Заветы Ильича. «Сим победиши» - Логинов Владлен Терентьевич - Страница 66

И в этой связи «мы имеем перед собой вполне определенное явление как относительно Украины, так и других советских республик. Имеется тенденция к ликвидации той государственности рабочих и крестьян, которая добыта силою рабочих и крестьян этой страны».

В такой обстановке, заключил Скрыпник, партии необходимо твердо заявить: «Единая неделимая Россия — лозунг не наш. Мы ничего общего не можем иметь с этим лозунгом… Новая свободная рабоче-крестьянская Россия, иное объединение трудящихся — является нашим путем»1.

Владимир Антонов-Овсеенко упрекнул Ленина в избыточном оптимизме относительно перспектив взаимоотношений Советской власти с Европой. Эти иллюзии, сказал он, должны быть решительно отброшены. Мы «будем находиться в положении осажденной крепости, ни в коем случае не возлагая сколько-нибудь серьезных надежд на существенную помощь заграничного капитала».

А посему «нам необходимо положиться на наши внутренние силы. Надо сказать рабочим и крестьянам, что мы вынуждены подтянуть животы, напрячь мускулы, чтобы выйти из тяжелого положения, опираясь на собственные силы и ресурсы, не ожидая от смычки с капитализмом каких-нибудь реальных результатов»556 557.

Владимир Ильич вернулся в зал заседаний, видимо, уже после этого выступления. Во всяком случае его запись прений 27 марта начинается со следующего выступления — Давида Рязанова.

Как опытный оратор Рязанов начал с шутки: некоторые товарищи опасаются выступать с критикой ЦК, ибо «наш ЦК совершенно особое учреждение. Говорят, что английский парламент все может; он не может только превратить мужчину в женщину. Наш ЦК куда сильнее: он уже не одного очень революционного мужчину превратил в бабу…» Поскольку фамилии не назывались, зал ответил смехом.

Этот иронический тон Рязанов сохранил и тогда, когда перешел к критике доклада Владимира Ильича. «Тов. Ленин, — сказал он, — пришел к одному заключению: коммунистическая партия для всего того нового положения, в котором приходится работать, абсолютно не годится». Этого Владимир Ильич, естественно, не говорил. Но Рязанову важна была не точность передачи ленинской мысли, а прокламирование идеи, которую он высказывал постоянно: все проблемы партии и ее аппарата порождены недостаточным развитием внутрипартийной демократии.

«Пока партия и ее члены, — говорил Рязанов, — не будут принимать участия в коллективном обсуждении всех мер, которые проводятся от ее имени, пока эти мероприятия будут падать, как снег, на голову членов партии, до тех пор у нас будет создаваться то, что т. Ленин назвал паническим настроением >. И еще: «В последнее время, вместе с новой модой клясть и ругать так называемую эпоху военного коммунизма, у нас стали чересчур и весьма неосторожно играть словом “деклассированный” рабочий… Если этот пролетариат все еще состоит в значительной части из шкурников, мелкобуржуазных или отставших элементов, то является вопрос, на что мы будем опираться?»

Выход один (совсем как в тезисах Зиновьева): «Мы должны употребить все усилия, чтобы эти рабочие, которые у нас еще имеются, которые остались еще у нас на крупных предприятиях, вошли в Коммунистическую партию. (Аплодисменты.)… Если не будет этого основного пролетарского ядра, если оно действительно превратится в нечто окончательно растворившееся в этой огромной крестьянской массе, то нашей диктатуре пролетариата — естественная крышка»1.

В конце выступления Рязанов заявил, что Ленин не прав в своем подходе к Генуэзской конференции. Надо идти туда не только как купцам, но и как коммунистам. То есть использовать трибуну конференции для сплочения всемирного пролетариата. По этому поводу Ленин записал лишь ироническую реплику: «Дипломаты не сконцентрировались на мобилизации пролетарских сил…1

А вот по выступлению Преображенского ленинские записи были куда обширнее. С началом НЭПа, сказал Евгений Александрович, в Советской России сложился весьма своеобразный хозяйственный строй, в котором — при том, что мы имеем диктатуру пролетариата, — очень сложно сочетаются «некоторые социалистические отношения и — в гораздо большей степени — товарно-капиталистические…»

Ленин назвал этот хозяйственный строй «государственным капитализмом». Но данный термин, заявил Преображенский, «только вводит в заблуждение». Ибо государственный капитализм тесно связан с сугубо капиталистической системой. Этот вопрос тем более важен, что партийные работники на местах и особенно молодежь, которая не имеет «той марксистской теоретической выучки, которую мы проходили».

Отчасти, полагал Преображенский, в этом повинен сам Ленин, который сделал «большую ошибку, когда он занимался из года в год совнаркомовской вермишелью и не мог… давать вовремя ответы, будучи всецело поглощен этой вермишелью и теряя на ней здоровье».

По мнению Преображенского, даже признавая «величайший упадок теоретического образования и теоретической разработки вопросов», необходимо вынести их на партийную дискуссию. ЦК совершил, как полагал Евгений Александрович, ошибку, не поставив на съезде вопрос о путях хозяйственного строительства. Тогда бы «каждый уезжающий с этого съезда знал, что он должен делать».

Что же касается компетентности партийного руководства работой, то даже в «верхах» не хватает профессионалов. А посему, помимо Политбюро и Оргбюро, ЦК должен создать Экономбюро, на которое и возложить соответствующие функции.

Как руководитель Главпрофобра, Преображенский посетовал на то, что ЦК пошел на чрезмерные политические уступки фрондирующей вузовской профессуре. Одно дело, полагал он, обеспечить ученым «лучшее материальное обеспечение», а другое — отдать им в руки «самые лучшие высшие учебные заведения»2.

Судя по заметкам Владимира Ильича, вера Преображенского в возможность решить сложнейший теоретический вопрос («госкапитализм») в ходе партийной дискуссии, его надежды на спасительную силу организационных перестроек в руководстве — все это было совсем не то, о чем размышлял Ленин. И в своих записях он помечает: «MumoW

Запись следующего выступления — замнаркома земледелия В.В. Осинского (Оболенского) у Владимира Ильича еще более пространна. Осинский подхватил вопрос о необходимости реорганизации высших органов управления страной. По его мнению, Ленин не прав, определяя «основное звено в цепи» как подбор кадров и учет опыта конкретной работы. Он напрасно пеняет на комчванство и некультурность. На самом деле, главная проблема в ликвидации устаревшего механизма управления, при котором решения всех инстанций упираются в Политбюро.

Даже сам Совнарком, полагал Осинский, стал «безответственным пасынком», ибо «если имеется директива Политбюро решить вопрос так, то стоп машина: комиссары смолкают». Да и сам Совнарком уязвим, ибо 16 наркомов — а чаще их замы — занимаются законодательством, исходя из сугубо ведомственных интересов. Выход в том, чтобы сосредоточить все законодательные функции исключительно во ВЦИКе, вместо СНК создать — как орган исполнительной власти — «кабинет» комиссаров, состав которого будет подбирать лично его председатель, ответственный только перед ВЦИКом.

Главная же ошибка Ленина, по мнению Осинского, состояла в преувеличении им роли дисциплины: «Было наступление — т. Ленин говорил: раз наступление — значит, дисциплина… Теперь мы отступаем, поэтому опять дисциплина…» Именно эта «милитарная» дисциплина «дает возможность нашим центрам поступать слишком самовольно и не дает возможности самодеятельности членам партии», не позволяет «духовно мобилизовать» партию. Между тем, необходимо «от чиновничьих методов перейти на путь общественной деятельности…» Необходим «общественный подъем», мобилизация «массы изнутри»2.

На следующий день, утром 28 марта, прения продолжил зампред ВСНХ Владимир Павлович Милютин. Несогласие по отдельным вопросам — это одно дело, но «я думаю, — сказал он, — никого нет в этой зале, кто бы не согласился с теми уроками и выводами, которые сделал вчера т. Ленин».