Владыки кошмаров (СИ) - Мерлянов Юрий Николаевич - Страница 22

Потом, уже не в состоянии терпеть мозговые издевательства, сделал перерыв, ощущая, как понемногу отпускает, эффект воздействия спадал постепенно, разжимая тиски с каждой секундой, которая требовалась двойнику для принятия обычных размеров. И если в меньшую сторону он мог изменяться с любой скоростью, то в большую, до привычного ему предела, процесс шел гораздо медленнее, уж и не знаю, от чего это зависело. Так что расставание с ощущением, что внутри твоей башки буквально топчутся сапогами, радовало меня сейчас на всю катушку, заставляя кривиться и периодически встряхивать головой, что совсем не помогало. Немного еще помогали попытки медитировать, я никогда не был в этом силен, но даже простая неподвижность с закрытыми глазами и отсутствием мыслей немного ускоряло спад негативных ощущений. Это я заметил довольно четко и поэтому вовсю пользовался, застывая каменной статуей по середине залы.

И когда симптомы улетучивались почти полностью, снова принимался за фамильяра. Пока что вся работа происходила только на уменьшение объема без придания какой-либо формы, нужно было понять, насколько вообще это реально и не бьюсь ли я головой о стенку. В общем, уделяемое ему время значительно увеличилось и в течение месяца уже наблюдались некоторые подвижки, правда, результатами их назвать было пока трудно. Так как изменения касались не столько кошмара, сколько меня - мой порог чувствительности снизился, отходняк после удержания фамильяра не в его размерах не вызывал уже таких острых ощущений, и я пока был рад и этому. А потом, словно переступив какую-то грань, в один ничем не отличающихся от остальных день, сжал мое чудо-юдо до размеров новорожденного котенка. В глазах ломило от цветных пятен, голова шла кругом, но я улыбался, криво, с усилием, но улыбался - таки смог, таки получилось. А потом пошедшая носом кровь свела на нет ощущение победы и заставила бежать в ванную, отмывать потом еще замаравшую все вокруг кровяку мне ну никак не хотелось. Так как она реально брызнула, начав свой бег из носа, треснувшей отчего-то губы и уголков глаз.

Такое со мной еще не происходило, истекающая красным харя пялилась из зеркала и было в ней что-то хищное, первобытное, нечто притягательное своим безумным видом. Осклабившись, получил еще более впечатляющий эффект, а потом, по наитию, дал почти уже восстановившемуся фамильяру скопировать свою мордаху. Отобразившаяся напротив рожа мало напоминала человека разумного, склонного к высоким мыслям и философским размышлениям. Скорее это был алчущий крови варвар, сбросивший оковы человечности и получивший свободу творить во имя своих желаний все, что только не заблагорассудится, какими бы они не были зверскими. Надо будет запомнить это, еще пригодиться. Что было еще одной характерной особенностью фамильяра, так это то, что он каким-то образом запоминал уже ранее приобретаемые формы, и даже если я уже толком не помнил, как оно было, то этот гаденыш принимал их без малейшей запинки.

Остановить карминовые потоки удалось не без труда, но таки удалось. Не знаю, как буду выглядеть к моменту выхода, но сейчас лицо было белее обычного, что странно, не так уж много крови я и потерял. Но даже вопреки опасениям это никоим образом на мне не сказалось, уже к утру вернулся обычный цвет лица и, придя домой и покемарив пару часиков, снова принялся за муштру. Кошмар же, как истинный солдат, беспрекословно подчинялся всем моим приказам и выполнял их с каждой неделей все охотнее и быстрее, так что моя первая, в натуральную величину и с настоящей, как и в природе, окраской, ящерица получилась уже через пару месяцев, застыв диковинным браслетом у меня на руке. Хвост изящно оплел предплечье, брюшко плотно прижалось к коже, а передние лапки цепко обхватили запястье, выставив над тыльной стороной ладони кончик мордочки. Долго я его таким продержать не мог, через минут пять после принятия такой формы мозг у меня начинало колбасить не по детски, и приходилось сбавлять обороты, позволяя фамильяру немного вырасти, что снижало интенсивность негативных ощущений и спустя определенное время я уже мог вновь придать ему нужные формы. Это был трюк, получившийся у меня совсем недавно и прочно вошедший в наши тренировки. Так как не было смысла полностью отпускать вожжи и ждать, когда все вернется на круги своя, можно было лишь сделать вид, ослабить давление, дать небольшую слабину и перетерпеть слегка унявшиеся головные муки, которые со временем, как я надеялся, так же снизят свою интенсивность, перейдя в разряд "незначительные". Или же вовсе исчезнут, к чему я, в принципе, и стремился.

Так что куда бы я ни шел и где бы ни находился, фамильяр всегда в той или иной форме присутствовал на моей руке, меняясь лишь до той степени, которая позволяла продолжать муштру и не кривиться от порабощающих мозг ощущений.

Вообще планы по возможному использованию кошмаров в эти дни роились в голове сонмом не разобранных мыслей и идей. И каждая была заманчивее другой. Взять, хотя бы, способность кошмаров проявляться в нашем плане и так же мгновенно возвращаться в свой - ведь это удивительные возможности, потому как все, что входило в сферу кратковременного воздействия получало для меня полнейший карт-бланш, я мог все, или почти все. Найти бы только цели для применения. И не обязательно это должно быть болевое или еще какое насильственное действие, за последние месяцы уже и не припомню, когда пользовался ключами или поднимал что-нибудь с полу. Мои питомцы стали настолько обыденны в повседневном использовании, что потеря любого из них была бы почти равносильна потере руки или ноги, что автоматически делало меня калекой. Нет, я, конечно, утрирую, но ощущения были бы приблизительно схожие, думаю. К тому же, возможности фамильяра не ограничивались формами типа "человек", "кошка" и "ящерица", однажды, ради интереса, я растянул из него настоящую сеть и нарастил в центре отнюдь не симпатичного паука, что взбудоражило сознание еще большим количеством хлынувших в него мыслей и идей, да так, что даже голова пошла кругом.

В общем, жизнь обычная текла чередом, а моя личная чуть ли не каждый день била по голове чем-то весомым, подстегивая строить все новые и новые планы в отношении своих кошмаров. Что бы ничего не забыть, пришлось завести блокнот и записывать в него все приходящее на ум, обкатанное и приведенное в более-менее воспринимаемый вид. За несколько недель эта стопка скрепленных между собой листков была почти на треть испещрена неразборчивым почерком и продолжала заполняться дальше. Туда же я записывал и выводы касательно тех или иных кошмаров, полностью удалив энциклопедию в компьютере и наскоро перебросав сюда же все ее содержимое. Корпус за эти записи мог очень неплохо заплатить, наверное, но уж дудки им, не дождутся.

Так что все шло своим чередом, пока мир опять не перевернулся вверх дном и не выпустил на арену новые действующие лица. И это стало для меня последней каплей, вынудив окунуться в безумие кровавых стычек и постоянное переживаний за родных и близких мне людей. Началось все с того, что, по слухам, с дежурства не вернулся один из фургонов Корпуса, снующих в патруле обычно парами или даже тройками, в виду усилившего свое присутствие в городе так до конца и неизвестного врага. Хотя о чем речь, корпам, наверное, прекрасно было все известно, вот только делиться подобной информацией они ну никак не хотели. А потом в один из вечеров позвонили родители и запретили вообще куда-либо выходить и сидеть дома, потому, как у них в подъезде сейчас твориться бог знает что. А это буквально через пару кварталов от меня, так что от греха подальше, и пусть не волнуюсь, куда надо уже позвонили, и все уже ждут приезда бойцов корпуса.

Я же слушал, а внутри все холодело, трубка в руке трещала, сминаема бесконтрольно сжимающейся ладонью, глаза же немигающее уставились в одну точку и не моргали - внутри росло нечто жуткое. Мать еще что-то говорила, а на мне уже была ветровка и штаны, а через миг хлопнула и входная дверь. Дома, дорога, деревья, редкие прохожие слились в сплошную линию, так бежать, как я сейчас, вряд ли способен хотя бы каждый пятый. Я несся вперед почти не касаясь земли, плети вспарывали асфальт и кидали тело вперед, придавая ему дополнительное ускорение, и если бы не чужие глаза вокруг, то вообще бы поднялся в воздух и уже был бы на месте. Еще не добежав до их многоэтажки, уже стал различать рев и грохот беснующегося нечто, по спине разом прошла рябь мурашек, так горланить могло только что-то очень крупное. Но пришедший страх пробрал не за себя, и я ускорился еще больше, понимая, что рискую быть замеченным. Резкий удар потряс воздух и завершился оглушительным скрежетом сминаемого автомобиля. Послышался грохот чего-то вминаемого в бетон и треск, треск, треск. Пять секунд, три, две, и родительский двор предстал передо мной во всей красе. В глаза сразу же бросилось нечто громадное, метров четырех в высоту и яростно крушащее стоящие во дворе автомобили и два мусорных контейнера. Гигант стоял на четвереньках и взмахами лап ломал оглушительно завывающие сиренами обреченные легковушки, раздолбанные же мусорные контейнеры задевались им лишь по сути дела, вминаемые в стену могучим хвостом. Из двух же открытых подъездов доносилась настоящая какофония из рыка, воплей, рева и треска ломаемых дверей. В мозгу еще мелькнула мысль: "Надо же, у кого-то остались деревянные", а ноги уже несли в сторону знакомого подъезда, стоявшего нараспашку приветливо. В нос тут же ударил незнакомый запах, и мир через мгновение закрутился в кровавом вихре безумия.