Северус Снейп и Возникшая Волна (СИ) - "Lisa is Potterwoman" - Страница 28

— Великие умы, Северус… — мягко сказала она, подавая ему подарок.

Он поднял бровь и весело взглянулна нее, но Гермиона только подтолкнула:

— Открой.

Северус глубоко вдохнул и дрожащими пальцами медленно развернул подарок. Это не книга. Слишком высокое и широкое, чтобы быть книгой. И тяжелое. Гермиона от нетерпения кусала губу. Ее ноги в теплых шерстяных носках нервно притопывали.

— Гермиона, это…

— Да, — она робко улыбнулась, — это овальный медный котел. Я… хм, читала твой экземпляр «De Potiones Vulgaris». Авторы настаивают, что овальный котел может по-другому влиять на зелья, особенно такие трудные, как Феликс Фелицис, и еще там написано…

— Что медь, хоть и не очень хороша для зелий, которым нужны высокие температуры, но остальные делает более сильными, — он закончил ее мысль и посмотрел на нее с таким чувством, которого она никогда не видела в его глазах. — Но овальных котлов больше не изготовляют.

Она тихо засмеялась.

— Я же бывшая красавица из маленького трио под предводительством Гарри Поттера. В этом есть и свои плюсы, — улыбнулась Гермиона. — Это помогло мне уломать Кардинджера. И он сделал, — она пожала плечами.

— Кардинджер, но он… — Северус запнулся.

— На пенсии. Официально. Да, — она снова улыбнулась. — Это было не просто, но он сдался. Кстати, — она добавила почти задумчиво, — он хотел знать, зачем мне такой котел. Я просто призналась, что читала, что он может помочь сделать мои волосы послушными. Ты можешь поверить, что люди считают меня такой глупой?

— Это… о Мерлин, Гермиона.

Он тяжело сглотнул. Овальный медный котел. Их столетиями не видели в магическом мире. Они почти стали легендой.

— Ты что? — спросил он. До его сознания только что дошли ее слова.

— Он спросил, для чего мне котел, — засмеялась она. — И почему-то, не знаю почему, но мне показалось, что он знает обо мне только из «Пророка». И, буду честной, там мою роль в войне изображали по-особенному: соблазнение Крама и причинение боли Гарри, потом причинение боли Гарри и соблазнение Рона, или наоборот, и потом ты. Я и сказала ему, что зелье «Простогладко» моим локонам не помогает, но я читала древний рецепт, благодаря которому можно сделать волосы послушными. Но для него нужен овальный медный котел. И вот, — она широко ухмыльнулась.

— Не могу поверить, — Северус осторожно поставил котел на стол и потом встал на колени перед ней. — Гермиона, я не знаю, как смогу отблагодарить тебя, — его голос почти срывался от волнения.

— Тебе не нужно, — улыбнулась она и обхватила руками его лицо. — Ты мой самый лучший подарок.

— Это просто…

— Ты — лучший подарок, — перебила Гермиона и, наклонившись, чтобы поцеловать его, за несколько сантиметров от губ остановилась. — Впрочем, есть один способ, чтобы отблагодарить меня, — лукаво прошептала она.

— Да?

Она наклонилась ниже и прошептала ему на ухо:

— Неси меня в кровать, Северус.

— Гермиона…

— Пожалуйста, неси меня в кровать, — повторила она и страстно его поцеловала.

*

Через час, а может, два или три, или целую жизнь, или только секунду, Северус лежал головой на голом животе Гермионы. На ее лице сверкала необыкновенно довольная улыбка — Гермиона знала, что это лучшее Рождество в ее жизни. Она ожидала боли, но было просто непривычно, не более того. Сладко и неторопливо. Мучительные, приятные, изумительные, великолепные мгновения… Он целовал каждый дюйм ее тела, уделял внимание каждому квадратному миллиметру. Просто то, что она могла чувствовать его своей кожей, позволяло ей взлетать на вершину удовольствия. А теперь это. Гермиона никогда не воспринимала Северуса как героя-любовника (она провела долгих шесть лет в одной комнате с Лавандой и Парвати), но он любил прикосновения. Его голова покоилась на ее животе, он рисовал на ее коже невидимые линии, заставляя ее дрожать. И позволил Гермионе играть своими волосами.

Он никогда не понимал выражение «заниматься любовью» и всегда осуждал это маггловское хиппи-название. Но то, что происходило здесь и сейчас, трудно было описать как-то по-другому. И он понял, и позволил себе влюбиться бесповоротно, погрузиться в мир, который существовал только для них.

Северус поцеловал ее живот, потом поднял голову.

— Я хочу пить. Ты тоже?

Гермиона кивнула и улыбнулась.

— Да, пожалуйста.

Он встал с кровати, надел свои пижамные брюки. Наклонившись, он нежно поцеловал Гермиону.

— Я скоро вернусь. Не двигайся.

— Даже и не думаю, — она улыбнулась и, завернувшись в одеяло, наблюдала, как он выходит из спальни, осторожно закрывая дверь.

Комната одновременно напоминала Северуса и была так непохожа на него. Матрас, она только сейчас это заметила, оказался достаточно жестким — как и он, но белое, украшенное вышивкой, хлопковое постельное белье совсем не подходило для сурового профессора. Стены каменные, без картин. Мебель простая. Комод, шкаф, тумбочка. А кровать чудесная. Большая, с балдахином, из темного дерева. Гермиона потянулась и снова устроилась на мягкой подушке.

Северус улыбался сам себе, когда шел за двумя стаканами содовой.

— Северус, — нежно позвала бабушка, и он удивился, увидев ее здесь.

Он почти забыл о портрете на несколько часов. Нет, он совсем забыл о нем, потому что Лакс молчала, когда они с Гермионой разговаривали в гостиной.

— Да, бабушка Лакс? — Он встал возле картины, скрестив руки на голой груди.

— Я горжусь тобой, мой мальчик, — прошептала она, и слеза скатилась по ее щеке. — Не отпускай ее.

Северус улыбнулся.

— Не отпущу, бабушка. Обещаю.

— Это мой мальчик. Тогда я оставлю вас вдвоем.

— Спасибо, — хрипло сказал он.

— Не за что, милый. — Она вытерла слезу и медленно пошла к другому портрету.

Милый. Уже тридцать лет Северус не слышал этого слова, и в целом мире не было женщины, кроме нее, кому он позволял так себя называть. Он снова улыбнулся и, взяв воду, вернулся в спальню.

Казалось, Гермиона почти спит. Ее глаза были закрытыми, а дыхание медленным. Он помог ей сесть и поддержал, пока она жадно пила, а потом забрал стакан и поставил на тумбочку.

— Северус, я…

— Ш-ш-ш, Гермиона, спи. — Он прижался к ее спине, положив одну руку ей на живот. Другую она использовала как подушку.

— Спокойной ночи, — сонно пробормотала она, и Северус поцеловал ее висок, придвинувшись ближе.

Ее дыхание выровнялось, и хотя голова Гермионы была тяжелой, Северус и не думал отодвигать руку. Вот оно — счастье. Он вдохнул запах ее волос и через несколько мгновений взглянул на ее лицо. Гермиона казалась такой безмятежной, когда спала.

— Моя маленькая всезнайка, — очень нежно прошептал он, — я влюбился в тебя.

Гермиона открыла один глаз и улыбнулась.

========== Эпилог. история Хогвартса. ==========

Багшот, Белинда. «Хогвартс: История», 251 доп. изд. Хогсмид, 2187. с. 767-768.

Самой известной парой магического мира в ХХІ веке были Северус и Гермиона Снейп. Не только потому, что они принимали активное участие в падении Темного Лорда (1), но также являлись первой супружеской парой в истории, которая совместно управляла школой — у учеников одновременно были директор и директриса. Их любовный роман сам по себе стал историей (2). Источники сообщают, что Северус Снейп после пяти лет отсутствия вернулся в школу, чтобы преподавать защиту от темных искусств, и встретил учительницу трансфигурации и заместителя директора Гермиону Грейнджер, свою бывшую ученицу.

Но корабль их отношений не всегда легко плыл по житейскому морю. Школьный рекорд, который они оба установили, — за две недели со всех четырех факультетов были сняты 2860 баллов и назначены 78 ученикам 92 взыскания. Это самая большая потеря баллов, зафиксированная за две недели подряд.

И если мистер Снейп преподавал ЗОТИ только один семестр, а потом вернулся на пост мастера зельеварения, который знимал с первой войны против Волдеморта, то Гермиона Снейп преподавала трансфигурацию до того времени, как стала директором вместе со своим мужем в 2019 году, когда Минерва МакГонагалл вышла на пенсию(3).