Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри - Страница 14

Взрывы фейерверков и петард затуманивают воздух.

После того, как я украдкой уношу кусочек арбуза из вклада моей мамы в соседскую

вечеринку, мы следуем за Рисой, чтобы зажечь Пенелопе бенгальские огоньки.

– Вы ребята готовы идти в высшую школу? – спрашивает моя сестра. Еще не зажженный

косячок висит в уголке ее губ и пальцы на ногах все в грязи. Светлые волосы Рисы четко

разделены на две части и вытянуты утюжком, чтобы выглядеть как Джэнис Джоплин.

Сегодня утром Пенелопа нарисовала знак мира на своей щеке, чтобы соответствовать

настроению, которое нарисовано на ее собственном лице.

– Ага, – говорю я, кидая корку арбуза в деревья.

Пен пожимает своими обгоревшими плечами, крутя между пальцами бенгальский огонек

пурпурного цвета.

Облокотившись на сосну, полностью покрытую толстой корой, Риса прикрывает руками

зажигалку и прикуривает от нее сигарету. Вспыхнувшее оранжевое пламя освещает ее

лицо, и трясущийся кончик ее вредной привычки вспыхивает красным. Моя сестра

выдыхает густую струю дыма, прежде чем кинуть серебряную зажигалку Зиппо в Пен.

– Я что хочу сказать: я попытаюсь смотреть за тобой, но ты же знаешь, мне и свои дела

решать надо.

Когда Риса отдала нашим родителям свой аттестат, они пытались рассказать мне как

учителя в высшей школе Кастл Рейн сестру, что не захотели с ней расставаться. Но я-то не

идиот; Риса провалила двенадцатый класс, поэтому она снова будет учиться там же.

И теперь она будет супер старшеклассница. А я буду обычным новичком.

От досады она выплевывает сигарету.

– Но в конце концов, вы есть друг у друга.

Я закатываю глаза, ожидая каких-нибудь комментариев по типу «не будь таким

странным» от Пен, но она их так и не произносит. Она полностью поглощена бенгальской

палочкой, рисует в воздухе мнимое колесо, высекая искры и безуспешно пытается раздуть

пламя; желтые угольки отражаются в ее очках, обрамленных в голубое. Я предлагаю

помощь и зажигаю новый огонек с первого раза.

– Все у нас будет хорошо, – отвечаю я сестре. Пенелопа танцует между нами с

бенгальским огнем, мерцающим розовым цветом.

– Высшая школа, это совсем другое, Ди. Даже в этом говеном городке, – Темная зола

падает с косяка. Риса томно закрывает глаза, и ленивая улыбка появляется на ее губах. – Я

слышала, что школа в Ниа Бэй закрылась. И ходят слухи, что они перекидывают всех в

Кастл Рейн.

Я зажег следующий огонек для Пен.

– И что? – спрашиваю я.

Моя сестра смеется.

– И что? Да эти ребята из резервации смутьяны, и с ними постоянно одни неприятности. Я

даже не представляю, придется ли им это по душе. Каждый день, целый час ехать с

родного города, чтобы добраться до школы. Вот так-то. Когда людям становится хорошо,

правительство ломает семьи и рушит жизни. Вот почему я говорю плевать на

администрацию. И я буду ходить в школу еще следующие пять лет, если захочу. Я ни у

кого спрашивать не буду.

Пенелопа делает перерыв в рисовании звезд искрами, чтобы скосить глаза под линзами

кобальто-синего отлива и крутит пальцем у виска, как будто Риса совсем ку-ку.

Запах скунса и мокрой травы тяжело повисает в воздухе, вытравливая аромат горячих

углей и крема от солнца. У меня припасен еще один бенгальский огонек в заднем кармане

брюк, но чем больше моя сестра затягивается, тем большую чушь она несет.

– Войны, – говорит Риса, понижая голос. – Они все там сговорились.

Я смотрю на Пен, она закрыла рот ладошкой, чтобы не рассмеяться.

– Какая еще война? – спрашиваю я.

– Все вместе взятые, – отвечает мне мисс «Паранойя». – Президент Клинтон распорядился

начать Вторую Мировую-2.

Тлеющие угольки падают с ее сигареты, и она ждет моей реакции, выдувая своим ртом

колечки из дыма. Я почти готов забросить Пен на плечо и унести отсюда, когда мистер

«Ультимативная теория заговора» зовет свою дочь.

– Ты бы лучше не стояла с этим странным парнем, – грохочет мистер Файнел со своего

двора, практически тряской отражаясь по земле под моими ногами. – Ох, парень, лучше

бы тебе не слоняться тут вокруг моей девочки!

– Президент Клинтон и его подослал, чтобы испортить твою жизнь, – смеется моя сестра и

сводит глаза в одну точку, когда очередной раз затягивает косяк.

Пенелопа бросает огонек и тушит его носком своей сандалии. Убирая свои затвердевшие

от морской соли волосы с лица, девочка с обгоревшими плечами быстро подбегает и так

же быстро чмокает меня в щеку, прежде чем испариться между деревьями без единого

слова.

Я трогаю себя по щеке в том месте, где она оставила поцелуй. Жар растекается по моему

телу, с кончиков пальцев на ногах, до конца каждой волосинки на голове.

– Теперь береги этот поцелуй, – говорит Риса. Она подмигивает, но выходит это двумя

глазами сразу.

Так что, она просто моргает.

Мама и папа чуют запах Рисы за километр, и зовут нас на переднее крыльцо, подальше от

соседской вечеринки.

– У тебя совсем никакого уважения к закону? – моя мама топает ногой. Ее светлые волосы

подпрыгивают. – Тебе совсем наплевать на свои легкие? Тебе есть вообще до чего-то

дело?

Рубашка моего отца с гавайским принтом в цветочек, застегнута на все пуговицы до

горла, как будто он латиноамериканец на каникулах. Его очки держатся на кончике носа,

когда он наклоняется ко мне и нюхает. Я делаю шаг назад с высоко поднятыми руками.

– Я не затягивался, – говорю я с улыбкой.

Моя сестра показывает мне фигу, и я сбегаю со ступенек, чтобы сесть рядом с Пенелопой

во влажную траву. Столы, стулья, барбекю и коптильни, все было убрано с улицы. Солнце

садится, но в воздухе все равно парит густой запах лета. Пенелопа сидит босая, и ее

грязные волосы убраны назад с лица и худой шеи.

Веснушчатые щеки горят красным, но на меня она не смотрит.

– Привет, – говорю я.

– Шшшш, – отвечает она. Пенелопа опускает свою руку ладошкой вверх на траву между

нами.

Все еще с ощущением поцелуя на моём лице от единственной дочери Уэйна, я наблюдаю

как он мчится по улице с хлопушкой и зажигалкой. Улыбка на лице Пен расплывается еще

больше, когда хлопушка вспыхивает как вулкан, разбрасывая серебряную и золотую

магму в воздух. Все это свистит и подпрыгивает, взрываясь гаммой цветов, которая

освещает уже темную улицу. Освещая белыми огнями лица моей семьи и Пен, все это так

же быстро тухнет, как и начиналось.

Но мистер Файнел тут затем и есть, чтобы заменить эту хлопушку на другую, которая

снова разрушает ночь вспышкой света. Между интенсивными ослепительными

вспышками, я опускаю свою руку рядом с рукой Пен и немедленно чувствую тепло от

того, что она так близко сидит.

Мой пульс утихает синхронно с затиханием петард и начинает нарастать с новыми

взрывами.

Пользуясь удачно выпавшими секундами темноты между взрывами новых огней,

фонтанов и огненных кругов, я подползаю ближе к соседской девочке.

Наши мизинчики соприкасаются.

Мне не хватает воздуха.

В ушах звенит.

Перед глазами прыгают точки.

Красный, белый и голубой огни издают визжащий звук, когда поднимаются высоко в небо

и меня уже не остановить. Я хватаю ее липкую и теплую руку с покусанными ногтями и

переплетаю пальцы плотно вместе, и даже взгляд Фашиста не может мне помешать.

Глава 8

Пенелопа

– И как давно тебе грустно, Пенелопа? – спрашивает доктор женского пола в длинном

белом халате.

Я снова перемещаюсь на кушетку, сминая белое бумажное полотенце под ногами. Мама

смахивает слезы с глаз, которые так убедительно пытается спрятать, сидя в голубом