Мастер меча - Чейни Дэвид - Страница 8

И Кийомори упал на постель.

– Вон! Все вон! – приказал врачам Хейроку. – Вы слышали слова господина?

– Мы не можем покинуть его: он находится на нашем попечении. Вы не властны приказывать нам, – заявил один из лекарей, специалист по мокуза.

– Охрана! – закричал Хейроку.

– Не надо, мы уходим, уходим, – торопливо проговорил второй врач. Он ухватил протестующего собрата и вытащил его из покоев.

Охранник в красном, стоявший на посту в соседнем зале, раздвинув стенку-сёдзи, вошел в комнату: он услышал крик Хейроку.

– Проследи, чтобы эти люди ушли, – велел дворецкий. – А потом вернись с кем-нибудь из посыльных: Кийомори призывает императора-отшельника.

Через час раздраженный и злой Го-Ширакава сидел на коленях возле постели Кийомори. Широкий нос императора-отшельника морщился: в комнате отвратительно пахло чем-то кислым. Император-отшельник аккуратно уложил края своих парчовых багряных одежд так, чтобы на них не попали брызги воды, обливавшей тело Первого министра.

Го-Ширакава давно ненавидел Кийомори. Императору-отшельнику был нужен ум коварного вельможи, но его возмущало засилье Тайра. Между двумя правителями часто происходили стычки, но Кийомори обычно побеждал.

Уже не одну неделю Го-Ширакава находился фактически под домашним арестом: под предлогом защиты императора самураи Кийомори окружили его дворец. Проклятые мальчишки в красном торчали в каждом углу дворцовых садов. Го-Ширакава не мог сделать ни шагу без сопровождения молчаливого молодого стражника.

Поэтому ничего удивительного не было в том, что император-отшельник не чувствовал печали у постели умирающего Кийомори. Его ум вместо горестных мыслей, был занят тем, как удалить от двора семью Первого министра и избавиться от их влияния. Го-Ширакава слушал «распоряжения» больного, прищурив глаза, с легкой усмешкой.

– Проследите, чтобы Мунемори получил ту же поддержку, которую вы оказывали мне. Я дал ему указания начать наступление против Минамото. Проследите, чтобы мой сын полностью командовал войсками империи.

– Я прослежу, чтобы все шло благополучно, – ответил император, раздражаясь. «Как он смеет говорить со мной в таком тоне? – подумал Го-Ширакава. – Впрочем, пусть болтает что хочет: завтра он будет уже на пути во дворец Эммы-О, владыки загробного мира. Амида Ниорай Буцу!»

– Помогите Мунемори держать в руках монахов. У нас из-за них столько же трудностей, сколько из-за Минамото.

Кийомори изогнулся от приступа боли, и вода брызнула на одежду Го-Ширакавы. Император с отвращением отшатнулся. Это невыносимо, сказал он себе.

– Я также хочу, чтобы вы удалили из Совета Йоши, соглядатая Минамото. Я кое-что подготовил, чтобы отплатить ему за беды, которые он причинил мне.

Маленькие круглые глаза Го-Ширакавы стали еще меньше. Все в столице знали о том, что совершил Йоши. Император-отшельник слышал его страстную речь, когда Йоши был впервые представлен Совету. Молодой самурай объявил себя противником Тайра, но в то же время поклялся в верности трону. И в изворотливом уме Го-Ширакавы возник замысел: вместо того чтобы покарать воина, он использует его к своей выгоде.

– Это все. Вы исполните мои пожелания?

«Точно так же, как ты исполнял мои», – насмешливо подумал Го-Ширакава. Он слегка улыбнулся и сказал:

– Разумеется.

После того как императора-отшельника усадили в паланкин, в комнату Кийомори вошла Нии-Доно в сопровождении трех сыновей – Мунемори, Томомори и Шигехира.

Сыновья переминались с ноги на ногу. Они чувствовали себя неуютно: их отец отличался тяжелым характером и дал каждому из них достаточно оснований нервничать в его присутствии. Своего самого старшего сына Шигемори Первый министр любил безгранично, но первенец умер, сделав бездарного Мунемори наследником высокого положения умирающего.

Братья заняли места вокруг постели. Нии-Доно опустилась на колени за легкой ширмой. Она уже выработала план действий и сообщила о нем сыновьям. Скоро придет конец наглецу Йоши, а потом настанет черед мятежникам Минамото Йоритомо.

Кийомори заговорил хриплым шепотом, каждое слово давалось ему с большим трудом:

– Наша семья всегда поддерживала правящую династию. Еще до вашего рождения моя жизнь была посвящена службе императору и двору. Я был хорошо вознагражден за свою верность: наш род теперь обладает большим богатством и высоким положением и будет продолжать пользоваться плодами своих трудов. За все это я прошу лишь об одной небольшой услуге. Я не сомневаюсь, что вы приготовили мне роскошные похороны. Они меня не интересуют. Я лично предпочел бы, чтобы мое тело было сожжено без пышных церемоний, но… – тут Кийомори обвел сыновей мрачным взглядом. – Я хочу, чтобы перед моей могилой были подняты на пиках головы Йоши и князя Йоритомо. Вот все, о чем я вас прошу.

Нии-Доно не могла сдержаться. Выбежав из-за ширмы, она мгновенно оказалась у изголовья супруга.

– Это будет сделано! Я уже составила план. Еще до конца недели твои самураи добудут голову Йоши.

– Тогда я доволен, – сказал Кийомори, и веки его сомкнулись.

Родные Первого министра на миг замерли. Через некоторое время под плач своей главной жены и сыновей, вытиравших слезы рукавами, Кийомори невнятно произнес:

– Пошлите за священниками.

Глава 7

Следующие несколько часов были заполнены отчаянными попытками священников изгнать злую силу, овладевшую Кийомори. Они полагали, что эта сила вошла в него, когда он подставил свое тело вредоносным весенним сквознякам.

Дзитин, настоятель храма Энряку-дзи, прибывший с горы Хией, объявил ошибочными действия лекарей. Он зажег благовония во всех углах комнаты, наполнив ее клубами ароматного дыма.

– Врачи лечили князя Кийомори от избытка «инь», но только ухудшили его состояние, ибо больной страдает от слишком сильного потока «янь». Чтобы привести в равновесие «чи» князя, мы должны применить иглоукалывание.

Однако болезненные ожоги на каждом из двенадцати каналов «чи» еще не зажили, и, когда настоятель попытался вонзить иглы, Кийомори забился в судорогах.

Священник изменил решение:

– Причина болезни – злой дух, и очень сильный. Возможно, это дух монаха Сайко, которого убил Кийомори. Нам придется бороться с этим духом при помощи йоримаши.

Эта новость дошла до Кийомори сквозь окутывавшее его покрывало боли, он взвыл, словно грешник в аду, Спина больного изогнулась как древко лука, зубы застучали, губы побелели от напряжения.

– Амида Будда Ниорай! – закричал умирающий, умоляя о пощаде.

Кийомори знал: из-за того, что он когда-то приказал пытать и обезглавить монаха Сайко, он не может ждать милости от Эммы-О и его приближенных.

Однако настоятель велел подготовиться к обряду. Монахи принесли рис и соль, рассыпав их во всех углах дома. Послали за йоримаши – женщиной-медиумом, которая должна была принять злого духа в свое тело, когда заклинания и молитвы настоятеля изгонят его из больного.

Затем настоятель воззвал к грозному синтоистскому богу Фудо, обещавшему своим последователям продлить жизни каждого из них.

– Продли дни нашего горячо любимого властелина на обещанный тобой срок. Он всегда искренне почитал тебя! Окажи, о Фудо, божественную милость своему поклоннику!

В покоях умирающего курились благовония. Теперь настоятель мог читать сутры. Ждали йоримаши.

Она пришла слишком поздно.

Дух Кийомори скользнул в преддверие загробного мира. Теперь его судьба была в руках десяти небесных судей.

Эта новость молнией разлетелась по Рокухаре. Слуги рыдали и царапали себе грудь. Куда им теперь идти? Самураи застыли с окаменевшими лицами. Того из них, кто будет изгнан из поместья, жизнь будет жестоко бросать во все стороны, как бурные воды реки Камо подбрасывают цветочные лепестки. Только подростки из особой охраны горевали искренне, не думая о себе: они были фанатически преданы великому Кийомори. Непрошеные слезы выступали на глазах у воинов в красном, и во взорах бойцов горело одно желание – отплатить тому, кто был причиной болезни их господина.