Аристократы (СИ) - "Баса" - Страница 47

И обернулся опять на вход корпорации и на открытые двери.

Паника началась. Безопасники оживились, забегали по идеально-ровному кафелю. Сирены завыли привлекая внимание.

— Сука, задохлик!!! — раздраженно пояснил трубке или не знаю кому.

— Кто? — расслышал удивленный голос Санька, я же с ним разговаривал, точно.

— Шмонт, мразь!

— С чего взял? — спросил Польски.

— С того! — а потом голос мой стал тише. — Я ему с утра отправил приятный сюрприз о нас с Вильмонт.

Как раз в этот момент один из охранников поменял курс движения на меня.

Только подойди, убью, урод! Я зол, как никогда. Я живой и мне не нужна помощь!

А твоя задача — обеспечить безопасность, вот и обеспечивай, урод! Бегом на улицу!

Мужик шел резво в мою сторону, я взглянул так отчетливо ему в глаза, что энергия ветра вспыхнула во всем теле, плотный порыв воздуха вырвался из меня и ударился мощно о мужчину, заставив того чуть назад сдвинуться.

Я предупредил! Понял, урод, мой намек! Охранник отступил неуверенно назад и пошел на выход. Ты и твой начальник с завтрашнего дня уволены!

Польски говорил в трубку, а я не слушал, перебил:

— Работников Колчака напряги, может половина пострадавших всё же не трупы, — ответа не ждал и повесил трубку.

Работница вовремя принесла костюм. Придется в туалете отмываться, потому что времени до встречи в обрез.

Я зол сильно, почти…почти также, как был зол, когда Шмонт свои лапищи положил на талию Вильмонт. Там мое место, не твое. И не только там мое место, везде, где скажу.

А завтра полетят головы охранников.

Глава 18 “Жизнь Ананиной”

POV Вильмонт

Я это сделала. Я это сделала? Да? Два дня назад объявила ректору, что ухожу, вследствие чего прослушала часовую лекцию на тему, как важно моя учеба в группе Бастардов. Я вроде противовеса, стабилизатор между двумя народами. Я — показатель того, что между нами восстанавливается мир и любовь. Да, я вас умоляю! Это бред.

Аристократы никогда не признают нас за людей. Таракан и тот значимее, его и прихлопнуть можно, а нас… и убивать не стоит, слишком ничтожны.

Меня здесь больше ничто не держит. И главное никто не держит…

Может последний раз выходила из этого главного корпуса.

Ответ сегодня окончательно дала ректору, тот, наверное, доложит отцу и моя голова будет отсечена по основанию спустя несколько дней.

Больше нет стержня внутри, его сломали, даже, если гибс наложить вроде сросся, но криво и косо. Пальцем прикоснись к нему и вновь склонит голову.

Вышла из учебного корпуса, солнце яркостью ослепило глаза на миг. Проморгалась, чтобы восстановить зрение от солнечных бликов, и заметила возле бетонного огорождения лестницы неприятную картину.

Сейчас была перемена, поэтому не удивилась обилию народа, но четче присмотревшись неловко остановилась в проходе двери.

Спиной ко мне знакомая футболка с черепом на спине — Колдун. Руки его опущены по бедрам почти расслаблены, но мышцы на теле видно напряжены. Выше макушки Колдуна разглядела светлые, знакомые волосы.

Хаски выше сантиметров на десять друга, он и стоял грудью к Колдуну. Дмитрий рукой с часами обхватывал голову Бастарда за волосы, приближая к себе. Явно что-то говорил Колдуну не очень приятное, но сквозь шум разговоров, я не слышала что. Бастард не сопротивлялся, не двигался пока ему в лицо, видимо, шептали угрозы.

Я не желаю больше принимать участие в этом, надоело. Это бесполезно. Это никогда не изменится. Между нами ненависть, она, как злокачественная опухоль, постоянно сидит в нашем организме, вроде убиваешь таблетками, но она неизменно поднимается изнутри.

Сзади меня кто-то попытался протиснуться на выход из двери, я с опозданием отошла, чем, наверное, и привлекла внимание. Хаски засек движение, за голову по-прежнему держа Колдуна убрал его из поля зрения, как ничтожное пятно, чтобы разглядеть меня. Колдун потерял для него интерес, поэтому он убрал руку из волос Бастарда.

Я резко повернулась налево, хорошо сегодня в кедах и джинсах, надоело строить из себя леди и через одну ступеньку рванула. Едва людей не сбивала, в кого-то врезалась.

— Вильмонт, куда торопишься? — расслышала этот ужасный голос, даже сквозь гомон молодежи.

Я бегу. Бегу от желания впиться зубами тебе в сонную артерию и разорвать ее клыками, боюсь только твоя кровь сожжет ядом бетонную лестницу и газон на который я ступила. Боюсь, что вспорю тебе брюхо когтями, разорву на полоски куски твоей кожи. Понял, чего я боюсь!? Поэтому не оглядываюсь на вас — Аристократов! Мимо, прочь от вас!

Волосы хлестали прихожих людей. Кто-то узнавал — поворачивались, когда я их нечаянно задевала. Врезалась в Волчицу, мы переглянулись знакомо, но она ничего не сказала, по-прежнему игнорируя. Как и Маша с Кристиной рядом посчитали за бестелесный призрак бывшую подругу. Надоело всё!

— Стоять, Вильмонт! — не на ту напал. Твой голос будто резче. Но тебя я больше не боюсь, Хаски. — Я сказал остановиться!

Не повернулась, боялась сорваться, когда увижу его пустые глаза без нежности, без понимания, без сожаления. В которых одна только цель — идти напролом, по трупам, по головам.

Ты всего добиваешься кровью. Я не понимаю тебя, не признаю твоих действий, для меня это бесчеловечно.

Вздох испуганный толпы и ветер над ухом взбудоражил чувство самосохранения. Я почуяла опасность, как зверь перед ударом ножа в спину.

Тогда я и повернулась, как он того желал.

Всполохи энергии наэлектризовались, розовое насыщенное облако витало перед моим лицом, как сработавший выброс. Хаски направил на меня силу и, судя по цвету и объему, приличных размеров. На моем теле голубая оболочка защиты покрывала каждый миллиметр плоти.

«Аня!» — расслышала в голове отчетливый зов Кирилла. — Мне появиться?

«Сиди,» — шепотом сквозь зубы процедила.

Приподняла в невысказанном вопросе одну бровь.

Хаски спрыгнул с лестницы на газон. Его высочество развлекало зевак своими физическими возможностями. Три метра спрыгнул и с легкостью поднялся. Спортивный серый костюм, плотная ткань, кроссы. Шел уверенно, четко ко мне. Висюльки на спортивной кофте, которые затягивали капюшон, забавно подпрыгивали и раскачивались вовремя ходьбы, но на этом вся забава происходящего заканчивалась.

Глаза Хаски — они не пылали ехидством, удовлетворением, хотя должны после моего фееричного унижения. Они пылали оранжевыми всполохами, даже с такого расстоянии в несколько метров среди голубых зрачков я видела наросты мутных теней. Они расползались по белым яблокам глаз, извивались, двигались непрерывно.

— Диман, хватит! — расслышала предупреждающий голос Польски с лестницы. — Оставь, — но Хаски не слышал или не слушал. Остановился примерно за два метра от меня.

— Что тебе надо? — поинтересовалась. Хаски, как пьяный, не мог сфокусировать внимание на мне. Зрачки беспрерывно находились в движении. Он странный. Кто ему испортил настроение, а мне отдуваться?

— Ты забираешь документы? — он говорил хрипло, будто не мог произнести слов. На момент показалось, взял эмоции по контроль, но оранжевые всполохи не покидали его зрачков. Как в туалете в Белесье его энергия опять выходила из-под контроля. — Я не давал тебе разрешения.

— Мне не требуется твое разрешение. Или ты забыл, я не Ананина больше, — четко проговорила, силясь самой поверить в свои же слова. Развернулась перед его носом.

— Я не закончил, — полу боком заметила, как мужская правая рука засияла этими оранжевыми всполохами, покрылось запястье, кисть, пальцы, ладонь. Пламя горело, обволакивало кожу.

— Осталось руку на меня поднять, — весело усмехнулась я.

Хаски сделал шаг и, почуяв опасность, я сделала поспешный шаг назад, не дайте всевышние силы, чтобы это чудовище ко мне прикоснулось.

Но мой страх выдал меня. Точно по середине лба Хаски — красная маленькая точка предупреждающе загорелась. А потом, осознав, что мужчина возможно не чуял предупреждения, огонек красной точки переместился на его глаз, на нос, прочертил линию в воздухе. Остановился на спортивной олимпийке в районе сердце. А затем вновь направился в середину лба. Предупреждение — стопроцентный выстрел.