Дамам на все наплевать - Чейни Питер - Страница 4

В третьем письме, написанном через четыре дня, то есть 12 января, было всего несколько строчек. Оно было послано из Нью-Иорка, и в нем говорилось:

Я положил письма обратно в карман и закурил сигарету. Эти письма доказывают, что не всегда бывает так, как предполагают люди. До сих пор все были уверены, что в день смерти Грэнворта Эймса Генриетта Эймс была в Хартворде, а последнее, третье письмо определенно доказывает, что в этот день она назначила ему свидание в Нью-Йорке и что она собиралась идти на все.

Легко понять, почему Генриетта так старалась заполучить обратно свои письма, но надо было быть абсолютной дурой, чтобы хранить их. Почему она их не сожгла? Во всяком случае, по мере необходимости я смогу использовать эти письма как средство заставить ее говорить, потому что я начинаю думать, что Генриетта отнюдь не такая уж невинная дамочка, за которую она себя выдает.

Откровенно говоря, я уже составил о ней определенное мнение.

Я достал записную книжку и нашел адрес начальника местного полицейского управления. Этот парень по фамилии Меттс живет как раз недалеко от того места, где я сейчас остановился. Конечно, вряд ли он будет особенно доволен, когда я вытащу его из постели в такое время ночи, но мне уже неоднократно приходилось убеж— даться, что полицейские редко бывают довольны чем бы то ни было.

Я подъехал к дому, оставив машину на другой стороне улицы, подошел к двери и нажал на кнопку ночного звонка.

Минут через пять дверь открыл он сам.

— Вы Меттс? — спросил я.

Он ответил утвердительно и спросил, что мне угодно. Я показал ему свою бляху.

— Мое имя Кошен, — представился я. Он улыбнулся.

— Входите, — пригласил он. — Я слышал о вас. Мне сообщили из канцелярии, что именно вам было поручено ведение этого дела. Вы ведь по делу о фальшивых облигациях?

— Точно так, — подтвердил я.

Я вошел вслед за ним в дом. Он провел меня в довольно уютную комнату на втором этаже, где усадил в огромное кресло и налил стаканчик отличного виски. Потом сел сам в ожидании, что скажу я.

На вид парень был умный. С длинным худым лицом и огромным носом. Думаю, у нас с ним не будет никаких неприятностей.

— Ну, шеф, — сказал я ему, — я не хочу тебе надоедать, хочу как можно скорее закончить дело, из-за которого приехал, и убраться отсюда. От тебя мне нужна только очень небольшая помощь. А именно вот что: когда вскрылось это дело с фальшивыми облигациями и меня назначили для ведения этого дела, я попросил нашего начальника в Лос-Анджелесе прислать сюда своего парня. Они прислали работника по фамилии Сэйджерс. Парень устроился работать на гасиенду Алтмира в качестве платного танцора.

Сегодня я побывал в их заведении и сказал, что Сэйджерс получил наследство и что ему нужно немедленно уехать. Но кто-то обо всем догадался. Когда я сегодня ночью, немного позже, вернулся в это заведение, я обнаружил в холодильнике труп Сэйджерса. Кто-то['садил в него пять пуль. Труп Сэйджерса и сейчас все еще там. Я сообщаю тебе об этом официально, потому что убийство в этом округе подлежит твоему расследованию. Но я не хочу, чтобы ты предпринимал какие-нибудь шаги в расследовании этого убийства сейчас. Я сообщу в Вашингтон, что имя Сэйджерса следует включить в список погибших на посту, и мы так и оставим на время это дело, потому что, если вы начнете поиски убийцы, вы можете вспугнуть фальшивомонетчиков. О'кей? Он кивнул.

— Мне кажется, это весьма разумное решение, — сказал он. — Я составлю официальный рапорт о смерти Сэйджерса, но ничего не буду предпринимать до твоего разрешения.

— Отлично, шеф, — сказал я. — А теперь другое. Кто сообщил в Вашингтон о том, что облигации оказались фальшивыми? Ты? Если ты, то откуда у тебя такие сведения? Тебе рассказал менеджер банка? Как все это случилось?

Он налил себе виски.

— Сейчас я тебе все расскажу. Я действительно узнал об этом от менеджера банка. Когда эта женщина, Эймс, приехала сюда, она открыла счет в банке. Заведующий банком, мой старый приятель, рассказал, что она положила на счет 2000 долларов. Когда от двух тысяч осталось всего десять долларов, она принесла в банк на пять тысяч долларов государственных облигаций и попросила занести их на ее личный счет.

Облигации были отлично отпечатаны. Он просмотрел их и не нашел ничего подозрительного, и только через час после ее ухода было установлено, что эти облигации фальшивые.

Заведующий позвонил миссис Эймс и сказал, что ее облигации фальшивые. Она как будто была несколько удивлена этим, но, по его словам, не проявила к делу особого интереса. Она просто сказала «о'кей» и повесила трубку. На следующий день он написал ей письмо, в котором говорилось, что он будет рад, если она заглянет в банк.

Она пришла. Тогда заведующий сказал, что дело гораздо серьезнее, чем она предполагает. Он должен сообщить куда следует о фальшивых облигациях; самое лучшее, что она может сделать, — это сообщить ему, откуда у нее эти бумаги. Она сказала, что получила их от своего мужа, всего на сумму 200 000 долларов, и что он купил их для нее в Нью-Йорке на свои кровные денежки.

Когда заведующий попросил более точно указать, где он их купил, она сказала, что в банке, на что заведующий заметил, что этому трудно поверить, так как банк не может продавать фальшивые облигации. Но она за— явила, что это все, что ей известно, и встала, собираясь уходить. Тогда заведующий спросил ее, где находится ее муж, так как придется задать и ему несколько вопросов.

Она повернулась к нему и, слегка улыбнувшись, сказала, что довольно трудно задать ее мужу какие-бы то ни было вопросы, так как он покончил жизнь самоубийством в Нью-Йорке 12 января этого года. Заведующего несколько смутили эти слова, но он все же предупредил ее, чтобы она была очень осторожной, так как распространение фальшивых облигаций — преступление в федеральном масштабе, и лучше будет, если она принесет ему все остальные облигации, чтобы он убедился, не фальшивые ли они.

Через некоторое время она принесла ему и остальные бумаги на сумму 195 000 долларов в купюрах по 5, 10, 20 и 50 тысяч долларов с обычными процентными купонами на них.

Крат — заведующий банком — уже предупредил меня, и, когда она ушла, я пришел к нему, просмотрел все облигации и убедился, что все они фальшивые, но сделаны так чисто, что не сразу и разберешься.