Край без Короля или Могу копать, могу не копать - Барановский Вадим - Страница 33

Андагис и Химни проехали через весь Шир, собирая таких же, как Химни, отчаянных и бесшабашных парней - тех, кто дерзнул ослушаться запрета старейшин. Таких нашлось немного — едва набралось два десятка.

Ветер простился с Химни, когда отряд Андагиса проезжал через Токовище по дороге на север.

Сырой ветер гнал по серому небу серые облака. Андагис, ехавший впереди отряда, остановил пони и поднял руку, приветствуя Ветера. Химни выехал из строя и спешился.

На дороге, кроме Ветера и ополченцев, никого не было — только дурачок Книва, не любящий ни в какую погоду сидеть под крышей, копошился в придорожной канаве.

— Ну что... — неуверенно сказал Химни. — Едем, значит.

— Ага, — кивнул Ветер. — Удачи вам всем.

— Спасибо, — ответил Химнерит. — Мы отсюда сначала в Пустоград, а потом куда скажут. Господин рыцарь Митрильдин стоит сейчас в Пустограде.

Ветер не желал знать, где стоит господин рыцарь Митрильдин. Ему хотелось, чтобы Химни пообещал вернуться или хотя бы сказал что-нибудь такое, чтобы Ветер почувствовал, что перед ним друг.

— ...и Андагису дадут кинжал, заговорённый на самого старика Зиму. У всех артедайнских рыцарей есть такие кинжалы, на всякий случай —вдруг встретится в бою! А в Северске, говорят, башня высотой как две сосны...

Химнерит говорил и говорил о своей новой, увлекательной жизни, а Ветер слушал, мучительно думая, что ему ответить. Что у пегой кобылы жеребёнок родился позавчера? Или что Ветер вчера Хизамунду прямо в губы поцеловал, и она не возражала?

— Ну ладно, — неожиданно прервал свою речь Химни, — мы поехали.Удачи, — повторил Ветер.

Химни вскочил на пони и занял своё место в отряде, а к Ветеру подъехал Андагис.

— Не огорчайся, Ветерих, — сказал подзнаменосец, наклоняясь с седла, — Вайрэ плетёт свою паутину для каждого из нас в отдельности и по-разному. Судьбы расходятся и сходятся снова.

— Ты остаёшься беречь Шир, Ветерих! Прощай, и пусть Стихии будут к тебе добры.

И всадники растворились в сером тумане, и только глупый Книва долго бежал за ними, гукая и мемекая.

Беженцы

В тумане обозначились очертания всадника, и Ветерих приветственно помахал рукой.

— Эй, кто едет?

— Герн, — лениво откликнулся Фритигерн, сын Быкки. Его, впрочем, можно было узнать и так — здоровяк был поперёк себя шире в плечах. Мокрецкие крупни всегда славились кряжистостью, а Быкка ещё и жену себе взял из бледношкуров, так что сынок его вышел и статью, и ростом.

За спиной Берна показались ещё несколько теней — его отряд, ездивший на разведку к Воде.

— Что слышно? — спросил Ветер. — Вы выяснили, что горит?

— На том берегу горит, — ответил Герн, задумчиво поглаживая устье прицепленного к седлу тула. — В Заводье что-то неладно. Поедем посмотрим?

— Поехали, — кивнул Ветер. — Подожди, я только остальных позову, — он снял с пояса рожок и продудел в него два раза коротко и один раз длинно —зов к общему сбору.

— В Заводье? — переспросил подскакавший Балт Лучник. — Так там небось заводянские что-то сами подожгли. Кто их знает, заводянских-то. Чудной народ.

— Точно так, — согласился Сегерих. — Вон, когда Витигеса Шепелявого третий раз на воровстве поймали — тотчас в Заводье сбежал, небось не дожидался, пока старейшины разберутся с ним.

— А Филимера Рыжего так просто прогнали из Токовища, потому что он поссорился со всеми соседями, — поддержал едущий рядом лохматый Дикиней Долгогрив. — И он тоже в Заводье подался.

— Всё равно они хоббиты, — пожал плечами Берн,— Старый Гизмунд Коровий Хвост тоже в Заводье, а он просто с батяней моим повздорил. А так — отличный дядька, в детстве меня на собаке своей катал. Понимать надо.

— Правильно Герн говорит,— сказал Ветерих. — Все в сборе? Тогда вперёд.

Ветер не забыл того, что сказал ему, уезжая, Андагис. Как только молодой хоббит снова смог ходить и ездить верхом, не испытывая боли, он объехал весь Шир по следам Химни — и всюду разговаривал с приятелями, знакомыми и родичами, которые и хотели поехать вместе с Химни служить королю, да не смогли бросить родные места или не посмели ослушаться запрета родителей. И постепенно подобралось к нему семь десятков — почти полгроша! — молодых хоббитов, каждый со своим пони и снаряжением. Кто-то припомнил, как такое называлось у большецов, и Ветерих сотоварищи стали называть себя риворами, то есть пограничниками. Они объезжали границы Шира — от Воды на севере до Ширейки на юге, от Бренди-да-вина на востоке до Белых Холмов на западе — и собирали слухи и вести из большого мира.

Слухи и вести были нерадостные. Королевский Северск стоял в осаде и помощи ниоткуда не ждал. Старик Зима посылал на юг всё новые и новые полчища. Ушедшие служить королю хоббиты не подавали о себе никаких вестей, и даже слухов о них Ветер ни от кого не слыхал.

— Переправа горит! — поднимаясь на стременах, прокричал Сегерих. — Переправу подожгли!

На том берегу Воды что-то ярко пылало — не иначе как жилище паромщика. Ветер пригляделся, силясь увидеть, где находится сам паром, но густой туман скрывал поверхность Воды. Хотя нет, вон что-то светится — не иначе светильник на пароме.

— Стрелы на тетивы, парни! — приказал Ветер. — Если там кто ростом выше Берна, стреляйте.

Хоббиты спешились. Ветер, Сегерих, Балт и Герн прокрались ближе к берегу, остальные держались подальше. С реки раздался плач ребёнка, но быстро затих.

Послышался скрип — это паром ткнулся в берег. Четверо хоббитов подобрались ещё ближе и увидели, как с дощатого помоста с верёвочными перилами в молчании сходят на берег хоббиты — мужчины, женщины и дети, с узлами и котомками. Последним был коренастый старый шерстелап с горящей головнёй в руке и длинной жердиной подмышкой. Он небрежно бросил головню на доски и проследовал к столбу, где был привязан канат. Прислонив жердь к столбу, старик вынул из ножен на поясе длинный кривой тесак и в три удара этот канат разрубил.

Когда он так же деловито отпихивал жердью уже пылающий паром подальше от берега, Ветер и его спутники приблизились, не таясь.

— Добро пожаловать в Шир, папаша!— пробасил Фритигерн.

Старик вздрогнул, оборачиваясь на голос.

— Кто вы такие, ребята? — осведомился он, вкладывая тесак обратно в ножны.

— Ширские риворы! — ответил Ветер с гордостью в голосе. — Объезжаем границы, смотрим, что где происходит. Я — Ветерих сын Вультвульфа, брата Белериха Хозяина Зелёных Холмов. А ты, дядя, кто будешь?

— Хисарна я. Хисарна Паромщик раньше был, да какой я нынче паромщик, — старик кивнул в сторону медленно уплывающего вниз по течению костра, бывшего раньше паромом.

— Что произошло там у вас? — Ветер посмотрел на вновь прибывших заводянских. Те в большинстве своём сидели на земле, кто-то развязывал узлы, извлекая из них какую-то снедь, кто-то просто сидел и смотрел в никуда.—Что случилось в Заводье?

— Нет больше Заводья, — ответил Хисарна. — Спалили большецы.

— А что Гизмунд Коровий Хвост? — спросил Фритигерн. — Ты знаешь такого?

— Кто его не знал? — печально хмыкнул паромщик. — Он себе богатую усадьбу построил у Трёх Сосен, домину отгрохал с надклетью. Там и остался, когда всё пожгли. Дочку его с внучкой, двух доярок да трёх работников я четыре дня тому переправил, всего-то и осталось.

— А Витигес Шепелявый? —спросил Сегерих.

— Шепелявого давно убили. Он с большецами воевать надумал, двоих застрелил, а третий на него верёвочную петлю накинул да и протащил за конём полпоприща, одна голова и доехала, — охотно поведал Хисарна. — Это видел Геримуд Полторы Ноги, я его уж давно переправил.