Со мной летела бомба - Майоров Сергей - Страница 19

— Разрешите?

— Да, конечно.

Макс извинился, и дама была отправлена восвояси.

— Жаловаться приходила. Воров плохо ищем, — пояснил он.

— Бывает, — согласился я.

Обрезанов поведал, что сразу после «корейского погрома» ему поступил звонок из управления. Начальник уголовного розыска просил меня приехать к нему завтра, в девять утра, для собеседования. На мое недоумение Макс отмахнулся:

— Я же говорю, бесполезно!

Настроение у него было ни к черту, поэтому я ретировался и пошел вынимать из камеры Алтынина-Цента. Он выглядел на удивление спокойным и задумчивым.

Потирает запястья, с которых сняли наручники, и размышляет, видимо, как остаться в стороне от событий, связанных с Теном. Это задача номер один, ведь как только будет доказано, что он связан с его любовницей и имеет отношение к письму Кореневой, тотчас окажется в положении жабы, которой наступили на задние лапы.

— Опять срок себе нарезаем, Алтынов? — развязно поинтересовался я.

— Ты посмотри, где я, а где срок. Под чем ты меня подписывать собрался? Я чист, как слеза девственницы.

— Где Коренева?

— Кто?

Я заставил Ваню повторить рассказ о встрече Цента с девушкой.

— Лажа, — констатировал повествование Алтынин. — У него глюки.

На столе появились письмо, адресованное Кореневой, и записка о технических характеристиках «Мерседеса». По реакции я понял, что он уже давно готов к этому.

— Не вижу в письме ни имени Ольга, ни фамилии Коренева. Письмо я писал, но кому — не помню. Нет, припоминаю… Это была новогодняя шутка. Или — первомайская. Я шутил. Пьяный был, делать было нечего. Жаль только, что не могу вспомнить, кому именно писал. Мозги пропил, извини, начальник.

Дождавшись, пока закончится его словесный понос, я чиркнул колесиком зажигалки.

— Алтынин, я разве говорил, что Кореневу зовут Ольгой?

Цент ко всему приготовился, и, если откровенно, я был готов к нешуточной борьбе. Причастность к делам корейцев можно при желании и не доказывать. Пусть гуляет, если фактами поделится. Но что «слом» случится на чем-то абсурдном, я не ожидал. Вот что значит — целый год на свободе! Уверен, что на зоне он за своим базаром следил, как за невестой родного брата. Квалификация теряется, вот что.

Далее все пошло по известному мне сценарию. Поняв, что настал момент истины, Алтынин стал выдавать ту часть информации, которая имела для меня несущественное значение. Кажется, что клиент разговорился, а на самом деле он играет свою игру. Ванька сидел развесив уши, и я с горечью подумал о том, сколько молодых оперов погорело в этой игре, так и не поняв ее.

— Алтынин! — прервал я бандита. — Твое дело — швах. Если я минуту назад в чем-то и сомневался, то теперь не сомневаюсь и на йоту. Ты вспотел на теме, которую не потянешь. Что это за ключ?

…Разговор продолжался вот уже четыре часа. За это время я с Иваном выкурил пачку сигарет, после чего послал стажера за второй. Когда и она опустела наполовину, понял, что на сегодня хватит. Алтынин сидел, очумевший от собственного вранья. Он настолько запутался в собственной лжи, что одни и те же события рассказывал как от первого лица, так и от имени каких-то друзей, места жительства, имена и фамилии которых «не помнил». Когда до него наконец-то дошло, что его вытрясли как грушу при помощи его же лжи, замкнулся и стал проситься в камеру. Следом, с опозданием вспомнив об адвокате, заявил, что все, что он только что говорил, я выбил из него силой и пытками. Спасибо, что сделал такое заявление. Теперь есть хоть небольшая уверенность в том, что все, что из него вылезло за эти четыре часа, — правда.

Ваня повел чудом избежавшего сумасшествия Алтынина в дежурную часть, а я положил перед собой чистый лист бумаги. Вся информация носит осколочный характер, и собрать воедино всю мозаику в голове невозможно.

Алтынин познакомился с Кореневой полгода назад. И произошло это при весьма пикантных обстоятельствах. Тен, в чьем непосредственном подчинении находился бывший каторжанин Алтынин, приказал последнему повсюду сопровождать свою пассию — Ольгу. Цент обязан был исполнять обязанности телохранителя, водителя, сопровождающего по магазинам, ресторанам и друзьям. Причиной такой заботы со стороны корейца явилось подозрение в том, что любимая делает секс с кем-то на стороне. Как пояснил Алтынин:

— Тен сказал мне, что взгляд Ольги стал рассеян и пуст, как увядший лотос. Какой лотос? По ней и так видно, что ее полгорода пашет! Но мне-то какая разница? Он деньги мне платил за то, чтобы я дело делал, а не советы давал.

Через два месяца осада Кореневой в лице Алтынина была снята. Очевидно, лотос расцвел и обратился соцветием к солнцу. Но в период той самой опеки произошло событие, которое в корне изменило отношение Тена к Алтынину. Из дома корейца пропадает сто восемьдесят тысяч долларов. Понятно, что подозрение Алика падает не на возлюбленную, а на каторжанина Игоря Арнольдовича. Цент сумел доказать свою непричастность, и Тен в гневе приказывает наказать любовницу. Так Коренева попадает в санаторий «Бобылево». После возвращения вход в дом криминального авторитета для нее закрыт. Тен дал срок Ольге для возвращения денег. Истекал он два дня назад.

А что касается пропавших денег, все просто, как напиться из ручья. Ольга утащила их из бюро в кабинете Тена и положила в ячейку банка на свое имя. Какого именно банка, Коренева так и не сказала Центу. Однако после убийства Тена она настояла на встрече с Алтыниным и объяснила, что давно знает о том, как тот ворует у корейцев на авторынке. Ей было известно, что около трети подозрительных машин проходит не через «черную» бухгалтерию триады, а через карман Алтынина. И она предложила последнему объединить усилия. Она вкладывает в дело сто восемьдесят тысяч долларов, он добавляет аналогичную, и они растворяются в просторах Германии, подготавливая для теновской триады машины под заказ.

— Дура она набитая! — пояснил свой рассказ Цент. — Таких умных, как она, до Берлина раком не переставить! За такую инициативу либо в Германии наша же братва кишки выпустит, либо триада в кислоте растворит! Я и «отмораживал», мол, подожди, сейчас не время, корейцы заподозрят… Мочить ее рука не поднимается, никогда кровью запачкан не был. А послать подальше тоже страшно, могла узкоглазым сдать. У нее ведь в голове мозгов — кот насрал! А когда она ключ от ячейки куда-то затеряла, я чуть не перекрестился!

Документы, о которых шла речь в письме, не что иное, как записная книжка Алтынина, которую украла Коренева, будучи еще «под охраной». Там хранилась вся информация по «дебету-кредиту» Цента.

Вот и все, если можно кратко пересказать разговор, продолжавшийся четыре часа. Ни слова об убийстве Тена, ни слова о нападении на сотрудника полиции в квартире Кореневой, ни намека на фамилии «Шарагин» или «Жилко». Хочешь — верь, мент, хочешь — не верь. А меня посади в камеру, потому что я уже ничего не соображаю из-за твоих подлянок.

Что у меня есть на сегодняшний момент? Два фигуранта, которые могут пояснить больше, нежели предыдущие. Это Ольга Коренева и Степан Жилко. Оба знают, что их ищут, поэтому оба скрываются. Я знаю таких людей. Он скорее лишит жизни Кореневу, нежели даст в отношении нее показания. И все-таки самое слабое звено в этой цепи — Ольга. Потому что и таких людей я тоже знаю. Она скорее упрячет Жилко на еще больший срок, нежели сделает что-то, что повредит ей.

Как только Алтынин придет в себя, я стану выяснять местонахождение гавани, в которую могла завести Коренева свой сорванный с якоря фрегат.

Сегодня Анастасия на работе. Теперь я смогу увидеть ее только завтра утром. Но замерять расстояние от стола до окна в своем кабинете, вписывая в интерьер раскладушку, я не стану. Настя положила мне в карман ключи от своей квартиры. Положила спокойно, словно у нас так принято уже много лет. «Суп в холодильнике, хлеб купишь по дороге домой», — сказала она, поцеловав меня в щеку. Домой…