Мастер меча - Чейни Дэвид - Страница 11

По правилам шествие должны были завершать слуги и свита из Рокухары с пирогами для бедных, но на этот раз в похоронах участвовала еще одна группа: шествие замыкала особая охрана.

Молодые стражники шли молча, с каменными лицами, глядя прямо перед собой. На свои красные одежды они надели белые верхние, из уважения к умершему владыке.

Этот кортеж длиной в три четверти километра медленно, останавливаясь через каждые несколько секунд, подвигался вперед под бой барабанов и завывающее причитание флейт. Мелкий дождь поливал участников и заглушал музыку.

Вол Хироми недовольно засопел, отступая назад, когда имперские солдаты заставили карету подвинуться, чтобы освободить место для похоронного шествия. Кареты стояли стеной, почти вплотную, и солдаты оттаскивали задние экипажи, чтобы освободить место передним.

Возникла суматоха: в одном месте волы, которые от страха плохо видели, куда ступают, поскользнулись, перевернув карету и запутавшись в своих постромках. Солдаты под вопли возницы и крики седоков убили животных, обрубили упряжь. Но, увы, мертвые быки теперь не слушались приказов, и солдатам пришлось решать проблему, которую они сами создали. Они вышли из положения так: арестовали возницу, бросив убитых волов посреди улицы.

К полудню голова вымокшей процессии достигла главного проспекта столицы и повернула к воротам Расемон. Кремация должна была произойти в болотистых полях к югу от города, где Кийомори завещал похоронить его кости.

Мимо места, где находился Йоши, прошли слуги, несшие угощение для нищих. После этого кареты задних рядов стали отъезжать. Снова возник беспорядок: кареты смяли ряды паланкинов, носильщики попадали в грязь, вываливая седоков на мокрую землю.

Друзья уже приказали вознице разворачиваться назад, когда Йоши увидел, что от похоронной процессии отделился десяток людей, закутанных в белые плащи, под которыми мелькали красные полосы. Вид фигур указывал, что под одеждой их находятся боевые доспехи. Эти одетые в белое стражники не смотрели в сторону Йоши, но он узнал среди них того, кто прошлой ночью заставил его повернуть прочь от ворот храма. Мастер боя не хотел обнажать оружие. Собственная гибель его не беспокоила: он готов был принять смерть. Но жизнь Хироми – другое дело: ученый не должен расплачиваться за чужие ошибки. С ужасающей силой Йоши почувствовал приближение беды. Хироми не был ни в чем виноват, а невиновные, кажется, постоянно платили за его грехи.

– Хироми, выходи из кареты! – быстро проговорил он. – Бери возницу, иди на Шестую улицу и жди меня там.

– Я хочу остаться с тобой.

– Это невозможно! Красные стражники Кийомори окружают нас. Им нужен я. Если ты останешься, они тебя не помилуют. Уходи!

– Нет! Тебе будет нужна моя помощь.

– Пожалуйста, не надо, Хироми. Ты мой единственный друг в Киото, я не хочу потерять тебя. Ты не сможешь мне помочь. Ты будешь только помехой и заплатишь за это жизнью. Ты им не нужен. Уходи, и сейчас же!

– Нет! Я отвечаю за тебя. Я помогу тебе!

– Ты вооружен?

– Нет.

– Так не будь дураком.

Сказав это, Йоши открыл дверь кареты и бесцеремонно вытолкнул Хироми наружу.

Маленький советник качнулся и упал в грязь. Его плащ запутался в постромках. Хироми пришел в ярость. На его лице отразилась смесь гнева, удивления и боли. Обычно задумчивое и добродушное, лицо ученого выказало замешательство, он что-то кричал, быстро и бессвязно.

– Бери возницу и уходи! – приказал Йоши. Возница, поняв смысл его слов, спрыгнул с козел и исчез в толчее толпы.

Йоши увидел, что предводитель охранников подходит к нему. Его подручные скрылись среди экипажей: их нигде не было видно.

Хироми стоял возле кареты, пытаясь очистить мокрую грязь со своей одежды. Дождь стекал по его лицу, смешиваясь со слезами гнева и обиды.

– Тадамори-но-Йоши! – объявил молодой стражник, сбрасывая белый наряд. – Я Огури-но-Рокубей, мне семнадцать лет. Мой отец сражался рядом с князем Тайра Кийомори, подавляя мятеж Хоген, и завоевал славу для себя и нашей семьи. Я безгранично верен моему господину, живому или мертвому. И потому я официально вызываю вас на поединок, чтобы выполнить мою клятву и принести вашу голову на могилу моего господина.

Хироми, расставив ноги, наклонился вперед, обеими руками выжимая подол плаща, Шапочка, сбившаяся на сторону при падении, делала его смешным. Выпуклые глаза выкатились еще больше, большие зубы высовывались из открытого рта, лицо блестело от слез и ливня. Он был безоружен.

Маленький ученый медленно выпрямился, выпустил из рук подол, потом поправил шапочку-эбоши и придал лицу достойное выражение.

– Молодой человек, вы оскорбляете двух членов Имперского совета. Вы ведете себя дерзко, и я официально подам на вас жалобу вашему начальству.

Хироми говорил обычным нравоучительным тоном, Даже вытянувшись во весь рост, он доставал молодому наглецу лишь до плеча, но чувствовал себя в безопасности – учитель, делающий внушение непослушному ученику.

– Прочь с дороги, – прорычал Рокубей. Хироми невольно отшатнулся, но потом весь напрягся и, сжавшись в комок, пошел к Рокубею.

– Хироми! Нет! – закричал Йоши, выбираясь из кареты.

Рокубей, видя волнение Йоши, вынул меч, шагнул вперед и нанес Хироми быстрый удар в середину тела. Мгновенно из разреза в одежде хлынула кровь, показались внутренности.

Глаза Хироми вытаращились, руки ухватились за живот в напрасном усилии. Он упал на колени, с ужасом разглядывая ручьи крови, стекавшие по его рукам, смешивавшиеся с дождем и грязью.

– Я обязательно сообщу о вашей дерзости, – произнес маленький ученый, падая вниз лицом, и умер.

Йоши с невыносимой остротой почувствовал: суть жизни – ее временность. Мы и в самом деле бабочки-однодневки, подумал он. Лишь мгновение мы, кружась, летим по жизни, а потом уносимся из нее – и крестьяне, и владыки. Мы значим не больше, чем цикада, поющая в ночном лесу, и не прочнее инея, который тает от улыбки Аматерасу.

Он еще раз поплатился за то, что живет с мечом в руке. Много лет назад Йоши выбрал этот путь, и ему теперь не изменить последствий. Его мечи даже в ножнах притягивали беду, как магнит железные опилки. Но мастер боя знал свой долг. Пути к отступлению не было. Йоши очистил свое сознание от посторонних мыслей, вынул из ножен длинный меч и двинулся навстречу Рокубею. Охранник скользнул назад. Держа орудие убийства обеими руками, он занял оборонительную позицию. Одновременно с движением убийца выкрикнул слова команды.

Девять подростков в красном выступили из-за карет. Их мечи были обнажены. Охранники рассыпались полукругом и окружили Йоши.

Глава 9

Последние участники похоронного шествия ушли дальше по Пятой улице под охраной имперской полиции. Повозки, кареты и паланкины зевак еще продолжали стоять плотными рядами, а люди в них не отрываясь смотрели на драму, которая разыгрывалась перед ними. Сотни зрителей замерли на месте. Какая-то женщина закричала, ее тут же заставили умолкнуть. Йоши узнал в первом ряду императорский паланкин по украшавшей его крышу голове феникса. Только микадо и его ближайшему окружению разрешалось иметь такой роскошный выезд. Тридцать два носильщика стояли на своих местах. Они не помогут Йоши. Он сделал обдуманный выпад и бросился на Рокубея. Тот отступил.

Йоши почувствовал движение справа и повернулся, инстинктивно парируя удар. Потом ринулся вперед, пытаясь достать нападавшего, тот быстро скользнул в сторону. Йоши стал поворачиваться вокруг своей оси, изучая каждого из врагов, пока они замыкали кольцо. Все стражники были молоды, некоторые не старше пятнадцати лет. Это не слишком ободряло Йоши: он знал – это стоят лучшие бойцы охраны, специально отобранные за умение владеть мечом. И действительно, он не нашел в красной стене противника ни одного слабого места: подростки держали оружие как опытные воины.

Охранники были дисциплинированны и хорошо натренированы. Мокрая земля давала им преимущество, потому что заставляла Йоши двигаться осторожнее. В будто бы случайной последовательности то один, то другой стражники выступали из круга, наносили удар и тут же отскакивали назад. Враги были вынуждены действовать поодиночке, чтобы не мешать движениям друг друга, Йоши широко расставил ноги. Император, дождь, похороны и маленькое тело Хироми были выброшены из сознания, а с ними и желание не обнажать меч в смертельной схватке.