Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри - Страница 34

падающих тенью на ее кожу.

Пенелопа смеется, и я чувствую, что мог бы начать снова плакать.

Я так давно не слышал ее смеха.

– Они пялятся на меня.

Оглядев двор, я замечаю, что все студенты спешат на занятия. В первые несколько недель

нашего выпускного года, я не могу позволить себе опаздывать каждый день, как делал с

восьмого класса Да и вообще, мы не должны прогуливать следующие девять месяцев.

Пенелопа больше не может бездельничать, иначе она не окончит школу, а я не могу

потерять возможность поступить в колледж.

– Нет, они не пялятся – говорю я, пробегая рукой по волосам.

– Получается, я лгу, верно? – отстреливает она, заправляя свои, теперь совершенно

светлые волосы за ухо, прежде чем уйти.

Наши классы находятся в одной стороне, так что я следую за ней, но не догоняю. Когда

настроение Пен резко изменяется на противоположное, не стоит заострять внимание на ее

странном поведении или пытаться переубедить ее.

Засунув руки глубоко в карманы своих джинс, я смотрю на ее покачивающиеся бедра в 10

метрах от меня, в темных Levi’s, которые она теперь носит. Ее шлепанцы ударяются о

пятки, и пряди волос которые она не накрутила сегодня утром, напоминают мне о

прежней Пен, чему я улыбаюсь.

Как только Пенелопа зашла в свой класс экономики, я сталкиваюсь лицом к лицу с

Пеппер Хилл. Окутанный ароматом черники и сахара – благодаря духам, в которых, она

должно быть купаться каждый день перед школой – я делаю шаг назад.

– Я искала тебя.

– Что случилось?– спрашиваю я, пряча беспокойство, которое ощущаю из-за своей

девушки.

Правый уголок надутых ярко-розовых губ Пеппер поднимается. Она приоткрывает свою

сумку так, что только я могу видеть пачку "Мальборо", и спрашивает:

– Ты выглядишь так, будто тебе нужно выкурить одну, ты со мной?

Быстро просмотрев через плечо, чтобы убедиться, что Пен в классе, я говорю:

– Конечно.

Глава 26

Пенелопа

–Что ты смотришь, Джош?– спрашиваю, перегнувшись через учебник по геометрии,

который мы делим. Его взгляд прожигает в моем затылке дыру, наполненную чувством

вины, и я не делать вид, будто не знаю, что он смотрит.

– Почему ты больше не носишь свои очки, Пенни?– спрашивает он вместо того, чтобы

ответить.

Вспышка тепла заливает румянцем мои щеки, и я роняю карандаш на бумагу, на которую

переписываю задания. Я чуть не забыла, что цветных очков, которые защищали меня от

взглядов других людей, больше нет на моем лице. Я мотнула головой, чтобы волосы,

заправленные за ухо, скользнули на мое лицо, и послужили барьером между заводилой, с

которым я чувствую себя более комфортно, чем должна, и мной.

– Они разбились.

Джош наклоняется достаточно близко ко мне, что я чувствую его мятную жвачку.

– Все?

Я киваю.

– Почему ты не купила еще? – спрашивает он. Поймав мой карандаш, когда он катился по

столу, он сжал его между указательным и большим пальцем, и я выхватываю этот

выкрашенный в оранжевый кусочек дерева.

– Потому что сейчас не солнечно, – я лгу с саркастической улыбкой, которую он не может

видеть.

Он убирает мои волосы за плечи, так, чтобы видеть мое лицо. Пальцами он касается

пульсирующей вены на моей шее, и я смотрю в глаза, такого же цвета, как и мои.

– Ты мило выглядишь без них, – говорит он, улыбаясь так сильно, что видно зеленую

мятную жвачку в глубине его рта. Джош засовывает руку в свой рюкзак. – Но сейчас

август. Солнце не скрыто облаками. Носи мои, если они тебе нужны.

Парень, которого называют рискованным, оставляет пару черных Рэй-Бенов прямо передо

мной. Больше месяца прошло с тех пор, как папа переломал все мои очки пополам голыми

руками.

– Мы позволяли это тебе достаточно долго, Пенелопа,– говорил отец, ломая цветной

пластик. – Я не могу просто сидеть и смотреть на то, что творится с тобой.

Даже Диллон, для того чтобы облегчить бесконечные беспокойства, от которых я

страдаю, не предложил мне пару очков в форме сердца, которую я подарила ему на день

рождения несколько лет назад. Все считают, что они помогают мне бороться, удерживая

очки вне моей досягаемости. Но никто из них не знает, на что похож страх, нависший над

моей головой. Паника накрывала меня вместе со страхом, когда я была вынуждена

встречаться с ребятами без очков, и я должна была как-то функционировать, пока она

клевала меня весь день, как птица.

Так как я больше не невидима, люди видят пошлый ненатуральный цвет моих волос и

красивую одежду на настоящей мне — подлой и тоскливой. Они шепчутся друг с другом

и отходят от меня, как будто моя нестабильность заразна.

Диллон говорит, что это все в моей голове, но кто знает на самом деле?

Я отталкиваю очки Джоша подальше и продолжаю переписывать следующую задачу.

– Нет, Спасибо. День все равно почти закончился.

–Забирай их. У меня есть еще одна пара дома, – говорит он, как будто в этом нет ничего

особенного. Он подчеркивает это своим тоном.

– Ты нуждаешься в них больше, чем я.

– Я сказала: нет, спасибо, парень из резервации,– отстреливаюсь я, раззадоривая его, как

будто он знает что-нибудь о том, почему я вообще носила солнцезащитные очки.

Не обращая внимания на мой гнев, Джош поднимает очки со стола и аккуратно толкает их

мне в грудь.

– Я всегда видел тебя, Пенни. Тебе не нужно скрываться от меня.

– Не надо, – говорю я, борясь со слезами. – Не этого ты хочешь, Джош.

– Моей маме диагностировали биполярное расстройство, когда мне было девять. Я живу с

сумасшедшей, так что я узнаю такого же человека, когда увижу. Ты сходишь с ума,

Пенни. Но я все понимаю,– он скользит своими большими руками на спинку моего стула.

Не в силах остановить себя, я громко смеюсь, и даже не против, когда весь класс смотрит

на меня. Есть странное утешение в том, что он понимает, и я верю его искренности.

Благодаря природной доброте, которую он всегда показывал мне, легко игнорировать

слухи о наркотиках и массовых избиениях. Джошуа Дарк, о котором все говорят, это не

тот Джош которого я знаю.

Скользнув черной оправой по лицу, я чувствую, как возвращаюсь домой.

– Ты уверен, что я могу взять их? – спрашиваю еще раз, чувствуя себя более комфортно,

чем неделями раньше.

Я никогда не носила темные линзы, потому что через них трудно видеть, но это

однозначно самая хорошая и самая дорогая пара, которая у меня когда-либо была.

Прочная оправа сидит плотно, и невесома на носу. Никто не смотрит на меня, чтобы

увидеть, что за очки я ношу или проходит мимо. Я не считаю, что я заразная или странная.

Я по-настоящему невидимая.

Джош игнорирует мой вопрос и трогает прядь моих волос.

– Ты забыла завить эту прядь.

Я шлепаю по руке парня, которому не должна так нравиться, убираю прямую прядь

обратно, и отхожу от него. Он ловит меня за кисть, тянет к своему большому телу и

блокирует солнце, возвышаясь надо мной.

– Скажи мне, что бы я не целовал тебя, Пенни,– говорит Джошуа. И не дает мне шанс

ответить.

Его рот слишком большой, слишком мягкий, слишком теплый на мне. Каждый нерв в

моем теле мгновенно отвечает, и жар проносится по моим венам. Это первый раз, когда я

что-то почувствовала кроме онемения, с тех пор как Диллон отвел меня в лес и медленно

раздевал.

Я эгоистично поглощаю жар, и не могу заставить себя избавиться от придурка, так как

чувствую себя живой, пока его язык раздвигает мои губы. Вдруг доза отвращения

поднимается по моей спине. Тошнотворное раскаяние ползает под моей кожей, скользя,

словно змея, над полыми костями и слабыми мышцами к моему никчемному сердцу.