Национальная идея и адмирал Колчак - Хандорин Владимир Геннадьевич - Страница 8

Третью группу документов составляют публицистические и информационные материалы периодической печати: статьи, очерки, фельетоны и заметки журналистов, сообщения и репортажи о событиях и т. п.

При этом за 1917 г. сведения можно почерпнуть как из местных, сибирских, так и из центральных газет.[121]

За годы Гражданской войны основными источниками данной группы являются материалы сибирской прессы. Региональные газеты можно разделить на несколько подгрупп:

1. Официальные органы Временного Сибирского правительства, а затем Российского правительства А. В. Колчака (в т. ч. военные и подконтрольные правительству издания Русского общества печатного дела).[122]

2. Местные органы комиссаров Временного правительства, комиссаров и управляющих губерниями сибирских правительств периода Гражданской войны и учреждений самоуправления.[123]

3. Кадетские (центральной из которых с 1918 г. являлась «Сибирская речь», рупор Восточного отдела ЦК партии, хотя на этот статус также претендовала томская «Наша мысль») и близкие к ним газеты либерального и умеренно-областнического направлений.[124]

4. Социалистических партий и направлений.[125]

5. Большевистские[126] (до падения советской власти в Сибири летом 1918 г.).

Хотя пресса имеет, прежде всего, пропагандистское значение и является наименее фактически достоверной разновидностью документов, ее изучение позволяет оценить уровень журналистской и агитационной работы, полемики с политическими оппонентами, тем более что в ней подчас публиковались программные статьи. По газетным материалам, наиболее полно сохранившимся в газетном фонде научной библиотеки Томского госуниверситета,[127] можно найти отрывочные данные о кадетских и близких к ним организациях Сибири, составе их комитетов, участии в выборах и т. п.

Весомый вклад в систематизацию сибирской печати того времени внесли в советское время С. А. Красильников, позднее – С. Ф. Фоминых, Л. М. Коломыцева и Е. Н. Косых.[128] С. А. Красильников и Е. Н. Косых впервые провели сравнительный количественный анализ отношения газет разных партий и движений к различным политическим и экономическим институтам, явлениям и лозунгам. Но четкой идентификации сибирских газет этого периода (большинство из которых сохранились отрывочно) по политическим направлениям нет. Это приводило к путанице: так, в справочном издании Е. Н. Косых и С. Ф. Фоминых ошибочно отнесена к эсеровским умеренно социалистическая омская газета «Русь»,[129] издававшаяся вместо закрытой колчаковским правительством «Зари». Ошибочно и утверждение, будто являлась кадетской в эти годы томская «Сибирская жизнь»:[130] с приходом на пост редактора А. В. Адрианова в марте 1917 г. газета приобрела областническую окраску в духе идей группы Г. Н. Потанина.

В этой книге показаны политические и социокультурные условия, в которых формировалась идеология Белого движения в результате эволюции либерального направления в Сибири эпохи революции и Гражданской войны, его социальный состав и организационные структуры. Раскрыты мотивы, сущность и направления преобразования либеральной идеи и тактики в «белую» идею, ее специфика сравнительно с другими регионами России, разногласия внутри либерального, а затем и белого лагеря, роль и позиция интеллектуальных центров Сибири в этой полемике; определены степень влияния кадетской партии на программу и деятельность правительства А. В. Колчака, ее роль в Белом движении; отношения белых с другими движениями; дано представление о причинах краха как либерально-демократической, так и – в итоге – либерально-консервативной, белогвардейской модели переустройства России, несмотря на национальную направленность последней; доказана несостоятельность шаблонных представлений об отношениях белогвардейцев и кадетов с умеренными социалистами и сибирскими областниками, о соотношении политических группировок внутри Белого движения в Сибири и позициях отдельных лидеров, о степени монархизма Белого движения – и, наоборот, о его якобы «феврализме», о тенденциях экономической программы. Введен в научный оборот ряд новых источников.

Несмотря на большой фактический материал, введенный в научный оборот в последние годы, правомерно сказать, что в исследовании политической истории Белого движения (как и – шире – истории эволюции либерализма в России в рассматриваемую эпоху) рано ставить точку. Серьезный, объективный анализ поставленных проблем с использованием новых источников и научных подходов позволит избавиться от стереотипов при изучении этих тем и лучше осмыслить исторические уроки Белого движения.

Часть I

В поисках национальной идеи: от февраля 1917 г. до колчаковского переворота

Глава 1. Накануне катастрофы

Как уже говорилось, до Февраля 1917 г. политические силы, впоследствии составившие опору Белого движения и сформировавшие его идеологию, разделялись на две крупные партии: октябристов (либеральных консерваторов) и кадетов (либеральных демократов). В Сибири организации этих партий отсутствовали лишь в Якутии. В остальных регионах они, повсеместно возникнув в годы первой революции 1905 г., существенно сократились и местами закрылись после ее поражения. Сравнительно с Европейской Россией в Сибири они были более малочисленны – не только из-за меньшей плотности населения, но и потому, что городское население Сибири, представлявшее основную социальную базу политических партий, составляло всего 13 % (1,3 млн чел.).

Кадетские организации были многочисленнее октябристских, невзирая на поддержку последних властями (так, в Иркутской губернии они отсутствовали вообще). Средний возраст кадетских активистов был выше, чем функционеров революционных партий, но моложе октябристов, около 40 лет (у октябристов – около 50[131]). Образовательный же уровень их превышал все остальные партии. 80 % кадетов имели высшее образование, в то время как среди эсеров людей с высшим образованием было 45 %, среди большевиков – 20 %.[132] Слой интеллигенции и чиновничества, многочисленный среди кадетов, составлял в Сибири примерно 90–100 тыс. чел., из которых около 50 % были заняты на службе в госаппарате, 30 % – в культурно-просветительной сфере и 20 % – на производстве.[133]

Интеллектуальную элиту этого слоя составляла профессура. Социальный состав сибирской профессуры и студенчества (по происхождению) был более демократичным сравнительно с Европейской Россией, среди них преобладали разночинцы, особенно много было выходцев из духовенства. И хотя материальное положение профессоров было несравнимо с нынешним (помимо высокого оклада, начислялась надбавка за службу в Сибири – 50 %, и зарплата ординарного профессора составляла 4,5 тыс. рублей в год – столько же, сколько оклад вице-губернатора,[134] а пенсия равнялась зарплате), тем не менее, профессура в основном была в оппозиции к императорскому правительству. Хотя до революции все преподаватели вузов при поступлении на службу давали расписку в том, что «не принадлежат ни к каким масонским ложам и другим тайным обществам», профессура традиционно (особенно после восстановления с 1905 г. университетской автономии) была источником распространения либеральных и демократических идей. Впрочем, как и другие «буржуазные» категории интеллигенции – адвокаты, частнопрактикующие врачи, инженеры и т. д. Преобладание профессоров и юристов в активе кадетской партии отмечали и раньше.[135]