Заставь меня ошибиться (СИ) - Гейл Александра - Страница 33

Не выдержав упоминания о семье, морщусь. Да уж, зашибись родственнички. Потенциальный Чикатило и доктор Франкенштейн…

— Тая, иди сюда, буду тебя учить, — командует Гастон, и, спорю, в поисках сакрального смысла этой фразы я краснею до кончиков ушей. Мне должно быть стыдно за одно лишь то, что после стольких лет работы в совершенно определенной роли я так и не научилась нормально реагировать на провокации куратора!

Оказывается, меня собираются учить искусству варки кофе. Протягивают медную турку, смолотый кофе, соль и специи, а затем велят заняться магией — сотворить из этого набора что-то приемлемое. Я никогда не понимала, зачем добавлять в кофе соль, но стоило озвучить вопрос, как в ответ прилетело безапелляционное: «клади!» — и пришлось подчиниться. Все время, что я стою у плиты, Гастон бдит. Не позволяет мне отвернуться и позволить напитку вскипеть.

— Я видела, как ты варил кофе в кофейнике, — говорю мстительно, перебирая баночки с разноцветными пряностями, которые предлагается добавить в горячий напиток.

— А ты дурным примером не руководствуйся, — ничуть не тушуется куратор.

— И получалось прилично.

— Здесь как в искусстве, Тая: сначала осваиваешь технику, а потом начинаешь от скуки и лени предаваться разного рода извращениям.

Коротко взглянув на Гастона, который явно ждет реакции на слова с подтекстом, я лишь фыркаю. Он наказывает нас за длинные языки, это понятно. Но один раз покраснела — и хватит.

Из всех специй, коих у нас на кухне ужасающее множество (наверное, Мэгги постаралась), я выбираю имбирь. Помнится, во времена первого задания в Нью-Йорке я жила в многоквартирном доме, на первом этаже которого располагалась кофейня. И мы с Арчи часто туда захаживали. Обсудить, потрепаться, накидать очередной макет… За время посиделок перепробовали все виды кофе и пришли к выводу, что с имбирем он сочетается лучше всего.

Кстати, сделав первый глоток того, что вышло из-под моей руки сегодня, я начинаю в этом сомневаться.

Пока Гастон и Лео обсуждают тактику поведения с мэром и судьей, что меня не касается, я с тоской смотрю на улицу через окно. На ярко-зеленую, умытую дождем, листву и алые фары машин. Красивое сочетание цветов, я бы нарисовала из них картину. Например, вместо похода по домам местных матрон…

— Сегодня меня не ждите, — решаю их уведомить. — Я чиню крыши и бреши в заборах. По всему городу.

Многозначительная пауза.

— Зачем? — удивляется Лео.

— Пытаюсь установить контакт с местными чудаками.

Именно в этот хлопает входная дверь, извещая нас о приходе Мэгги. На этот раз она тиха, как мышь. Молча возится в прихожей, напоминая о недавнем охлаждении в своем отношении к работодателям.

— Можешь начинать, — хмыкает Лео.

— Осторожнее с ней, после обработки миссис Лайт она сама не своя, — предупреждаю тихонько.

— Честное слово, эта история мне уже поперек горла, — раздраженно говорит Гастон. — Разберусь с Ив — никому из местных мало не покажется.

— Знал бы ты, как я мечтаю на это взглянуть, — фыркаю, скрещивая руки на груди. Ненавижу сидеть и чего-то ждать, сама бы ни за что не выбрала такой способ достижения цели.

— Ты на машине? — спрашивает Лео с надеждой.

— Да подавись ты своей колымагой, я теперь независима, как декларация 1776 года.

Они начинают смеяться над моими словами. И поскольку экономка появляется именно в этот момент, она несколько смущенно оглядывает нас, не понимая причин веселья.

— Доброе утро, Мэгги, — говорит Гастон. — Хорошо отдохнули?

Не знаю, что он замыслил, но меня аж передергивает от такого тона…

— Прекрасно, мистер Сайтен, — отвечает экономка опасливо поглядывая на нас.

— Чудесно, — отвечает он и, постучав, по столу, спрашивает: — Тая, ты сейчас собираешься?

— Да, покореженные заборы нуждаются в моем внимании.

Он улыбается, а потом поднимается из-за стола.

— Пойдем, я тебя провожу тебя и займусь делами, — и, взглянув на часы, добавляет: — Наши адвокаты как раз должны подтянуться в офис.

Грамотно он закинул удочку… Мэгги бледнеет, как призрак. Миссис Лайт может сколько угодно возмущаться, но человек, который может себе позволить такой особняк, как наш, должен иметь лучших адвокатов по всем городе. И они у нас есть.

Как и обещал, куратор помогает мне спустить велосипед по ступеням крылечка, а затем выкатывает на подъездную дорожку. Я же пытаюсь не очень явно демонстрировать свое воодушевление. Интуиция подсказывает, что только что мы сдвинулись с мертвой точки, и теперь задание покатится, как снятая с ручника машина — с горки. В какую сторону — вопрос, но точка перегиба пройдена, и дальше пойдет легче: куратор дает добро на решительные действия. Это по мне. Быть приятной и располагающей, как хищный цветок, поджидающий муху, — не для меня. Я предпочитаю американские горки с конечной станцией «сущий ад». Этому городу необходима хорошая встряска, и мы ее только что пообещали.

— Не сияй так. Обычно при упоминании адвокатов люди не радуются, — усмехается куратор и прислоняет велосипед к забору дома. А потом зачем-то начинает натягивать мне на голову дурацкий маленький капюшон куртки — из разряда тех, которые не идут никому.

— Прекрати, — начинаю отбиваться от рук Гастона и пытаться убрать с лица волосы.

— Ты вся промокнешь уже через десяток футов и станешь напоминать пугало. Я выбирал себе красивую жену не для этого.

Он улыбается, но внутри меня холодно-холодно от таких слов.

— Все пытаешься дотянуть меня до идеальности? — спрашиваю. И, отмахнувшись: — Забудь. Я приму твои пожелания к сведению. А пока попробую совместить приятное с полезным и узнать что-нибудь о детективе Фросте.

— Спасибо, — улыбается куратор, а затем прижимает мой лоб к губам. Именно так — не наоборот. Он своего добился и теперь доволен.

Должно быть, со стороны мы смотримся милее некуда, но едва выдержав необходимую паузу, я делаю шаг назад и, неловко махнув на прощание рукой, с ходу запрыгиваю на велосипед. Чертов Гастон. Что, все-таки, у него на уме?

Не думаю, что в моей жизни был день, когда бы я выпила кофе больше, нежели сегодня. Дождь полил еще до того, как я добралась до первого условленного места — дома миссис Хастингс, потому я приехала к ней настолько мокрая и несчастная, что престарелая грымза ахнула, вручила мне три полотенца, а потом налила целый бассейн кофе. Мы с ней просидели за столом, пережидая дождь, целых полтора часа, сплетничая и по очереди почесывая за ухом легендарную белоснежную леди Макбет.

Не знаю, кому пришло в голову назвать кошку именно так, но эта особа имени не посрамит… Идти ко мне на мокрые коленки она отказалась, да еще наградила презрительным взглядом. Не выдержав, я рассмеялась. Кошка напомнила мне солисток из штаба, которые были уверены, что в их ряды затесалась самозванка и считали своим долгом устроить полноценный моральный прессинг. Но, тем не менее, миссис Хастингс решила, что ее питомица меня признала и даже любезно поведала некоторые подробности из жизней местных жителей, о которых в противном случае предпочла бы умолчать… Да-да, так и сказала.

Но самое важное, что я вынесла из разговора с ней — то, что детектив Фрост является деверем миссис Лайт.

Не знаю, как после такого открытия тотчас не сорвалась с места и не побежала делиться новостями с коллегами, но весь остаток дня провела как на иголках. А если еще учесть, что остальные жители городка, которых я посетила, тоже расплачивались со мной кофе, когда я влетела в двери особняка, меня аж трясло: руки дрожали, а сердце билось у горла. Только здравый смысл подсказал, что лучше не являться к Гастону в кабинет до того, как приведу псебя в порядок. И целых пятнадцать минут я простояла под душем в ожидании, чтобы перестало покалывать пальцы ног, отчего потом так спешила к куратору, что, уже направляясь в его кабинет, обнаружила, насколько плохо размазала крем по лицу.

Но, занеся руку для стука, остановилась, услышав искаженный динамиками голос Ив: