Со мной летела бомба - Майоров Сергей - Страница 13

Санаторий находится в сорока километрах от города, поэтому я решил не терять даром времени. Я просто подошел к Обрезанову, попросил до вечера машину и двоих самых безбашенных участковых нашего райотдела. Безбашенных — это значит тех, кому говорит начальник: «Отбей ногой этот балкон, чтобы он упал!» — и участковый отбивает, не спрашивая цели задания. Наша полиция пока держится именно на этих самых безбашенных, которых невозможно ни купить, ни продать. Они делают свое дело, невзирая на чины и лица, встречающиеся им на пути. И они не требуют взамен ничего, кроме новой работы.

Я тоже безбашенный, когда дело доходит до ответа на неприкрытое хамство. И мне плевать, что в твоем санатории отдыхают генералы и почти вся мэрия города. Может быть, именно поэтому я до сих пор старший оперуполномоченный, а не начальник, скажем, уголовного розыска?.. Но я скорее поцелую дьявола в задницу, нежели прогнусь перед кем-нибудь из этих чинуш.

— Васильевич, — обратился ко мне участковый, поглядывая на каменных львов и литые ворота, — оставь меня здесь в засаде на недельку…

Никаких засад не будет. Нахалов нужно наказывать сразу и без подготовки. Так я решил, так и будет. Поднявшись по лестнице, я толкнул ногой тяжелую дверь.

— В сторону, адмирал, — и швейцар, путаясь в фалдах, отлетел в сторону.

Наше появление не прошло незамеченным. Впрочем, на иное я и не рассчитывал. Мой объект — администратор, его я определил безошибочно — находился у стойки дежурного и отчитывал за какие-то грехи молоденькую горничную. К нему я и направился. Поняв, что его внимание сконцентрировано на мне, я махнул безбашенным рукой и громко произнес:

— В номера люкс!

— Что здесь… — лицо администратора стало малиновым и напоминало улыбку Минотавра.

— Здесь происходит проверка паспортного режима и розыск преступника, скрывающегося в санатории, — опередил я его, сверкнув удостоверением.

На втором этаже уже слышались крики и визг: участковые вторглись в чужую личную жизнь. Я пошел на вопли, как охотник на выстрелы. Администратор, меля какую-то чушь насчет звонков в ГУВД и пугая меня, как Змей Горыныч Илью Муромца, едва поспевал за моей поступью. Ага, вот и палево! Через открытую дверь номера я увидел мужика с пивным животом, а рядом с ним двоих девиц. Нет необходимости говорить, что все трое были обнажены, как перед операцией. Через мгновение вся троица сориентировалась и закуталась, как римляне, в простыни и полотенца. Мой безбашенный, невозмутимо надувая пузыри из «Орбита», листал паспорт толстяка и морщил лоб.

Наконец толстобрюхий пришел в себя:

— Вы что, гады, оборзели, что ли?!

— Так, пятнадцать суток у тебя есть, — заметил первый.

— Вызовите полицию!.. — завизжал толстяк.

— А мы кто? — улыбнулся второй.

— А вы знаете, кто я? Вы представляете, что с вами будет через час? Я — депутат горсовета! — и толстяк, увидев во мне истинного виновника своего срама, победоносно впился в мое лицо взглядом с ядовитой ухмылкой.

Вот так. Полный депутатский иммунитет против моих полицейских инсинуаций.

— Прекрасно, — я повернулся к лейтенанту, листающему паспорт. — Ничего не попишешь. Саша, черкни его домашний адрес. Задерживать его мы не имеем права. Но по приезде в отдел позвонишь ему домой и от моего имени сообщишь жене, на какой сессии он находился и с представителями от какой партии спорил. Фамилии девушек тоже на карандаш. Если нет восемнадцати, я съезжу в горсовет, предупрежу председателя, чтобы не доверял господину Бигуну решение вопросов, касающихся детей и образования. А администратор едет с нами. У него депутатской неприкосновенности нет.

С документами остановившихся в номере люкс мы стали спускаться по лестнице. За нами поспевали, наступая друг другу на пятки, руководство санатория, толстяк и девицы. Кажется, авторитет лечебницы, как и ее владельцев, пошатнулся довольно основательно.

Оставив участковых вместе с группой преследования, я отвел администратора в сторону.

— А ведь я тебя просил только журнал посетителей полистать… Не помнишь мой звонок по телефону?

— Айн момент! — взвился тот. — Я сейчас все сделаю!..

— Я сам сейчас все сделаю.

Девочки на самом деле оказались несовершеннолетними. Хотя, признаться честно, я на это не надеялся. Мне было даже неудобно говорить вслух о том, что им может оказаться меньше восемнадцати лет. Выглядели они под слоем штукатурки лет на двадцать пять. Оказалось, что я плохо разбираюсь в женщинах. Оперативность в этом вопросе проявил один из участковых, который за две минуты разобрался в том, что оральный секс в момент проверки документов оказался не эротикой, а статьей.

Когда малолетки были погружены в машину, дрожащий от ужаса депутат Бигун отпущен, а администратор с местным участковым доведены до состояния инфаркта, мы решили возвращаться обратно. У меня под мышкой удобно располагался журнал учета прибывших посетителей. За ним завтра должен был прибыть сам администратор, там и продолжится наш разговор. Если мужик думает, что он уже от меня отделался, то очень сильно ошибается. Он даже понятия не имеет, какую роль ему я уготовил. А я решил сделать то, к чему стремится любой опер, — «заточить» фигуранта под себя. «Дятел» в санатории мне не помешает. А то у меня как-то слабовато с агентурой в том районе… Помощью в этом мне будут эти две смазливые девочки, одной из которых семнадцать, а второй — на год меньше. Придется беспокоить ничего не подозревающих мам. Два допроса с протоколом в присутствии родителей — картина малоприятная, но чего ради дела не сделаешь? Администратор — на крюке до тех пор, пока оба эти протокола будут лежать у меня в сейфе. Если заерепенится, позвоню Бигуну. Тот ему быстро объяснит, что с ним будет через час после того, как я открою сейф. Кстати, Бигун — тоже удачно срубленная фигура. Его визитка, с уважением и тремором в руках подаренная мне, лежит в кармане. Пусть лежит. Есть не просит.

ГЛАВА 6

Август — лучшее время для отдыха и лечения в санатории. Кто только не отдыхал в «Бобылево» с двадцатого августа по первое сентября!..

Лежащий передо мной журнал бесстрастно раскрывал тайны пребывания в санатории. Помимо нескольких депутатов городского и областного советов, в джакузи «Бобылево» расслаблялись даже мэр и начальник нашего ГУВД. Славное местечко! Вот и вся демократия. Что-то я не могу при всем желании обнаружить здесь фамилию Гольцова или, скажем, Обрезанова. Рылом они не вышли. Про себя я вообще молчу.

Однако, несмотря на все трудности, связанные с огромным количеством незнакомых мне фамилий, кое-что раскопать мне удалось. И первое, что меня заинтересовало, была личность некоего Алтынина, который въехал в санаторий двадцать второго числа, а выехал двадцать четвертого. Фамилия очень знакомая, об этом мне сразу сообщил сигнал из той части мозга, что отвечает за память. Но на большее, сколько я ни напрягался, себя не подвиг. Связать фамилию и конкретное событие оказалось трудно.

Сняв трубку, я набрал номер администратора санатория.

— Вас Загорский беспокоит…

— Господи, Сергей Васильевич, какая радость! Чем могу быть вам полезен? Мне подъехать или так расспросите?

Вот так, другое дело…

— Подъедете завтра, а сейчас я прошу вас напрячь память.

— Сию минуту.

— Не перебивайте, это нетактично. Вспомните одну молодую и очень симпатичную девушку, которая гостевала в вашем притоне в последней декаде августа. Она должна была прибыть в сопровождении мужчин, и, как мне кажется, она не совсем этому радовалась. Пробыла она у вас три дня.

Ничего удивительного в том, что он вспомнил. Он припомнил, как девушка по имени Ольга приехала с тремя молодыми людьми. Но это все, что он помнит. Врет! После того как я пообещал сообщить Бигуну, что его подставил именно он, администратор, на свет всплыла одна фамилия. Черкнув на календаре карандашом, я, не попрощавшись, положил трубку. Завтра этот олень с утра пораньше примчится за журналом.