Новеллино - Средневековая литература - Страница 16

И святой Григорий помолился за него господу. И, говорят, случилось чудо: молитвами этого святого папы душа императора была избавлена от адских мук и обрела вечность, хотя и был он язычником.[215]

Новелла LXX

[Рассказывающая о том, как Геркулес удалился в лесную чащу][216]

Геркулес был намного сильнее других людей, и была у него жена, которая очень его допекала.

Как-то раз внезапно удалился он в дремучий лес и повстречал там львов, медведей и множество хищных зверей. Всех их он разрывал на куски и убивал благодаря своей силе. И не нашлось ни одной твари, столь сильной, чтобы она перед ним устояла.

Долго оставался он в этом лесу; затем вернулся домой к жене, в лохмотьях и с львиными шкурами за плечами. Жена встретила его с великой радостью и заговорила так: «Добро пожаловать, господин мой, что нового?»

И Геркулес ответил: «Я пришел из леса. Все дикие звери, которых я повстречал, — сама кротость в сравнении с тобой, потому что всех, кто мне попадался, я подчинил себе, кроме тебя. Ты же, напротив, подчинила меня. Значит ты, женщина, самая сильная из всех, кого я когда-либо встречал, ведь ты одержала победу над тем, кто победил всех остальных».

Новелла LXXI

[Рассказывающая о том, как Сенека утешил женщину, у которой умер сын][217]

Желая утешить женщину, у которой умер сын, Сенека,[218] как о том можно прочесть в книге «Об утешении», обратился к пей с такими словами: «Будь ты обычной женщиной, я не стал бы говорить тебе то, что намерен сказать. Ты же, хоть и женщина, но обладаешь мужским умом, поэтому я расскажу тебе вот что. Были две женщины в Риме. И у обеих умерли сыновья.[219] Один из них был хорош, а другой еще лучше. Одна стала искать утешения и позволяла себя утешать, а другая затворилась в доме и, отвергая какое-либо утешение, предалась отчаянию. Какая из них поступила разумнее? Если ты скажешь, та, что искала утешения, отвечу: да, это верно. Так почему же ты плачешь? Если скажешь: я оплакиваю моего сына, потому что его достоинства были моей гордостью, отвечу, что ты оплакиваешь не его, а убыток свой и таким образом оплакиваешь самое себя. Но плакать над самим собой весьма недостойно. Если же ты пожелаешь сказать: это сердце мое плачет, потому что я так его любила, — и это неверно: ведь мертвого ты любишь его ничуть не меньше, чем живого. А если твой плач от любви, то отчего же ты не плакала, когда он был жив, зная, что он должен умереть? И раз нет у тебя оснований, перестань плакать. Если твой сын умер, ничего изменить нельзя. Смерть его согласна с природой, она естественна, и никто ее не избежит».

И так он ее утешил.

А еще рассказывают о Сенеке, что он был учителем Нерона,[220] когда тот был мальчиком, и что он бил его как своего ученика. А когда Нерон стал императором, то, вспомнив о побоях, нанесенных ему Сенекой, велел его схватить и осудил на смерть. Но при этом он даровал ему милость: самому сказать, какой смертью он предпочитает умереть. И Сенека решил вскрыть себе вены в теплой ванне.

А жена его плакала и говорила: «О господин мой, как мне больно, что ты умираешь без вины».

И Сенека отвечал: «Лучше уж умереть невиновным, чем виноватым. Ведь будь я виновен, это дало бы оправдание тому, кто меня убивает».

Новелла LXXII

[Рассказывающая о том, как Кат он жаловался на Судьбу][221]

Философ Катон,[222] великий римлянин, находясь в тюрьме[223] и бедствуя, разговаривал с Судьбой и скорбно говорил: «Зачем ты лишила меня всего?»

И затем отвечал себе от лица Судьбы: «Сын мой, как бережно я тебя растила и воспитывала! Все, чего ты просил у меня, я тебе давала. Господство над Римом — дала. Ты получил от меня немало наслаждений, огромные дворцы и золото, бесчисленное множество коней и снаряжения. О сын мои, и ты огорчаешься, что я покинула тебя?»

И Катон отвечал: «Да, огорчаюсь».

Λ Судьба в ответ: «Сын мой, ведь ты очень мудр. Как же ты не подумал о том, что у меня есть маленькие дети, которых мне надобно вскормить? Разве ты хочешь, чтобы я покинула их? Ведь это было бы неразумно. Ах, как много малых детей мне еще нужно воспитать! Сын мой, я не могу больше оставаться с тобой. Не огорчайся, я ничего у тебя не отняла: ведь то, что ты потерял, не было твоим, ибо то, что можно потерять, нам не принадлежит. А то, что тебе не принадлежит, не может быть твоим».

Новелла LXXIII

[О том, как султан, нуждаясь в деньгах, хотел найти предлог, чтобы осудить одного еврея][224]

Султану, нуждавшемуся в деньгах, посоветовали найти предлог, чтобы осудить одного богатого еврея, который жил на его земле, а потом забрать его несметное имущество. Султан послал за этим евреем и спросил его: «Какая вера самая лучшая?» А про себя подумал: «Если он ответит: «Иудейская», — то скажу ему, что он оскорбляет мою веру. Если же ответит: «Сарацинская», — спрошу, почему тогда он сам держится иудейской».

Но еврей, выслушав вопрос султана, ответил так: «Мой повелитель, у одного отца было три сына и был у него перстень с камнем, ценнее которого нет на свете. Каждый из сыновей просил отца, чтобы он перед своей кончиной оставил этот перстень именно ему. Отец, видя, что все они хотят одного и того же, послал за искусным ювелиром и сказал: «Сделай мне, мастер, два перстня точно такие, как этот, и вставь в них по камню, похожему на этот».

Ювелир сделал перстни столь сходными, что никто, кроме отца, не мог узнать, какой из них настоящий. Потом отец позвал одного за другим своих сыновей и каждому, втайне от других, дал перстень, так что каждый стал считать себя обладателем настоящего перстня. Правду же знал только сам отец. То же скажу тебе и о трех верах. Только отец Всевышний знает, какая из них лучше, мы же, его сыновья, считаем хорошей каждый свою».

Султан, выслушав такой ловкий ответ и не найдя, о чем бы еще спросить, чтобы потом осудить, отпустил его.

Новелла LXXIV

[В которой рассказывается о подданном и синьоре][225]

В ту пору, когда начинают созревать фиги, случилось одному синьору проезжать мимо сада одного из своих подданных, живших на его земле. Заметив прекрасный спелый плод на верхушке фигового дерева, он велел сорвать его.

Подданный, видя, что его фиги пришлись по вкусу синьору, задумал сберечь их для него. И решил огородить это дерево и сохранить плоды. Когда же они поспели, он отнес их ему в огромной корзине, думая заслужить тем его расположение. Но принес он их уже в то время, когда сезон проходил, и было их так много, что впору было кормить ими свиней.

Увидев эти фиги, синьор решил, что над ним смеются, и приказал своим слугам связать подданного и бросать ему фиги в лицо одну за другой.

Когда же фиги чуть не попадали ему в глаз, подданный восклицал: «Слава тебе, господи!»

Слуги удивились и рассказали об этом синьору. А на вопрос синьора: «Почему же ты это сказал?» — тот ответил: «Потому, мессер, что я собирался принести персики, и если бы я принес их, то сейчас был бы уже слепым».

Тогда синьор рассмеялся, велел развязать ого и одеть в новое платье. И одарил его за необычный ответ.

Новелла LXXV

[Рассказывающая о том, как господь бог был попутчиком жонглера][226]

Случилось как-то раз господу богу быть попутчиком жонглера. И вот однажды было объявлено, что состоится свадебный пир, и одновременно, что умер один богатый человек. Жонглер сказал тогда: «Я пойду на свадьбу, а ты на похороны».