Заставь меня ошибиться (СИ) - Гейл Александра - Страница 21

— Вы правы, — легко соглашается Гастон. — Кое-что случилось, и я решил, что нам нужно взять отпуск.

— Семейные проблемы? — подозрительно щурится судья, и я снова вспоминаю фанатичный взгляд Донны, который был заметен даже из окошка дома. Спорю, они с отцом близки и в жизни, и по убеждениям. Осторожнее, Гастон.

— Дело не в этом. Год назад Тая попала в аварию…

— Да вы что! — оборачивается судья и изучает меня, видимо, на предмет парности конечностей. — Безумно рад, что все обошлось!

Скрипнув зубами, как можно искреннее благодарю Праера. Но мне не понравилось отклонение от легенды… А тем более нелогичность откровенностей с посторонним человеком.

— В общем, я решил, что нам не помешает свежий воздух, да и вообще отдых после непростой реабилитации…

Стараюсь отключиться от этого вранья. Однако обмен приторными любезностями не прекращается ни на минуту. Приходится прилагать усилия, чтобы сдержать зевоту… Только первый выстрел, который делает Лео, разбивая тарелку на осколки, выводит меня из состояния полусна. Он это делает играючи, почти не целясь…

— Чудесно, молодой человек! — комментирует судья, потирая ладошки. Оказывается, к одаренные у судьи тоже котируются.

— Спасибо, — ровно отвечает Лео, который, как и я, далеко не в восторге от Праера. — Стреляешь? — спрашивает он Гастона.

— А ты уже устал?

— Ты же мечтал вспомнить, как это делается, — подкалывает Лео нашего куратора. — Очевидно, что я в напоминаниях не нуждаюсь.

— Позер, — хмыкает Гастон, вызывая у меня улыбку, а затем начинает крутить в руках ружье.

— А вы, миссис Сайтен, как здесь обустроились? Приступили к восстановительным работам?

— Мэр Андерсон обещал обеспечить меня строительной бригадой к полудню понедельника, пришлось взять вынужденную паузу.

— А не напомните, где вы до этого работали?

Пренебрежительный тон и провокационный вопрос вызывают у меня злость. Отчасти потому, что подозрения более чем заслужены.

— Вы имеете в виду до того, как вынуждена была взять отпуск по состоянию здоровья? — В этот момент Гастон прицеливается, но я вижу, что внимательно слушает. — Так случилось, что мой наставник, — не без злорадства вижу, как Гастон мажет мимо тарелки. — Взял меня под свое руководство сразу, как только я получила достаточную квалификацию. Он был очень и очень востребованным архитектором, и, будучи его ассистентом, я побывала на очень интересных проектах. Сначала мы строили мост в Нью-Йорке, затем отправились проектировать стадион в пригороде Лос-Анджелеса. Но, в конце концов, он меня отпустил в вольное плавание. — Это является чистой правдой. — С тех пор я занималась непосредственно реставрацией. — А вот это уже вранье. Меня насильственно заставили сменить специальность на дизайн, чтобы сложнее было провести параллели.

— В Новом Орлеане, — заканчивает за меня Гастон, заряжая ружье для нового залпа. — Невероятная удача. Иначе я бы ее никогда не поймал.

Невольно вспоминаю состряпанную аналитиками сказочку о Тае Эверс и Гастоне Сайтене. Эти двое людей встретились на выставке картин Арчибальда Харлоу (пусть и безуспешно, но он действительно выставлялся), однако довольно долгое время виделись только благодаря общему знакомому. Несмотря на сходные вкусы и взгляды, в вопросе взаимного интереса решающей оказывалась разница в возрасте. Пока Тая не вернулась с очередного проекта Арчибальда (без него) и не встретилась случайно в одном из кафе со своим будущим мужем. Они поделились друг с другом последними новостями и договорились поужинать еще раз. А затем все переросло в очень бурный роман, и через несколько месяцев счастливая пара обменялась кольцами на скромной церемонии в местной церкви.

Читая это, Элизабет Дженнсен ужасно завидовала Тае Эверс.

— Это… интересно, — потирает подбородок судья.

Раздается выстрел, и следующая тарелка разлетается на осколки.

— Так держать! — восклицает судья, потирая ладошки. — Теперь я спокоен за предстоящую охоту.

— Вы тоже на ней будете? — интересуется Гастон.

— Мы с Андерсеном уже лет пятнадцать охотимся, — отмахивается судья. — И бросили бы, вероятно, да что еще здесь делать? — и начинает раскатисто хохотать.

Гастон и Лео многозначительно переглядываются и обмениваются едва заметными кивками.

Стрельба удалась. Нам очень повезло встретить судью именно сейчас. Я знала, что они с Андерсеном общаются тесно, но про многолетнюю охоту — нет. А в нашем случае это может быть очень важно. Поэтому расклад немножко изменился, и пока Гастон будет приглядывать за Андерсоном, Лео займется Праером. Когда последний услышал о новом задании, он вздохнул с облегчением. Это пришлось ему по душе больше, чем соблазнение строптивой Кили.

Во второй половине воскресенья снова пошел дождь, дабы немножко отвлечься от мрачных настроений, я взялась исследовать содержимое коробок, расставленных по студии, и внезапно обнаружила патефон с пластинками. Следующие два часа я слушала джаз и читала материалы проекта, ломая глаза при свете свечей, а потом меня раскрыли и ограбили: папку отобрали, найденный предмет гордости унести. Но, в качестве компенсации зажгли камин, откупорили бутылку белого вина и пригласили на дружеский покер. Как и предполагалось, с картами у меня не сложилось, но вечер это не испортило, и под конец мероприятия я предоставила мужчинам состязаться друг с другом, а сама стала перебирать пластинки и следить за углями в камине. И было так уютно и весело. Было что-то магическое в том, что никто не включил телевизор и не потребовал воспользоваться стереосистемой вместо того, чтобы мучиться со старым аппаратом, или сменить музыкальное сопровождение.

И на короткий момент меня посетила дурацкая идея, что, может быть, этого достаточно? Ведь не все плохо. Кто у меня есть, кроме команды? В конце концов, без нее я стану еще более одинокой и никому не нужной.

А затем я напомнила себе, что вино — плохой помощник в принятии судьбоносных решений.

По этой причине было решено «не выспаться». Я встала, съездила за булочками миссис Марвелл, но отказалась завтракать с мужчинами и легла спать дальше. Ни к чему нам сближаться еще больше. Мы на задании, четких указаний по поводу досуга у меня не имеется.

В кофейнике горячий и отлично сваренный кофе. Ароматный, подсоленый, терпкий и пикантаный. Обидно признавать, но Гастон варит его в разы лучше меня. Это точно он, потому что Лео на пробежке. На улице мерзко, но решительного парня и стихийное бедствие не остановит.

— Думаешь, строители придут в такую погоду? — спрашивает куратор, заходя на кухню и облокачиваясь на разделочный стол.

За окном пейзаж серый-серый. Совсем безрадостный. Дождь ненадолго прекратился, но влажность душит, с деревьев не перестает капать. Все дорожки размыло, и единственная подходящая обувь — резиновые сапоги. Небо затянуто чуть розоватыми тучами, среди которых ни лучика солнца не мелькает. Одна лишь мысль о том, что придется натянуть куртку и ступить в холодную слякоть требует немалого мужества.

— Не знаю, как они, но мне точно придется, — вздыхаю.

— Там даже навеса нет. Только дырявая крыша, готовая развалиться в любую минуту.

— Профессиональные издержки, — пожимаю плечами. — Не переживай, я привыкла. В Сиэтле часто идет дождь.

— Ах да, для тебя, как и для всех местных жителей, я изнеженный южанин.

Пытаясь скрыть смешок, подношу к губам чашку.

Немножко диссонирует, что я разгуливаю по дому в халате с широкими рукавами, а Гастон полностью одет в светлые брюки и рубашку. Явно не собирается показываться на стройке. С другой стороны, делать ему там нечего. Это наше с Лео задание. Пусть сидит дома в тепле и сухости и координирует проекты. В этом от него толку куда больше.

Вздохнув, ставлю недопитый кофе на стол.

— По поводу Мэгги. Ты сказал, что мне нужно исправить субботний прокол, — и, откашлявшись: — Сейчас без пяти десять.

Гастон вопросительно изгибает бровь, а я подхожу ближе и берусь за пуговицы его рубашки. Гастон не делает попытки отстраниться, а значит воспринимает ситуацию нормально. И все равно мне не по себе. Самообладание ищет трещинами, и пальцы плохо слушаются. Держаться с должным профессионализмом непросто. Хотя всего-то и нужно, чтобы экономка вошла в дом и увидела, нежную семейную сценку с милующимися супругами. Я пытаюсь не опускать глаза от лица Гастона, но когда он проводит пальцами от моего подбородка к уху, не выдерживаю и скольжу взглядом ниже. По его губам, по виднеющейся в разошедшихся полах рубашки тугой коже… Каждый вечер мне ужасно хочется провести по его груди пальцами, но я себе этого не позволяю. Лишь задаюсь вопросом: зачем настолько красивые люди существуют в реальности, без операций и тяжелой работы над собой? Чтобы другие чувствовали себя ущербными? Чтобы наивно убеждали себя в том, что им может достаться хоть кусочек совершенства? Не понимаю, как могла быть когда-то настолько глупой…