Альэверака мог без труда его убить.

Альэверак поклонился так низко, что борода оказалась в дюйме от пола. Такая грация у человека, которому за восемьдесят, впечатляла. Говорили, что он стал величайшим препятствием для Ахмана, когда тот пробивал путь к ступеням Трона черепов. Ахман оторвал дамаджи руку, но не вселил в его сердце ни капли страха. Не приходилось удивляться, что его не отпугнула и волна магии, посланная Инэверой.

– Святейшая Дамаджах, – начал Альэверак, – прими, пожалуйста, мои извинения за сомнение в твоих словах и словах дамаджи Ашана, который с честью и уважением правил народом Каджи и советом дамаджи.