Фиговый листочек для меня - Чейз Джеймс Хедли - Страница 16

— Фрэд был женат?

— Думаю, что да. Но это было лет тридцать пять назад, если не больше.

Тогда я только еще обзавелся своим бакалейным магазином, а Фрэд работал на лягушачьей ферме. До того, как он купил участок земли и начал работать самостоятельно. Так или иначе, но он уезжал года на два из Сирля. Вернулся он с кое-какими деньгами и привез с собой Митча. Митчу было годика два. Фрэд мне сказал по секрету, что его мать умерла при родах. Фрэд любил мальчишек, Митчем он просто гордился. Хотя мы с Китти твердили ему, что ему тяжко придется, поднимая ребенка, он только посмеивался в ответ и говорил, что Митча не следует слишком баловать, пусть себе растет вольной птицей. Так оно и было. Помнится, Фрэд как-то признался, что если бы это была девочка, он бы, не задумываясь, отдал ее в приют, но сын — это совсем другое дело!

— Фрэд копил деньги?

Белли удивился:

— Не знаю, но я как-то думал об этом. Ему хорошо платили за лягушек.

Полагаю, он всего, говорят и другие, не тратил.

— Вот почему я хочу разыскать Джонни. Похоже, что он единственный наследник Фрэда. Идут разговоры, чтобы приобрести его ферму.

Белли кивнул:

— Везерспун?

— Да.

— Вы с ним встречались?

— Встречался.

— Он приехал в город приблизительно десять лет назад и с тех пор занимался скупкой недвижимой и движимой собственности. Приобрел лягушачью фабрику. Приобрел мой бакалейный магазин. Как только представится бедняга Боб, а это случится в скором времени, как все считают, Везерспун купит его отель.

— Деньги ему дает его лягушачья фабрика?

— Не знаю. Фабрика приносит прибыль, но все же не столько денег…

— Ходят слухи, мистер Боткине, что после исчезновения Джонни у Фрэда работала какая-то молодая девушка.

Он кивнул:

— Это вам сказал старый Эйб Леви. Он на всех углах кричит о том, что самолично видел ее. Эйб слишком много пьет. И вообще, в Сирле циркулирует слишком много всяких неправдоподобных истории. Этой, кстати, я не верю.

— Эйб предполагает, что Джонни все еще был на ферме, ну а с девушкой они крутили любовь.

— Один Эйб способен придумать такую глупость. Если он действительно кого-то там видел, то только Джонни. Сами подумайте. Ни одна девушка не согласится остаться с дурно пахнущим стариком, который терпеть не может женский пол, стирать его белье и жить с лягушками.

Белли рассмеялся:

— Не слишком заманчиво, верно?

Я подумал, что он, может быть, прав. — Ну что же, мистер Боткине, не стану вас задерживать, — заговорил я, поднимаясь с места. — Вы мне рассказали много интересного. Я хочу об этом подумать, затем, с вашего разрешения, и вернусь к вам с новыми вопросами.

— Вы будете присутствовать на похоронах Фрэда, мистер Уоллес?

— Едва ли. Когда они состоятся?

— Завтра в одиннадцать. Соберется весь город. Сирль любит похороны.

Он потер свое колено:

— Я тоже там буду, никакая нога меня не удержит.

— Может быть, мне подвезти вас на моей машине?

— Вы очень добры. Все в порядке. Боб Вьет обещал захватить меня.

Глубоко вздохнув, он добавил:

— Боюсь, что именно он будет следующим…

Пожав ему руку, я поехал назад в Сирль.

Пегги Вьет была за столом администратора. Когда я вошел в вестибюль, она лучезарно улыбнулась мне.

— Хотите получить свой ключ, Дирк?

— Благодарю, Пегги, а не можете ли вы организовать мне междугородный разговор из моей комнаты, пожалуйста? Мне нужно кое-кому позвонить.

— Папа ушел, — сообщила она, протягивая мне ключ. — Что вы скажете, если я через полчаса поднимусь к вам и докажу, как удобна ваша кровать?

Мне стало ее жалко. Она была пьяна и по неизвестной мне причине расстроена.

— Послушайте, Пегги, вы слишком молоды для меня, — сказал я очень мягко.

— И позабудьте про меня.

Она вспыхнула, глаза ее сверкнули:

— Вы не представляете, мимо чего вы проходите мимо!

— Так не забудьте о междугороднем разговоре, — напомнил я и прошел к лифту.

Через десять минут я разговаривал с Чиком Барли.

— Выяснил что-нибудь для меня, Чик? — спросил я.

— Нет еще. На это требуется время.

Я услышал в телефоне легкое дыхание и понял, что Пегги подслушивает.

— Никаких подробностей, Чик, — сказал я вежливо, — нас слушают.

Постарайся сделать это поскорее, хорошо?

Я повесил трубку.

Остальную часть вечера я потратил на составление подробного отчета о моем визите вместе с Биллом Андерсеном хижины Джексона, о яме под кроватью, о моем разговоре с Гарри Везерспуном и Белли Воткинсом. Покончив с отчетом, я запер его в столе и спустился в ресторан. В зале сидели всего лишь четверо одиноких мужчин, очевидно коммивояжеры, которые ели и работали одновременно. Ни один из них даже не посмотрел в мою сторону.

Я съел превосходную отбивную с французским картофелем-фри, затем вернулся в свою комнату, включил телевизор, разрешил ему нагнать на меня тоску, пока я не стал клевать носом.

После этого я запер дверь на ключ, юркнул в постель и заснул сном праведным.

Белли Боткине был прав: Сирль несомненно любил похороны.

В 10.30 ударил церковный колокол. Это послужило сигналом общего сбора жителей на Мейн-стрит.

Плотно позавтракав, я поднялся к себе в гостиную и устроился возле окна наблюдать за церемонией. Все лавки, учреждения, почта, даже бензоколонка были закрыты. Функционировал только офис шерифа.

Я с любопытством рассматривал толпы людей, облаченных в черные одежды, детишки были одеты в белое. Эти траурные наряды, вне всякого сомнения, лежали в сундуках, куда они снова будут убраны после церемонии до следующих похорон.

Зрелище было впечатляющим.

Катафалк, на котором возвышался дубовый гроб с медными ручками, в котором, как я понимал, покоились останки Фредерика Джексона, возглавлял процессию.

Руководил ею шериф Мейзон, принявший, по моим расчетам, двойную порцию своего лекарства, судя по тому, как его бросало из стороны в сторону. Он не отнимал носовой платок от глаз. В двух шагах за ним находился доктор Стид в сопровождении Гарри Везерспуна, Боба Вьета, Белли Воткинса, который шел, опираясь на палочку, и Сайласа Вуда.

В толпе я заметил Эйба Леви. Цветов не было. Я подумал, что жители Сирля посчитали вполне достаточным собрать деньги на добротный гроб. Или же, по их мнению, безногий старый фермер-лягушатник не оценил бы цветов. Я наблюдал за процессией, пока она не скрылась из вида, потом опустился в вестибюль отеля.

Пегги была на своем обычном месте, но на этот раз, увидев меня, не улыбнулась.

— Ну что же, они хоронят его по всем канонам высокого стиля, — заметил я.

— Я с вами не разговариваю! — заявила Пегги.

Я подошел к конторке и уперся в нее локтями.

— Вы солгали мне, Пегги, когда уверяли, что были близки с Джонни, верно?

Она вспыхнула и яростно взглянула на меня.

— Уходите! Вы действуете мне на нервы!

— Вы и остальные девушки терпеть не могли Джонни, потому что он не обращал на вас никакого внимания. Но вам хотелось казаться особенной, поэтому вы разболтали своим глупеньким подружкам, что вы с Джонни тайно любите друг друга. Постепенно вы уверовали в свою выдумку. Полагаю, вас это возвеличивало в глазах остальных. Но в душе вы прекрасно понимали, что Джонни до вас нет никакого дела… Перестаньте ребячиться, Пегги, кончайте пить. Нет у вас никакого горя.

Она в ярости попыталась дать мне пощечину, но я без труда схватил ее за запястье.

— Без глупостей, Пегги! Вы не ребенок!

Она вырвалась, лицо у нее перекосилось, из глаз брызнули слезы.

— Я ненавижу вас! Джонни был маленьким слюнтяем. Я люблю настоящих мужчин! Идите к черту!

Повернувшись, она убежала во внутренний офис, захлопнув за собой дверь.

Мне было ее жаль, но я должен был знать правду, и теперь ее знал.

Выйдя из отеля, я пошел напротив в офис шерифа, где нашел Билла Андерсена, уныло сидевшего за своим столом.

— Ха, Дирк! — воскликнул он. — Каково ваше мнение о наших похоронах.