Национальная идея и адмирал Колчак - Хандорин Владимир Геннадьевич - Страница 5

В 1990-х гг. появились первые специальные исследования либерального движения в Сибири в 1917 г. Л. М. Коломыцева подняла ряд новых источников по деятельности кадетских организаций Сибири, их представителей в органах местного самоуправления, уточнила партийную принадлежность ряда сибирских газет. Недостатком ее работы являются идеологические штампы советской эпохи.[75] Позднее отдельные сюжеты истории кадетских организаций Сибири нашли отражение в работах других историков.[76]

В. А. Кожевников рассмотрел деятельность колчаковской подготовительной комиссии по выборам в Учредительное собрание. Н. И. Наумова отметила панславистские тенденции в национальной идеологии колчаковского правительства (к сожалению, ее работы, богатые фактическим материалом, страдают догматизмом в подходе и оценках, частично унаследованных от советской эпохи). Национальной политике белогвардейских правительств посвящены также работы О. А. Сотовой.[77]

Вопрос об отношении российской и сибирской буржуазии к либерализму в эпоху Гражданской войны наиболее полно и взвешенно осветил М. К. Шацилло. Специфику взглядов буржуазии в то время он определяет как тяготение к кадетам в вопросах экономического либерализма и поддержки военной диктатуры, с одной стороны, и равнодушие к политическим теориям, классовый эгоизм – с другой стороны.[78]

Большую работу по изучению общественно-политических движений в Сибири в рассматриваемую эпоху проделали новосибирский историк М. В. Шиловский и томич Э. И. Черняк (в частности, последний систематизировал материалы их форумов в период с Февраля 1917 г. до колчаковского переворота).[79] А. А. Штырбул попытался проследить эволюцию партий в Сибири с начала ХХ в. до Гражданской войны и первых лет советской власти[80] (хотя с отдельными его выводами трудно согласиться – например, о том, что до революции А. В. Колчак неформально входил в сибирскую парламентскую группу).

По отдельным сюжетам тема затрагивалась и в других работах, посвященных историографии либерального движения в Сибири и России начала ХХ в.,[81] историографии и источниковедению революции и Белого движения в Сибири и России,[82] идеологии Белого движения и кадетской партии,[83] государственности «белой» России и Сибири,[84] экономической политике белых правительств,[85] их аграрной политике,[86] национальной политике колчаковского правительства,[87] внешней политике Колчака и кадетской партии,[88] земско-городским организациям Сибири периода Гражданской войны,[89] антибольшевистской прессе, агитационно-пропагандистской деятельности белых правительств и кадетов,[90] ликвидации сибирской демократии и колчаковскому перевороту,[91] Учредительному собранию,[92] антисоветскому подполью в 1918 г.,[93] сибирской профессуре начала ХХ в.,[94] борьбе партий в разных регионах Сибири накануне и в начале революции,[95] по той же тематике применительно к Гражданской войне,[96] об отдельных политиках колчаковского режима и близких к нему.[97] Биографические очерки видных политиков Сибири эпохи Гражданской войны систематизированы в сборниках и энциклопедиях.[98]

Среди перечисленных хочется выделить монографию Е. В. Лукова и Д. Н. Шевелева – наиболее основательное на сегодня исследование агитационно-пропагандистской системы белой Сибири, раскрывающее, помимо недостатков, и ее достоинства, в частности, профессиональную методику формирования газетных номеров. К сожалению, авторы практически не уделили внимания роли кадетских идеологов в организации пропаганды при Колчаке, а местами допустили неточности.[99]

В целом для 1990-х гг. были характерны накопление фактического материала на основе рассекреченных архивных документов и сокращение числа исследований по социально-политическим сюжетам Гражданской войны и Белого движения за счет увлечения военной тематикой. 2000-е гг. стали временем более углубленной разработки новых концепций на основе накопленного материала. В основном она велась в русле теории модернизации и культурно-цивилизационного подхода, во многом – с учетом философского наследия русской эмиграции (П. Б. Струве, И. А. Ильин, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, идеологи «евразийства»), пытавшейся осмыслить причины и уроки революции.

Материалы исследований по истории революции и Гражданской войны, в той или иной степени касающихся рассматриваемой темы, излагались и обсуждались на научных конференциях и в сборниках.[100] Итоги этой работы, новые концепции и подходы нашли отражение в справочных изданиях.[101]

Из зарубежных исследований выделяется добросовестная капитальная монография американского историка У. Розенберга о кадетской партии в 1917–1921 гг., достоинства которой отчасти признавались даже в СССР. В отличие от большинства зарубежных работ по истории России, она основана на привлечении ряда новых источников. С позиций сочувствующего кадетам западного либерала Розенберг не считал их политический поворот вправо логически обоснованным, а воспринимал как жест отчаяния, имевший роковые последствия, «не созвучный целям их партии».[102] Как и большинству западных либералов, ему свойственна некритическая идеализация демократической модели в любых исторических коллизиях.

В отличие от него, современный канадский историк Н. Перейра в своей монографии о белой Сибири[103] считает отказ кадетов от демократической модели закономерным и вытекавшим из обстановки. Главную причину краха демократических правительств он усматривает в ментальной неготовности народа к восприятию демократии. Относительно специфики кадетского либерализма Перейра (в работе которого, впрочем, присутствуют отдельные неточности) справедливо отметил, что, «по их понятиям, либерализм всегда был менее важен, чем российская государственность».[104]

Интересные наблюдения можно найти в монографиях американских историков Р. Пайпса и М. Бернштама,[105] хотя они посвящены более широкой проблематике и не содержат открытий по нашей теме. Большинство иностранных историков затрагивают ее в самом общем и поверхностном виде.[106]

Рассматриваемые сюжеты изучались на Западе в основном представителями англоязычной историографии (американской, британской и канадской). В целом для них типичны симпатии к белым и кадетам, подчеркивание надклассового характера их идеологии и деятельности. Вместе с тем, некоторые из них – представители т. н. «ревизионистского» направления (У. Розенберг, Ш. Фитцпатрик и др.), распространившегося в 1960-е гг. в противовес классической для западных историков тенденции (заложенной У. Чемберлином), полагают, что большевизм не имел в России реальной альтернативы.