Край без Короля или Могу копать, могу не копать - Барановский Вадим - Страница 35

— О, Оральд страшный, — усмехнулся Быкка, — очень страшный. А ещё он очень добрый и очень сильный, и от этого ещё страшнее.

— А это-то почему? — не понял Ветерих.

— Оральд очень добрый, — повторил старейшина, — а мы с тобой, Ветер, не очень. Мы скотину режем, дичь стреляем. Детей шлёпаем, а то и друг другу тумаков можем навешать. Остоульф Осина позавчера жене глаз подбил, сейчас вон пятую вязанку хвороста из леса тащит в наказание. Так вот, когда Оральд тебе в глаза смотрит, ты злым себя чувствуешь. А Оральд, добрый и сильный, тебя насквозь видит. Понимаешь, почему страшно?

— Понимаю... — кивнул Ветерих. — Но он же за нас, правда?

— Оральд ни за кого, — покачал головой Быкка. — Он просто здесь хозяин, а мы его соседи. Поэтому он нас по-соседски к себе пустил. Впрочем, Ветер, я тебя по делу позвал, а не Оральда обсуждать. Книва сбежал.

— Как сбежал? Куда сбежал?

— Я не знаю. Книва из Токов — так, может, он и сбежал в Токовище?

— Может быть. Он раньше часто убегал, пока его не приставили свиней пасти. Его даже на привязь сажали, только потом жалко стало. Когда он сбежал?

— Сегодня утром хватились. Собаки потеряли след в болоте, дальше не пошли.

— Возьму Герна, Балта и Сегериха, — Ветерих поднялся со скамьи, поправил пояс с ножом, — Пойдём пешком и без собак, чтобы тихо. Заодно разведаем, не появились ли большецы в Шире.

— Всё правильно излагаешь, Ветерих Ривор!

— Да что ты, дядя Быкка, рано мне прозвище-то иметь,— Ветер смущённо улыбнулся и чуть зарумянился. — Я покуда просто Ветер Ток из Токовища.

— Давай, торопись, Ток из Токовища, — Быкка тоже поднялся — много дел было у старейшины. — И возвращайся скорей.

На след Книвы они напали на второй день. Как и предполагал Быкка, след вёл вдоль леса в сторону Токовища.

Вечером того же дня Балт Лучник видел издали двух или трёх всадников, судя по всему — большецов на больших лошадях. Костра ночью не разводили, спали под поваленным деревом. Проснулись засветло и пустились дальше вдоль леса. Следы Книвы всё ещё вели прямёхонько в Токовище.

— Надо же, — сказал Сегерих, — дурачок дурачком, а ведь дорогу запомнил.

— Книва, на самом деле, если захочет, то бывает очень даже смышлёный,— согласился Ветер.

— Он забавный, — широко улыбнулся Фритигерн. — Я его давеча тыквенными семечками угостил, так он три штуки очистил и мне обратно отдал.

— Это он вместо «спасибо», — сказал Ветерих,— Говорить-то он не умеет.

— Тихо! — прервал их разговор Балт. — Принюхайтесь. Дымом пахнет.

— Тетивы надеть! — распорядился Ветер и тотчас выполнил собственный приказ. — Дальше идём лесом.

Это были хорошо знакомые Ветериху места — Токовище было совсем близко. Хоббит точно знал, где надо выйти из леса, чтобы открылся вид на родные норы. А запах дыма ощущался всё сильнее — не тревожный запах пожара, а скорее уютный запах костра.

У костра, горящего невдалеке от полностью раскопанной главной норы Токовища, сидело пять большецов. Солнце начинало клониться к закату, и большецы, верно, стряпали себе обед или ужин. По обеим сторонам костра были приспособлены деревянные рогульки, а между ними прилажен был вертел.

У Ветера мигом пересохло в горле. Знаком он велел спутникам молчать.

— Стреляйте, — шепнул он, кивая головой в сторону большецов и натягивая лук.

Товарищи поглядели на него с удивлением. Фритигерн поднял брови, будто спрашивая: ты уверен?

— Берн, стреляй! — шёпотом рявкнул Ветерих. — На костре!..

Три ривора присмотрелись к тому, что было на костре. Сегерих сглотнул. Четыре стрелы слетели с тугих тетив одновременно.

Одна стрела угодила в костёр — уголья так и рассыпались в разные стороны. Вторая пробила плечо одному из большецов и высунулась с другой стороны. Третья и четвёртая попали в другого большеца, тот упал и больше не двигался.

Большецы вскочили. Один из них пробежал несколько шагов в сторону хоббитов, стал махать руками над головой и что-то кричать. Двое других наклонились к раненому и стали возиться с ним.

Вторую стрелу Ветер положил точно в середину груди кричащего. Один из занимающихся раненым оглянулся — и получил в лицо стрелу от Балта. Два оставшихся большеца, раненый и здоровый, бросились бежать. Фритигерн и Сегерих застрелили их в спины.

Четверо хоббитов медленно шли по опушке леса.

Фритигерн смотрел перед собой пустым, невидящим взглядом. В руке здоровяк нёс страшный, тяжёлый чёрный топор. Сегерих что-то шептал про себя, а по щекам его текли одна за одной слёзы. Балт молчал и только теребил ушки стрел в туле. Ветерих время от времени раздувал ноздри и скрипел зубами.

Позади осталось разорённое Токовище и могилка Книвы, наспех вырытая Сегерихом и Ветером. А над могилкой, выстроясь в рядок, глядели вслед хоббитам с воткнутых в землю копий головы пяти болыпецов.

— Ветер, — вдруг отрывисто сказал Фритигерн,— правда, мы этого так не оставим?

— Не оставим, Герн. — Не глядя ему в глаза, ответил Ветерих, — Не оставим.

Плен

— Большецы вы, большецы, — приговаривал Дикиней, утаптывая снег,— что ж вам дома-то не сидится? Стараешься, головы на кольях ставишь для них, а они всё равно лезут и лезут.

— Это им воевать не хочется, — сказал Ветер, закидывая на плечо лопату. — Вот и ползут сюда. Думают, тут полно добычи и никаких начальников.

— Дрыхните, храбрые ангмарские воины, — Сегерих кивнул на засыпанную землёй и снегом неглубокую общую могилу.— Ни начальников тут вам нет, ни добычи. Зато весной на вас Хидеульф Болтун редис посадит. И репку. Всё будет веселее.

— Ничего Болтун здесь не посадит, — возразил Дикиней. — Болтун этот участок Быкке в вечное пользование отдал.

— То есть как это? — насторожился Ветер. — За какие такие заслуги?

— Не помню уже, — отозвался Дикиней. — То ли за два бочонка патоки, то ли за какую другую сласть. У Быкки-то в Мокрети таких припасов полно осталось, это все остальные с собой только необходимое везли.

— Да, Ветер, ты что, не слышал? — подтвердил Сегерих. — Быкка сам не жирует и домашним своим не позволяет, а вот если кому приспичит вина или там мёда, или ещё чего этакого —тот идёт к Быккинсам и кланяется им. Авгис Кривоногий дочку замуж выдавал недавно, так Быкка за бочку вина с него закладную на поле взял.

— Э, как оно... — хмыкнул Ветерих и зашагал прочь с опушки леса, поправив по дороге один из кольев с надетой сверху бородатой головой. Снег скрипел под обутыми в валенки ногами хоббита. — А как старейшины?

— А что старейшины? — Сегерих прошёл между двумя заснеженными кустами, не задевая веток; Дикиней и Ветер последовали его примеру: теперь для всякого большеца, что заглянет на опушку до следующего снегопада — а зима выдалась снежная — следы хоббитов таинственно пропадут в кустах.

— Старейшины ворчат и пытаются запретить эти сделки, — продолжал Сегерих, — только у них не очень получается.

— Они что, не верят, что мы вернёмся, я не понимаю? — раздосадованно покачал головой Ветерих. — Стараешься тут, как Дикиней сказал, головы на кольях ставишь, а они думают, что нет больше Шира?

— Тут ещё заводянские страхов порассказывали,— пояснил Дикиней, — Да и наши риворы любят перед девушками покрасоваться, рассказать, какие большецы страшные, да сколько они уже нор поразоряли, — он многозначительно поглядел на Сегериха, но Сегерих тотчас отвернулся в сторону и замурлыкал песенку,— вот многие и думают, что будем всегда в лесу сидеть. И Быкку ещё старым дурнем называют.

В тишине зимнего леса раздался звук рога, три отрывистых ноты.

— Это на стоянке! — воскликнул Ветер. — Трубят тревогу!

Хриплый, низкий, протяжный рёв прервал его слова. Через лес прямо на троих хоббитов шли два огромных оленя. Плоские, похожие на обращённые вверх громадные ладони, рога, тяжёлые горбоносые морды —таких оленей никогда прежде не видывали в Шире. По сравнению с обычными пятнистыми оленями эти выглядели как большецы по сравнению с хоббитами.