Джокер в колоде - Пратер Ричард Скотт - Страница 36

— Марш к стене.

Приказ есть приказ. Они заставили меня упереться руками в стену, отставить назад ноги, пока один из них тряс меня.

— Ребята, вы совершаете роковую ошибку, — заметил я.

— Всего лишь рутинная работа. Мы зафиксируем ваши показания. Парень, что лежит вон там, мертв. Так что — обычные формальности…

Я закрыл варежку. Когда первые страсти понемногу улеглись, я смог все трезво взвесить. Да, я знал, что нет смысла сейчас брыкаться и доказывать свою правоту. Ева хорошо постаралась, но, клянусь, ни одна женщина в мире, даже такая сексуальная, с такой красивой фигурой и такая сообразительная, как Ева, не сделает меня идиотом.

Они вытащили из моей кобуры кольт, из правого кармана пиджака — пистолет Евы, а автоматический пистолет 32-го калибра — из другого кармана. Потом они позволили мне повернуться.

— Пожалуйста, выслушайте меня, — спокойно сказал я. — Эта женщина — Герда Лоример, известная также как Ева Энджерс. Это она вам нужна. Вот почему я позвонил… в отдел…

И тут до меня дошло. Опять с опозданием. Высокий — как я выяснил, его звали Винджер — поправил:

— Конечно. Только звонила женщина. — Он повернулся к Еве, которая стояла рядом с телом Лоримера:

— Это вы позвонили в полицию, мадам?

— Да, офицер. — Она всхлипывала, ее грудь тяжело вздымалась. А когда ее грудь вздымалась, то там было чему вздыматься! Она мяла свои груди так сильно, что кремовато-белой плоти стало тесно и она, выпятившись, нависла над тканью платья. — Этот человек — мистер Скотт — вломился сюда, застрелил моего мужа, потом обвинил Меня в… ох, каких-то безумных деяниях. — Она поднесла руку — очень осторожно — к виску. — Он ударил меня. Сказал, что я убийца, наркоманка, даже… сексуальная извращенка. — Она снова принялась умело разминать свои груди. — Потом…

Лысый полицейский обратился ко мне:

— Что скажете? Вы застрелили его?

— Черт, да. Он вышел на меня с пистолетом — с этим маленьким, автоматическим — и пытался меня убить. И мне пришлось…

— Ложь! — Ева выпрямилась, дрожа от «праведного» гнева, ее лицо перекосилось — как раз в меру. — Он убил моего мужа. Гораций был безоружен, а он его убил. Я ношу в сумке пистолет, маленький пистолет, и он забрал его. Я даже не успела им воспользоваться, у него было два собственных. Потом он набросился на меня, стал целовать…

— Схватил тебя и поцеловал…

— Целовал меня как сумасшедший, а потом попытался… — Она резко замолчала, скромно потупив глазки, стерва.

Винджер смотрел на мой рот, разукрашенный помадой. Наконец-то до меня стало доходить происходящее. Формальные улики — вот они: мой галстук распущен, сбит набок, на рубашке оторваны две пуговицы — бедняжка защищалась от насильника.

— Послушайте, — начал было я. — Минуту, друзья. Эта женщина жена убитого. Его звали Гораций Лоример, он был…

Я замолчал. Что я мог им сказать? То, что он обманывал государство, уклоняясь от уплаты налогов? Нет у меня никаких доказательств, под рукой нет, и в отношении контрабанды наркотиков… И у меня возникло неприятное ощущение, что, может быть, их никогда не будет.

Ева заговорила:

— Мой муж занимается — занимался — производством детского питания. Он выпускал консервы «Па Па».

В ее устах он вовсе не выглядел дьяволом в человеческом обличье.

— Может, и так. Но вы знакомы с капитаном Фини? Начальником отдела по борьбе с наркотиками?

— Мне известно, кто он такой, — сказал Винджер.

— Есть подозрения, что Лоример являлся крупным наркодельцом. В настоящий момент капитан Фини находится в Сан-Педро и проверяет информацию, которой я снабдил полицию. Может, ему даже посчастливилось уже собрать улики против Лоримера — покойного Лоримера.

Винджер кивнул. Он вел себя не как человек, который считает, что я вру; но также не создалось впечатления, что он верит мне. То есть он вел себя уклончиво. В любом случае он не позволял себе грубостей в обращении со мной и, как полагается, просто выслушивал обе версии одной истории.

Вдруг ни с того ни с сего в моей голове начался болевой тарарам. Я поморщился и дотронулся рукой до больной шишки в том месте, где начинали расти волосы. Кожа была содрана и ощущалась рана размером в добрый дюйм. Я почувствовал липкую кровь на лбу.

— Как это случилось? — спросил Винджер.

— Она швырнула в меня эту проклятую статуэтку.

— К счастью, я все-таки попала в него, — съязвила Ева. — Когда он целовал меня… и все такое — мы сидели на диване…

Она не досказала фразу — догадайтесь, мол, сами…

Меня бросило в холод. Чуть позже я начал понимать, какая все-таки умная пройдоха моя Ева. Она не просто все спланировала быстро и четко до того, как позвонить в полицию, но и изобразила все в нужном свете, вставляя каждую мелочь в самый подходящий момент, чтобы она прозвучала как нельзя более убедительно и произвела бы самый выигрышный эффект.

Сейчас она торопливо продолжала:

— Мы сидели на диване. Я… я, защищаясь, отклонилась назад и схватила статуэтку. Я ударила его. — Она гордо дернула головой. — Потом я сразу позвонила в полицию. А примерно с минуту назад он начал приходить в себя. Слава Богу, что вы вовремя подоспели.

— Бред сумасшедшего! — возмутился я. — У тебя этот номер не пройдет, Ева. Я согласен, ты большая выдумщица. Кто-то другой мог бы и попасться на твою удочку, но только не я, со мной у тебя ничего не выйдет.

Я повернулся к полицейским.

— Ей приходится все это сочинять на ходу, и у нее, признаюсь, здорово получается. Но я хочу спросить у вас, есть ли смысл в том, что я явился сюда, укокошил ее мужа, а потом принялся трепать эту крошку? Боже, есть множество других, более приятных способов. Лично я за приглушенный свет и тихую музыку, а холодные трупы рядом с постелью охлаждают мой пыл. Если она говорит, что маленький автоматический пистолет принадлежит ей, то можете не сомневаться, так оно и есть. Но Лоример выбежал в спальню, а потом вернулся с ним…

— Врешь, он этого не делал. Я свирепо посмотрел на нее.

— Ева, заткнись. Или я сейчас подойду и врежу тебе разик как следует. — Я бросил взгляд на полицейских. — Даже если за это меня застрелят.

Она заткнулась.

Я стоял и рассказывал офицерам, что происходило на самом деле, излагая все быстро, пересказывая только основные моменты.

Затем Винджер сказал:

— Ладно. Давайте-ка прогуляемся в центр. Другой офицер воспользовался телефоном и позвонил в управление. Потом обратился к Еве:

— Не трогайте руками эту статую, мадам. Ева начало было поднимать с пола увесистое произведение искусства, которым меня огрела. Она выпрямилась.

— Извините. Я только хотела поставить Гермеса обратно на пьедестал.

— Кого?

Это имя прозвучало как колокол. Как колокол, звонящий по кому-то. Мне кажется, вы догадались, по кому. Оно всплыло в моей памяти, и это отразилось на моем лице.

Ева бросила на меня изумленный взгляд.

— Гермес, — вспомнил я, — произведение Праксителя.

Замечательно. Грандиозно. Такой же в точности статуэткой один сопляк из «Лупо» в Сан-Франциско расшиб башку своему возлюбленному. Если б я сразу узнал эту штуковину, это хоть мало-мальски расправило бы мои перья, насторожило бы меня и избавило бы от кучи проблем.

Но, к сожалению, я не узнал ее. Вы не находите, что мне иногда немножко не хватает культуры?

Винджер повторил:

— Поедемте в центр.

И мы поехали.

Глава 21

Отдел убийств находится на третьем этаже управления полиции Лос-Анджелеса, и, полагаю, я побывал здесь уже тысячи раз — правда, при более счастливых обстоятельствах.

Мой закадычный, самый старый друг в Лос-Анджелесе — капитан из отдела убийств Фил Сэмсон. К хорошим друзьям я также отношу лейтенанта Роулинза, сержанта Кейси и десяток других сотрудников из одного только отдела убийств. Я знаком еще с пятью сотнями полицейских Лос-Анджелеса достаточно хорошо, чтобы потрепаться с ними или поспорить за чашкой кофе. И большинство из них знают правду: я никогда не соврал ни одному из них, ни разу.