Варвара-краса или Сказочные приключения Кощея (СИ) - Кувайкова Анна Александровна - Страница 52

Очнулась только услышав плач моей малышки. Я не помню, о чем я думала, я не помню что было. Помню что выскочила из кухни с первым, что подвернулась под руку. И увидев, как он лупит по щекам маленького, грудного ребёнка, не стала ничего говорить. Я просто от души ему врезала, да. Поймала врасплох, да так, что он растянулся на полу. А я…

Ну а что я?

Усмехнувшись, залпом допила гадкий даже на вид кофе. Тогда я не стала проверять, жив он или нет. Схватив документы, ребёнка и деньги, я убежала к родителям прямо в том, в чем была, не обращая внимания на косые взгляды соседей и прохожих. И положа руку на сердце, если бы он тогда умер, я бы не стала горевать, нет.

А если уж совсем честно, то сегодня я бы ещё и добила, что бы уж наверняка. Лучше отсидеть за убийство и выйти на свободу с чистой совестью, живя без страха за себя и собственного ребёнка, чем сейчас болтаться в состоянии невесомости. Неизвестность, всё-таки, страшная штука.

Поёжилась, снова вспоминая всю череду событий, слившихся почти в одно размытое пятно, случившихся за неполные три дня. Приход Андрея, Варяг, прилетевший откуда-то из очередной своей Тмутаракани и едва не отправившийся самостоятельно разбираться с тем, кто это со мной сделал. Еле удалось убедить его, что трещина в ребре, сотрясение и общие следы близкого знакомства с твёрдой поверхностью на мне — это вовсе не дело рук одного конкретного и хорошо известного нам обоим байкера. А когда всё же удалось, пришлось рассказывать неаппетитные подробности о моём неудавшемся замужестве.

Сначала ему с просьбой отвезти Марью и сдать её на руки Костину. Потом явившемуся как гром среди ясного неба Лектору. Который на мои попытки уйти от ответа не отреагировал, вообще никак. Смерил нечитаемым взглядом, насильно споил два бокала коньяка, непонятно как оказавшегося у меня на кухне и велел рассказывать. Просто, без понуканий, без длинных уговоров. И я заговорила.

Сбиваясь, проглатывая окончания, не замечая текущих по щекам слез, а после наступившего оцепенения. Я просто выложила ему всё, что есть и всё, что будет. Рассказала про суд, про то, что даже сейчас я могу точно сказать, что шансы у меня ладно если нулевые. Ярмолин тогда только чему-то невесело так усмехнулся. И крепко обнял, прижимая к себе, согревая дрожащую меня и обещая, что всё будет хорошо. Вот всенепременно. И хотя на душе стало чуть теплее от такой заботы и поддержки…

Я поймала себя на мысли, что это — не то. Не те слова, не тот голос, не тот человек. Но за неимением лучшего, как говорится, приходится довольствоваться тем, что есть. Хотя в то, что эти упрямые байкеры со слегка (а местами и не слегка) поехавшей крышей смогут что-то изменить в сложившейся ситуации. Разве что разбавят потенциальное судебное разбирательство справками из травматологии, предоставленными бывшим супругом.

Он не мальчик-одуванчик, но и банда тоже не хухры-мухры, как любит говорить ребёнок. Вот только что это меняет-то? Что?!

Потёрла переносицу, пытаясь собрать в кучу то, что по идее являлось мыслями. И сгорбилась, уткнувшись лбом в столешницу. Состояние апатии сменялось беспокойством и лёгкой истерией, что бы снова уступить место апатии и той самой, пропитавшей всё вокруг безнадёжности. От которой хотелось или выть чёртовым раненным зверем на луну, или сбивать снова кулаки в кровь об ближайшую твёрдую поверхность. Потому что я не знала, что мне делать и как быть.

Три дня с визита моего бывшего мужа прошли как в тумане. Я осознавала себя кроликом, в окружении змей и шанса выбраться из ловушки у меня, похоже не будет. Варяг, примчавшийся тогда, заставил привести себя в порядок, обработать раны и искать адвокатов. Повестка, врученная на следующий день, только усилило мою мотивацию, вынуждая стучаться во все возможные двери. Вот только все адвокаты в этом городе либо называли заоблачную цену, которую мне не потянуть, даже устроив тотальную распродажу всего своего имущества, включая моей доли в магазине, либо…

Сжалась в комок сильнее, обхватив себя руками за плечи, снова пытаясь избавиться от противного, липкого страха, ползущего из глубины души и пробирающего до самых костей. Вторым вариантов слов, звучавших мне в лицо или по телефону было банальное предложение сдаваться без боя. Потому что нет у меня шансов выиграть при всех озвученных мною обстоятельствах. И как бы я не доказывала обратгная, мотивируя прошлым решением суда, уголовным делом возбужденным против моего бывшего супруга, они всё равно стояли на своём.

Шансов нет. Дело закрыто за примирением сторон. И вообще, если всё так удачно сложилось для меня в прошлый раз, значит я нашла кому и как заплатить, что бы ребёнок остался со мною. Организовала подделку документов, сфабриковала дело, написала ложный донос…

И даже если это не так, как я докажу обратное? У меня для этого, увы, нет ни денег, ни связей, ничего. Бесперспективное, безнадёжное, заранее проигранное дело. Смиритесь, дамочка. Смиритесь.

Смиритесь…

— Не-на-ви-жу… — тихо выдохнула, врезав кулаком по столу так, что чашка, стоявшая с краю, подпрыгнула, свалившись на пол. И, жалобно звякнув, разлетелась на мелкие осколки, вперемешку с остатками кофейной гущи. — Да твою ж…

Взлохматив волосы, поёжилась от ощущения сквозняка, взявшегося непонятно откуда в пустой, закрытой наглухо квартире. Но все же слезла с табуретки, на которую забралась с ногами, и принялась собирать осколки. Пальцы тряслись, как будто у алкоголика в долгом запое, так и норовя соскользнуть по острым краям и получить ещё одно боевое ранение. И закусив губу, я старалась быть как можно более аккуратной…

Сама не заметив, как сжала руку с фарфоровым крошевом в кулак от резкого звонка в дверь и гулких, глухих ударов, раздавшихся следом за ним.

Крепко зажмурилась, невольно сжавшись в комок, и замотала головой. Выбившиеся из давно уже растрепавшейся косы волосы хлестнули по щекам, попадая в глаза и вызывая новый поток слёз. Вот только от этого и моего не желания признавать реальность происходящего, звонок не прекращался, продолжая греметь на всю пустую квартиру. И удары становились пусть реже, но не теряли ни своей силы, ни своей ритмичности. Как будто человек, стоявший на лестничной клетке, точно знал, что я здесь.

И хотел добраться до меня, во что бы то ни стало. Опять.

Словно в ответ на забившуюся в груди бешеной птицей панику, на всю кухню заиграли первые аккорды одной из моих любимых композиций группы Linkin Park «My December», разбивая повисшую в комнате вязкую тишину. Мягкий, почти трепетно звучавший голос солиста группы выводил строчку за строчкой, а слёзы, застывшие на глазах вновь потекли по щеке. И тихо, тонко всхлипнув, я подползла к столу, стянув свободной рукой с неё телефон, продолжавший играть тихую, лиричную мелодию. На этот звонок я не могла уже не ответить. Не могла и всё.

С трудом попадая пальцем по сенсору, я всё же смогла принять вызов, поднеся трубку к уху и тихо выдохнув:

— Рома…

— Я здесь, Вареник, я здесь… — так же тихо откликнулся Костин. Байкер шумно дышал, явно пытаясь сдерживать эмоции. Но всё же продолжал говорить спокойно. — Все будет хорошо, Варька, ты же знаешь.

— Даже если будет плохо? — хрипло хохотнула, рукавом кофты вытирая щёки. Тугой обруч, сжимавший грудь, лопнул с тихим звоном, разливая в душе тепло и какую-то ненужную, совсем неуместную сейчас нежность.

Но от знакомого, с нотками тревоги и откровенного беспокойства голоса становилось не так плохо, и пропадал успевший порядком надоесть привкус тягучей безысходности, заполнявший весь мой день. Хотя до сих пор хотелось курить, невыносимо, непреодолимо хотелось курить.

— Ну а как иначе? — хмыкнул Кощей. И помолчав немного, нерешительно, с долей растерянности попросил. — Открой, пожалуйста, Варь. И мы со всем разберёмся. Обязательно разберёмся.

— Обещаешь? — прошептала почти беззвучно, тут же зажав рот рукой и кляня себя за то, что снова ляпнула не подумав и не тому. Хотя назвать Кощея «не тем» я уже не могу. И, что самое важное, не хочу.