Мир, которого хотели и который ненавидели - Ксенофонтов Иван Н. - Страница 40

Так, представитель 1-й армии Беленький говорил, что, «несмотря на крайне тяжелые условия, в которых находится 1-я армия, она, если это потребуется, до конца постоит за дело международного социализма» и вне зависимости от того, как сложатся переговоры о мире, «всегда готова всей своей мощью поддержать борьбу Советской власти с империалистами всех стран за освобождение всех народов»®. Мы «наших боевых постов не покинем, но мы потребуем материальной поддержки», говорил делегат с Ревельского фронта Тонстантьев, а Быков, представлявший 11-ю армию, заявлял, что она «не дрогнет, если перед ней встанет опасность нападения, продиктованного интересами империалистов германской коалиции» *. В свою очередь делегат Особой армии Громан в своем выступлении подчеркивал: «...армия окажет решительное сопротивление всем тем препятствиям, которые встанут на пути борьбы за мир, откуда бы эти препятствия ни исходили. Особая армия верит Советской власти и поддерживает ее»458. Говоривший от Западного фронта делегат Калего заявлял, что если германцы поставят нас перед необходимостью продолжать войну, то у нас «найдутся еще силы для борьбы и с йеменки ми империалистами, и с отечественными саботажниками»459. От русского флота выступал Баранов, заверивший собрание, что флот будет до конца стоять за революцию. С таким же революционным порывом выступали и делегаты других армий и фронтов.

И хотя представитель Петросовета Кашкаров, имея в виду отряды революционной Красной гвардии, говорил, что тыл поможет фронту и продовольствием, и заменой уставших частей, и сохранением порядка в стране, но это был, если смотреть правде тех дней в глаза, все тот же революционный энтузиазм, мало, к сожалению, подкрепляемый пока достаточными материальными средствами. В конце 1917 года Советская власть фактически располагала очень незначительной военной силой, на боеспособность которой она могла твердо рассчитывать. Это были лишь отряды Красной гвардии, некоторые боеспособные старые части латышских стрелков, отдельные сибирские полки и отряды революционных моряков — всего общей численностью около 60 тысяч человек460. Конечно же, противостоять в случае разрыва переговоров в Брест-Литовске немецкому наступлению они не могли, их роль была в другом — этими силами велась борьба с внутренней контрреволюцией, которую Советская власть сдерживала с трудом.

После того как делегаты рассказали присутствующим о положении на своих фронтах и в своих армиях, начали выступать представители фракций. Первым выступил представитель объединенных интернационалистов Моисеев. Указав на необходимость помощи со стороны западноевропейского пролетариата в борьбе России за всеобщий демократический мир, оратор призывал с этой целью к воздействию всеми возможными средствами на зарубежную демократиюОт левых эсеров слово взял Камков. Подчеркивая, что германским империалистам вряд ли удастся с такой же легкостью, как раньше, повести войска против русской революции, и поддерживая действия нашей делегации в Брест-Литовске, не пошедшей на компромиссные сделки с кайзером, он говорил: «Наша сила не штыковая, мы опираемся на силу тех наших лозунгов, которые отрывают союзную демократию от французских и английских империалистов и ставят ее рядом с русским крестьянством. Мы настойчивы потому, что сила русской революции — сочувствие трудящихся масс Европы — это слабость германского империализма» 461.

От фракции большевиков выступал Троцкий. Довольно уверенно он говорил, в частности, о том, что «дальше наши переговоры будут вестись в нейтральной стране», призывая окопников продержаться еще немного. Революционный дух, царивший на этом объединенном заседании, захватывал всех. Не обошел он и такого крупного оратора, каковым был Троцкий, умевший великолепно улавливать настроение аудитории. «Мы верим,— говорил Троцкий,— что окончательно будем договариваться с Карлом Либкнехтом, и тогда мы вместе с народами мира перекроим карту Европы для полного самоопределения народов, для окончательного уничтожения гнета на земле»462. «Громким» и пока с непонятным подтекстом выглядел и брошенный им в зал призыв ввести во всей стране «революционную дисциплину рабочих над верхами»463.

Итоги обсуждения доклада советской делегации о ходе мирной конференции в Брест-Литовске подводил Каменев, выступивший с заключительным словом. Он, в частности, еще раз подтвердил позицию советской стороны по вопросу обмена военнопленными, подчеркнув невозможность его решения до подписания мира. В противном случае, говорил Каменев, в Германию возвратилось бы «несколько миллионов здоровых воинов», которых она могла бы использовать «для отправки на французский и на другие фронты, что для нас, конечно, недопустимо» Отвечая на вопрос, когда будет заключен мир, Каменев заявил: «...никто не в состоянии указать, хотя бы приблизительно, срок, ибо все зависит от того, как сложатся международные отношения в ходе мирных переговоров, в частности, от того, какую позицию займут Франция, Англия и.др.»464.

Принятая объединенным заседанием резолюция подробно излагала позиции сторон на переговорах в Брест-Литовске, поручала Совнаркому принять меры для их перенесения в нейтральную страну, содержала обращение к народам Германии и остальным державам Четверного союза не допустить войны против России ради порабощения Польши, Эстляндии и других территорий, призывала народы стран Антанты добиваться от своих правительств присоединения к переговорам на основе изложенных нами принципов заключения всеобщего демократического мира465. Осуществить пожелание резолюции относительно более весомого вклада народов других воюющих государств в борьбу за мир было, конечно, практически невозможно, и в целом все это решение носило, думается, характер информирования общественности всех стран о ходе брест-литовских переговоров. Во всяком случае, газета «Правда» писала: «Надо признать, что программа мира нашей революции усвоена до конца пока лишь меньшинством сознательного пролетариата Запада»466.

19 декабря Ленин проводил очередное заседание Совнаркома. Среди обсуждавшихся вопросов заслушивали и сообщение П. Прошьяна о его поездке в качестве делегата от крестьянского съезда в Киев и переговорах с представителями Рады Винниченко, Грушевским, Пор-шем и другими467. Намечались возможности контактов с Радой, Советская власть была готова пойти на соглашение с ней, дабы не доводить дело до войны; в этом духе СНК принял подготовленную Лениным резолюцию, которую, после переговоров по этому вопросу по прямому проводу с ВУЦИК, 21 декабря опубликовала печать468. Это было немаловажным подспорьем для Советской власти накануне начала нового этапа в брест-литовских переговорах, разумеется в том случае, если бы события по этому вопросу и дальше развивались в таком же благоприятном направлении. Но, к сожалению, чаша весов во взаимоотношениях между Советской Россией и Центральной Радой все время колебалась. Например, в тот же день за подписью А. Мясникова, заменявшего Крыленко в его отсутствие в Ставке, там был издан приказ, обращенный к нашим армиям Юго-Западного и Румынского фронтов в связи с распоряжением Петлюры об увольнении на 3 месяца всех солдат великороссов2. Призывая не искушаться этим приказом, Ставка обращалась к солдатам: «Вы, как сознательные сыны освободившейся страны, обязаны и должны поддерживать порядок на фронте и ненарушимость наших армий, ибо впереди еше предстоит нам битва с буржуазией» 3.

Несмотря на то что союзники не отвечали на очередной призыв Советского правительства присоединиться к мирным переговорам, они тем не менее не могли, конечно, вообще уклониться от каких-либо контактов с новой властью. В полдень 19 декабря Троцкого посетил капитан Смит, представлявший посла Бьюкенена4. Капитан уведомил нашу сторону, что посол уезжает в отпуск для поправки здоровья, что с ним вместе отъезжают некоторые представители британской военной миссии, что в этой связи посол обращается с просьбой недосматривать багаж отъезжающих. Троцкий поинтересовался, будут ли аналогичными привилегиями пользоваться наши дипломаты, если им придется выезжать в Англию или проследовать через нее транзитом? И хотя Смит выразил уверенность в положительном разрешении таких случаев, Троцкий все же просил его официально доложить послу этот вопрос советской стороны и немедленно дать на него ответ, чтобы НКИД принял аналогичные меры в отношении посла Бьюкенена и сопровождающих его лиц. Англичане дали положительный ответ5. Выяснение этого момента для нас не являлось праздным: приказом по