Воздастся каждому - Чейни Питер - Страница 19

Он усмехнулся этой мысли. Ой ли!

В Лондоне случается все! Любая безумная чертовщина. Каждый день и каждую ночь. Вот почему на этих улицах размещены подразделения полиции под командой первоклассных офицеров, знающих, что за жизнь там бурлит, как вести дела и обращаться с этой своеобразной публикой, которая обидится, если вы намекнете, что они жулье. Но их порочность, низость и подлость в конечном счете приносят гораздо больше зла, чем дела профессиональных криминальных структур, которые в сравнении с этим болотом мерзости можно было бы даже назвать благородным мошенничеством.

Искорени эту публику — и большинство потенциальных злодеяний и потенциальных преступников никогда бы не материализовались.

Кэллаген потягивал кофе, позволив себе посочувствовать полиции, чьи источники информации со временем все убывали, раз доносчики стали осознавать, что держать рот на замке — зачастую лучший выход, чем выбитые зубы и сломанные ребра.

Он ещё шире улыбнулся, представив себе, что может случиться, если вдруг редакторы лондонских газет предоставят в виде исключения дюжине своих репортеров свободу действий и возможность послать к черту закон о клевете! Как будут выглядеть первые страницы утренних воскресных газет и какое множество милейших людей принялись бы упаковывать чемоданы и поскорее сматываться, пока обстоятельства ещё позволяют.

И не окажется ли он одним из них?

Кэллаген расплатился, спустился по лестнице, прошел до телефонной будки, позвонил в «Утреннее Эхо» и несколько секунд спустя говорил с Джанглом.

— Майкл, для тебя кое-что есть. И если хочешь, можешь сохранить это в тайне исключительно для себя. Это касается блистательных, но совершенно необоснованных действий, которые сегодня вечером Грингол собирается предпринять по делу Мероултонов. Я предполагаю, где-то между 23.30 и 1.00. Мой совет тебе послоняться в это время на углу Лайли Стрит и Паллардс. Следи, когда появится полицейский автомобиль и следуй за ним, а дальше соображай сам.

— Спасибо, Слим, — протянул Джангл. — Как твои дела? Все ещё примерный мальчик?

Кэллаген повесил трубку, остановил такси, приказал отвезти его на Гордон Сквер, вышел на углу и пошел через площадь к «Кларендон Апартментс».

Оставшись на противоположной стороне напротив «Кларендона», он наблюдал за входом, пока не увидел, что швейцар поднялся на лифте наверх. Тогда он быстро проскользнул в холл, мельком взглянул на указатель номеров и зашагал по лестнице, размышляя по пути про Олали Голи.

Олали Голи выглядела на свои тридцать. На высоченных каблуках — пяти футов и восьми дюймов роста. Прекрасно сложенная брюнетка прекрасно знала, как носить наряды.

Она была француженкой, и действительно в ней был заметен тот специфический шик, который, как считается, присущ француженкам, но редко удается обнаружить.

Олали была очень умна. Она начала свою карьеру после войны в кордебалете одного из крохотных французских стриптиз-ревю. Она знала о жизни исключительно много, практически все, что следовало знать насчет мужчин. Услышав, что Англия — чудное место, где неплохо живется, она составила план, как туда добраться. В Марселе ей посодействовал некий делец, который занимался финансами подобных девиц.

Олали точно знала, как ей вести себя с Кэллагеном, так как получила указания «эксперта» по этой части.

Кэллаген положил шляпу на столик и расстегнул пальто: в комнате было слишком жарко. Миленько обставленная, она была перегружена бесчисленными столиками и всяческими безделушками. Красные обои, обилие красного бархата и шелка просто подавляли.

Он задержал долгий взгляд на Олали. Темно-синий, переливающийся муаром, шелковый халат с искусными глубокими разрезами подчеркивал стройность фигуры изящную форму ног. На лице Кэллагена читалось восхищение, правда, слишком уж открытое, чтобы быть искренним.

— Послушайте, мисс Голи… или миссис Голи?

Он подождал, но после того, как она улыбнулась и оставила вопрос без ответа, приступил прямо к делу.

— Очень сожалею, что я вас потревожил, но нам стоит переговорить, прежде чем полиция начнет задавать вам кучу вопросов.

Она кивнула и мило улыбнулась, затем грациозно поднялась и принесла шкатулку с сигаретами. Он взял одну себе, предложил ей, подал огня и оставался на ногах, пока она опять не села. Кэллаген хорошо знал этот тип женщин, которые очень ценили хорошие манеры.

Он начал говорить, лицо его было спокойным и открытым, фразы звучали ровно и дружелюбно: он считал такой стиль весьма полезным, когда приходилось лгать женщинам вроде Олали.

— Не хочется попусту тратить ваше время, мисс Голи, так что я постараюсь быть кратким — насколько это возможно. Я частный детектив, меня наняли адвокаты Мероултонов. У них есть основания считать, что один из членов семьи может иметь неприятности с полицией из-за убийства, о котором вы уже читали.

К несчастью, есть свидетельства, что ваш ближайший друг Беллами Мероултон находился в районе Линкольн Инн Филдс в то время, когда произошло убийство. Я уверен, примерно в это же время он зашел к вам. Не затруднит вас сообщить, когда он пришел?

— Не помню, мсье. Почему я должна это помнить? Мсье Беллами пришел около полуночи… Минут в пять или десять первого.

Кэллаген обворожительно улыбнулся.

— Уверен, вы сказали правду. Хотелось бы заверить вас: если все пойдет нормально, мы сможем в два счета выручить Беллами из беды. Единственное, чего мы боимся — как бы он не попытался организовать себе фальшивое алиби и заявить, что был здесь гораздо раньше. Скажем, в половине двенадцатого. Если он это сделает, то совершит ошибку. Когда я говорил с вами сегодня, я думал, вам лучше утверждать, что он не приходил вообще. Но поразмыслив, пришел к выводу, лучше сказать правду.

— Я так и сделаю! — воскликнула она. — Обязательно! Я буду говорить только правду!

— Отлично, — подхватил Кэллаген. — Прекрасно!

И попытался пальнуть наугад.

— Полагаю, после моего звонка вы тут же позвонили брату — Арно Белдо?

Попытка оказалась удачной.

— Да, — подтвердила она, — я предупредила, что буду говорить правду. Не хочу неприятностей с полицией.

Кэллаген встал.

— Благодарю вас, мисс Белдо, вернее, мисс Голи. И ещё одно: вы, конечно, можете поступать как угодно, но я на вашем месте постарался бы пока не выходить на связь с Беллами. Полиция могла подключилась к его телефону, и не хотелось бы ещё более все запутывать. Проблем и так хватает, верно?

Она встала.

— Я не собираюсь звонить мсье Беллами. Вообще не хочу быть замешанной в этом деле. Если меня спросят, я скажу правду. Если нет — вообще ничего не скажу. Вы поняли?

Кэллаген улыбнулся.

— Замечательно. Я считаю — вы мудрая женщина. До свидания.

Они с улыбкой пожали руки.

Кэллаген сидел в своем офисе на Ченсери Лейн, погрузившись в размышления. В приемной Фред Мейзин балансировал на старом стуле Эффи Перкинс, упершись для равновесие ногами в стол для пишущей машинки. Он с головой погрузился в изучение колонок «В кулуарах ипподрома», интересуясь предстоящими бегами в Четелхеме.

Кэллаген считал, что можно двигаться дальше. Первое, что надо было сделать — выбить двести фунтов, или хоть сколько получится, из Беллами. Беллами напуган, он может раздобыть всю сумму.

Грингол наверняка приставил к бедняге пару сотрудников. Они прицепятся к нему, когда он покинет убежище на Пойнтер Мьюс, и будут следовать за ним до «Грин Сигнал». Оттуда все доложат Гринголу.

В это время под каким-нибудь предлогом Грингол выманит прислугу из дома и проведет обыск. Он должен обнаружить серый «хомбург». Очень кстати. Тогда Беллами заберут, скорей всего за хранение наркотиков, и будут выжимать достаточно улик для ареста по основному обвинению.

Олали Голи должна поддержать идею. Скорей всего, она заявит, что Беллами заявился к ней в 23.30 — 0.05. Дело необходимо повернуть так, чтобы сочли, что он пытается создать себе ложное алиби. Кэллаген полагал, что с этим проблем не будет.