Что ты значишь (СИ) - "Dru M" - Страница 13

- Влюблен? - отозвалась Алиса флегматично, пожала плечами и отрицательно качнула головой. - Я бы не назвала подобное чувство любовью. Скорее, это - упрямое желание обладать. Саша до глубины души был оскорблен тем, что Макс не пришел искать утешения в нем, но стал искать спасения… - Алиса неловко развела руками, вынужденная признать: - в тебе.

Антон еле выдавил из себя тягостный вздох.

В его груди разрасталось острое жгучее чувство, заставляя сердце сжиматься от боли и тоски. Что это? Откуда в нем столько невыносимых душевных мук при единой мысли о том, что с Максом мог сделать обозленный на неподчинение его воле Архангельский?

- Александр попытается разрушить бизнес Макса? - сипло спросил он, откладывая телефон в сторону и нервно барабаня пальцами по столу. Сидеть в рабочем кресле Макса было так неожиданно привычно, будто он проделывал это каждый божий день. Алиса резко угрюмо кивнула.

- А потом и его самого. Сломает его изнутри, - добавила она, морщась. - Саша, сколько я его знала, никогда не понимал, как можно любить кого-то настолько, чтобы желать ему счастья с другим.

Сердце зашлось от волнения и невозможности выразить всю степень своего страха и почти осязаемой боли в грудной клетке.

- Я заставлю его понять, - произнес Антон решительно, опираясь о стол и поднимаясь. Во всем теле была болезная легкость, граничащая с недомоганием.

- И что же ты сделаешь? - кисло отозвалась Алиса, глянув на него с недоверием. Она шагнула вперед, зябко обнимая себя руками: - Ты всего лишь маленькое препятствие на его пути.

- У такого пустого не воспринимающего других всерьез человека, - пояснил Антон терпеливо, - не может быть преданных подчиненных. Они все почти наверняка готовы продать его тому, кто предложит больше, - он взглянул на деньги и карточки, лежащие на столе, и невольно мягко улыбнулся, подумав о том, что все далеко еще не кончено. - У меня есть, что им предложить. У меня есть план. И есть то, чего никогда не будет у Архангельского.

«Макс».

***

Предпоследний этаж здания был полностью отведен под личные апартаменты Саши. Он не жил здесь, держа помещение для редких приватных встреч и вечеринок, но привык отводить часть бюджета под ремонт, покупку необходимой бытовой техники и уборку. Высокие панорамные окна выходили на оживленный бизнес-центр города - внизу мелькали в сгущающихся сумерках фары машин и огни таблоидов, вспыхивали рыжеватым и золотым плеяды далеких фонарей. Снег постепенно утих, сменившись влажной моросью, и теперь дороги блестели блеклыми отражениями горящих офисных окон.

Жарко натопленное неуютное помещение, насквозь пропитанное дорогим парфюмом, сладковатым флером наркотиков и духом фешенебельных увеселений элиты.

Макс сидел на черном кожаном диване, устало прикрыв глаза. С тех пор, как телохранители заперли его в окружении итальянской мебели минималистического дизайна - в чем-то Саша и Яна были похожи так явно, что становилось сухо во рту - он не смог расслабиться. Часы показывали без четверти семь, в это время Антон должен был уже проходить регистрацию на свой рейс.

Если только он послушался. Если только…

Макс предпочитал не думать об иных вариантах. Не думать, что будет с ним самим и надеяться лишь на то, что уже завтра Антон встретит рассвет, который забрезжит бледно-розовыми красками над побережьем чужого теплого моря.

Чего он хотел, что двигало им, затмевая собой даже осознание бремени быть связанным с судьбой и волей Архангельского?

Обрести свое счастье, позволить обосноваться в скованном заскорузлой болью сердце, растопить оковы, а потом отпустить его. Позволить уйти. Так явно и так бескорыстно желать свободы единственного, ради кого он снова и снова открывал глаза.

Боже.

В замочной скважине бодро щелкнул ключ, и дверь распахнулась, заставив Макса вздрогнуть и вскинуть взгляд. Зашел, небрежно отбрасывая папку с отчетностью на комод, Саша, а следом за ним незаметно протиснулся один из его телохранителей. Архангельский еще не сменил деловой костюм после встречи с клиентом, но снял пиджак и расстегнул верхние пуговицы рубашки, так что стали видны острые выпирающие под кожей ключицы.

- Насыров, распечатки готовы? - спросил он у подчиненного, лишь мельком со снисходительной ухмылкой глянув на напряженного Макса. Насыров кивнул, протягивая ему несколько скрепленных листов, и Саша подхватил их, быстро пролистывая тонкими длинными пальцами.

Он сделал несколько шагов в сторону Макса, остановившись под люстрой из венского хрусталя. Мягкий свет очертил его заостренные скулы и расплавленным золотом сверкнул в темно-русых длинных волосах. Его губы тронула легкая усмешка, отозвавшаяся чувством резкой неприязни в Максе - Архангельский всем своим существом напоминал о прежних временах, полных лжи, притворства и равнодушия, которых Романов стыдился.

- Это и есть тот мальчишка, на которого ты меня променял? - нарочито громко рассмеялся Саша, открепляя от листов нечеткую фотографию выходящего из маркета парнишки. - Не думал, что ты падешь так низко. Ты всегда был упертым в своих сумасбродных желаниях, как вставший на дыбы конь. Но не настолько же?

Сердце чуть не разбилось о преграду ребер, с губ сорвался неразборчивый стон. Макс почувствовал, как мир мучительно замер, а перед глазами все поплыло. Он узнал? Он знает Антона в лицо? Романов поднял мутный взгляд на фотокарточку, которую Саша сунул ему под нос и недоуменно нахмурился, в первый миг не до конца осознав ошибку. Широкоплечий блондин на снимке никак не вязался с мгновенно всплывшим в сознании образом робко улыбающегося хрупкого Антона.

Архангельский издевался?

Макс посмотрел поверх его плеча на Насырова, глядящего в ответ с какой-то настороженной бдительностью.

«Даже если так… Даже если они ошиблись, нельзя им этого показать».

- И что? - хрипло переспросил Макс, выдавив из себя озлобленный оскал. В висках зудело от страха быть разоблаченным в своей внезапной лжи. - Тебя я бы променял на кого угодно. Тварь.

Саша резко шагнул вперед, и, не меняясь в лице, все с той же холодной надменностью размахнулся и отвесил ему оплеуху. Поверил. Макс дернулся, ощутив удар его крепкой ладони и растекшийся по скуле жар, и тихо, изгаляясь над его ослепляющим эгоизмом, рассмеялся.

- Я научу тебя быть покладистым, не волнуйся, - гаркнул Саша, и маска злобы вмиг превратила его красоту в отталкивающее уродство. На мгновение в его сощуренных глазах промелькнула нечеловеческая обида, уже в следующий миг сменившаяся раздражением. - Насыров. Ты же подыскал кого-то на роль его сиделки? Мне нужно знать, что он не наделает глупостей в мое отсутствие.

Макс вновь перевел взгляд на странно разглядывающего его Насырова и с удивлением обнаружил, что тот быстро едва уловимо подмигнул из-за сашиного плеча. Что за черт? Неужели, Алиса попыталась вмешаться? А если…

- Да, - телохранитель шагнул чуть в сторону от двери, взявшись за ручку. - Это мой младший брат. Будьте уверены, он справится со своей работой. Не будет задавать лишних вопросов и на провокации Максима не поддастся. Он у меня парень толковый, начальства не подведет.

Макс, повинуясь странному предчувствию, подался вперед, пытаясь разглядеть, кого к нему приставят в роли личного надсмотрщика. Дверь отворилась, на мгновение из темного коридора в комнату ворвался легкий сквозняк, и на пороге показался он.

Стройная фигура, худощавое телосложение и ощутимо прущая из него бравада встрепанного оголтело смелого воробья. Все те же черные волосы, пара милых родинок на щеке, бледная молочная кожа. Большие серые глаза в обрамлении темных ресниц, легкая доброжелательная улыбка на тонких губах. Его родной мальчик.

Сердце чуть не остановилось от резкого притока крови.

Антон взглянул на него - в глубине серых глаз промелькнуло все, отчаяние, боль, гнев, восторг, страх и облегчение. И Макс понял, что тот мгновенно, будто сделал бы это и среди тысячи незнакомых лиц, его узнал.