Блондинка из Пекина - Чейз Джеймс Хедли - Страница 15

– Доброе утро, Вольверт, – сказал Дорн. – Что-то вы очень рано сегодня. Не случилось ли чего?

Шеф сгорал от нетерпения сообщить в Вашингтон о своих успехах и досадовал на раннего посетителя. Он даже не пытался скрыть свое раздражение.

Вольверт подошел к столу, положил на него папку и уселся в кресло.

– Прошу прощения, что я побеспокоил вас так рано, – начал он. – Но я собираюсь уехать в Амбуаз и хотел бы перед этим показать вам несколько фотографий нефритовых изделий, принадлежащих Кунгу. Я нашел их в своих альбомах. Вы сами можете убедиться, что этот маньяк не останавливается даже перед тем, чтобы испортить произведения искусства, лишь бы поставить на них свои инициалы.

Он приподнялся, раскрыл папку и вынул из нее несколько фотографий, которые и передал Дорну. Последний уже плохо скрывал свое бешенство. Он думал только о звонке в Вашингтон и никак не мог взять в толк, какой интерес для него могут представлять инициалы Кунга на нефрите.

– Я не знал, что Кунг еще и коллекционер.

– У него самая большая в мире коллекция нефритовых изделий… – говоря это, Вольверт вынул из кармана микрофон и зажал его в руке.

– Это очень интересно, – отозвался Дорн, с полнейшим равнодушием рассматривая фотографии. – О, действительно инициалы! Какой странный тип.

– Да, пожалуй, но это еще самая мягкая его характеристика, – сказал Вольверт. – Ах, простите меня! – вдруг воскликнул он, неловким жестом столкнув на пол несколько фотографий. Нагнувшись, чтобы поднять их, он прикрепил микрофон к внутренней поверхности стола.

Затем Вольверт поднялся и вытер обильный пот, струившийся у него по лбу. Дорн смотрел на него, нахмурив брови.

– Вольверт, вы нездоровы? – спросил он.

– Нет, нет, – поспешно ответил тот. – Просто я несколько переутомился в последнее время, вот и все. Поэтому и решил вернуться в Амбуаз. Два дня отдыха в деревне, и все будет в порядке. – Вольверт встал, собрал фотографии и положил их в свою папку. – Я думал, что эти снимки могут заинтересовать вас. Простите, что отнял у вас драгоценное время.

– Ничего страшного, – ответил Дорн, демонстративно глядя на настенные часы. – Просто я жду телефонного звонка. Благодарю вас за визит.

После того как Вольверт закрыл за собой дверь, он еще некоторое время сохранял неподвижность. Прикрыв глаза, он размышлял над причинами, которые могли привести сюда этого человека. Да еще в такое время… Эта история с нефритом была явным предлогом… Интересно, есть ли в досье Кунга данные о его коллекции? Надо, чтобы Мари проверила это. Но сначала нужно было доложить начальству об успешно проведенной операции.

– Соедините меня с Вашингтоном, – сказал он Мари по внутреннему телефону.

Около девяти часов довольно потрепанный «Рено» остановился в двадцати метрах от американского посольства.

– Ну и наглецы! – пробормотал полицейский, стоявший на посту перед посольством, и направился к машине-нарушительнице. Из «Рено» вылез высокий желтолицый человек с узкими глазами. Открыв капот, он принялся копаться в моторе. На заднем сиденье сидела хорошенькая вьетнамка. Это очаровательное создание явно страдало глухотой, так как у нее на голове был надет слуховой аппарат.

– Отъезжайте отсюда побыстрее, – сказал полицейский водителю.

– Простите, но у меня забарахлил мотор. Сейчас я постараюсь исправить его, – ответил Саду с сильным иностранным акцентом.

– Это меня не касается, – отрезал полицейский. – Я приказываю вам немедленно отъехать от этого здания.

Полицейский повернулся к Жемчужине Куо, которая очаровательно улыбалась ему. В ее взгляде было такое восхищение, что бедный полицейский покраснел от смущения, мгновенно забыв о своих обязанностях. Он весьма изысканно приветствовал молодую женщину.

– Я бы с удовольствием закрыл на это глаза, – сказал он Саду. – Но все же не застревайте здесь надолго.

Затем он отдал честь и отошел. Саду вытер пот, который прошиб его при появлении полицейского, и облокотился на крыло машины. Жемчужина сидела, нахмурив брови. Маленький слуховой аппарат был связан с мощным усилителем, который позволял слышать все, что происходило в кабинете Дорна. Так прошло минут десять.

– Теперь мы можем ехать, – сказала наконец Жемчужина Куо Саду.

Саду закрыл капот, влез в автомобиль и направил его в сторону площади Согласия.

– Она в Эзе, на вилле, принадлежащей Дорну. Ты предупредишь Иет Сена. После завтрака мы выезжаем туда.

– Как это мы? – запротестовал он. – Я поеду, а ты останешься, чтобы присматривать за магазином.

– Нет! Магазин мы закроем. Вы с Жожо уже наделали достаточно глупостей.

Саду попытался было протестовать, но потом решил, что это ниже его достоинства.

Подъехав к магазину, он сразу же направился к телефону, чтобы предупредить Иет Сена.

– Завидую вам, Гирланд, – сказал Керман, когда «Ягуар» затормозил перед аэропортом в Ницце. – Через два часа я снова окажусь под неприветливым небом Парижа, а вы будете наслаждаться великолепным средиземноморским климатом. Да еще и с новой женой… Везет, как всегда, одним и тем же…

– Вы хотите сказать, тем, кто умеет ловить удачу? – отозвался Гирланд, смеясь. – До свидания, Джек, и благодарю за помощь. После приезда в Эзе я сразу же позвоню Дорну.

Мужчины пожали друг другу руки, и Керман бросил многозначительный взгляд на Джаннет.

– Берегитесь, мадемуазель, – проговорил он и удалился по направлению к билетным кассам.

Гирланд повернулся и улыбнулся Джаннет.

– Как чувствует себя наша больная?

– Хорошо, насколько это возможно в ее состоянии. Но мне бы хотелось как можно скорее уложить ее в постель.

– Потерпите, осталось совсем немного. Она очень красива, не правда ли?

Их взгляды встретились, и Джаннет снова улыбнулась.

– Да.

– Ну что же, тогда в путь.

«Ягуар» мчался по дороге, петлявшей вдоль моря. Гирланд уже попросил у Дорна оставить при себе Джаннет, и шеф согласился, предварительно проконсультировавшись с доктором Форрестером. Джаннет была очень молода, и американец находил ее весьма привлекательной. Будущее представлялось ему в розовом свете. Было одиннадцать часов, когда «Ягуар» достиг наконец виллы в Эзе.

«Вилла „Гелиос“», – прочел Гирланд на дорожном указателе в километре от деревни и повернул направо. Машина двигалась по узкой дороге между приморских сосен, и вскоре справа от себя путешественники увидели каменную стену высотой не меньше трех метров. На массивной деревянной двери красовалось название виллы: «Гелиос». Но сама вилла не была видна за увитой плющом стеной.

– О, да это же настоящая крепость! – воскликнул Гирланд.

Он вышел из машины, подошел к двери и нажал кнопку звонка. В дверях открылось окошко, и Гирланд увидел молодого белокурого мужчину, рассматривающего Марка с нескрываемой подозрительностью.

– Это вилла господина Дорна? – осведомился Гирланд.

– А кто вы такой? – спросил блондин с явным акцентом.

– Меня зовут Марк Гирланд, если только это вам что-то говорит.

– Прекрасно, господин Гирланд, покажите ваши документы.

«Так я и знал! – подумал Гирланд. – Дорн прислал сюда кого-то из болванов О'Халлагена».

Он передал через окошко свои водительские права. Через несколько секунд массивная дверь отворилась. Сержант американской армии, вооруженный автоматом, вышел из будки. Немного поодаль к кольцу в стене была привязана немецкая овчарка.

– Я сержант О'Лари, – сказал военный. – Вы можете войти.

– О, я вижу, Дорн принял меры предосторожности от любой неожиданности.

– Да, у меня здесь шесть человек. Вы можете совершенно не беспокоиться. Если и возникнут какие-либо осложнения, мы немедленно их разрешим.

Гирланд снова забрался в машину и въехал на территорию виллы.

– Поезжайте по этой аллее до конца, – сказал ему О'Лари, – и вы окажетесь перед домом.

Он с любопытством посмотрел на спящую блондинку, голова которой покоилась на коленях Джаннет. Потом его взгляд остановился на медсестре. Он легонько присвистнул, приподняв брови, но эти знаки внимания не понравились Джаннет, и она отвернулась, пожав плечами.