Лестница в небо - Федорочев Алексей - Страница 69

— Шаман с минуты на минуту будет с группой поддержки, а так все здесь. Мы ж вообще не готовы к такому повороту были, ладно еще Иван частника поймал, который сел на хвост микроавтобусу, и то потеряли в конце, хорошо еще дорога в тупик упиралась. Носились как угорелые в поисках этого рыдваиа почти час, пока тебя здесь обрабатывали.

— Все слышали? На встречу Шамана — шагом марш!

Земеля кивком подтверждает приказ, и Лелик с Боликом шуруют на улицу. А мы продолжаем допрос.

— По порядку, четко и внятно: чего ты хотел добиться? — снова обращаюсь к гвардейцу.

— Боялся, что они наставят тебе новых закладок. Сам говорил — боль и страх их снимают. Ты бы не сильно пострадал, я этим приказал бить аккуратно.

— Гриша! Да твою ж с перехлестом! Какие закладки на первой встрече?!

— Нельзя недооценивать Потемкиных.

— Мля! Гришка! С такими союзниками, как ты, и врагов не надо!

— Ты что-то понимаешь в этом бреде? — осторожно спрашивает Иван у Олега за моей спиной.

— К сожалению, понимаю, — отвечает он. Бросаю взгляд на пилота — тот согласно прикрывает глаза. Похоже, действительно догадывается, о чем речь.

— У тебя еще есть вопросы? — спрашивает он.

— Один-единственный: что мне с этим дерьмом теперь делать?

— Тогда подумай, а я пока проясню картину. — И пилот начинает выспрашивать у Григория подробности похищения.

— Я все, — минут через десять заканчивает он. Действие препарата постепенно сходит на нет, но еще один вопрос задать я успеваю:

— На чьей ты стороне?

— На своей.

Усыпляю Гришку и с протяжным стоном распрямляюсь. Меня слегка ведет, но Ваня вовремя подхватывает и прислоняет к стене. Со вздохом отдаю куртку подмерзающему Земеле.

— Что делать будем? — ждет распоряжений Иван.

— Те двое из подвала живы?

— Уходил — дышали, — отвечает пилот.

— Тогда вытаскивайте их сюда.

Олег, улучив момент, когда Иван отвернулся, задает беззвучный вопрос характерным жестом, чиркнув ладонью по шее. Отрицательно мотаю головой. На приподнятую бровь отвечаю словами:

— Забудут! Пятнадцать минут — это в щадящем режиме, когда надо незаметно, а если не церемониться, то и сутки из памяти стереть можно.

Понятливо кивнув, Земеля берет в оборот Метелицу, и вместе они скрываются в подвале. Я же остаюсь с Григорием один на один.

И что же мне теперь делать с тобой, гвардеец? Прости, но тут уж без вариантов…

Лежу и млею. Из магнитофона льется что-то лирическое без слов, а тонкие пальчики размазывают по моему измученному телу крем с бодягой, попутно стреляя почти незаметными импульсами жизни. Вам когда-нибудь делали целительный массаж сразу три восточные красавицы? Мрр… Мне, до сегодняшнего дня, тоже нет. Так что завидуйте молча.

Раздетый до исподнего, прикрытый до нояса лишь тонкой простыней, я валялся на обеденном столе в гостиной — единственной более-менее нормально обставленной комнате, ощущая себя неким экзотическим блюдом. Всему виной дефицит мебели в нашем доме, разбогатею — обязательно займусь этим вопросом. Черт! Я ведь уже богат!

Десять миллионов, подаренные Задунайскими, — это очень большие деньги, даже после выплат премиальных и «гробовых». А учитывая, что за второй бой мы получили немногим меньше, то в настоящий момент я мог считаться весьма состоятельным женихом. Но, увы!.. только среди купчих или мелких родовитых вроде той же Людочки Марцевой. Для женитьбы на какой-нибудь клановой желательно было иметь капитал раз в сто больше. Или перспективную должность, что могло бы с успехом заменить недостающие средства. Впрочем, какие мои годы? До необходимости искать спутницу жизни еще как минимум лет десять, мужчинам терять свободу здесь принято в промежутке двадцать семь — тридцать лет; не возбраняется и позже, но в основном народ дисциплинированно окольцовывается к четвертому десятку. Ха, надо будет пилотам покомпостировать мозги на эту тему! По себе помню, как бесят эти нравоучительные разговоры.

Чьи-то шаловливые ручки залезли под простынку, коснувшись отбитых бедер. Один из Гришкиных подручных весьма продуктивно отрабатывал на мне лоу-кик, так что ляжки тоже были покрыты синяками, до сих пор болели и, казалось, не должны были передавать остальному организму таких недвусмысленных сигналов, но лежать на животе стало резко неудобно. К сожалению, судя по лукавому хихиканью, попытки придать телу более удобную позу были истолкованы абсолютно верно. Языковой барьер по-прежнему стоял между нами непреодолимой стеной, но некоторые вещи понятны и без слов.

Лечебно-эротический массаж, наверное, так бы и привел к греху (как я понимаю, девушки были не против), но дуновение сквозняка из распахнувшейся двери и резкая короткая команда Шамана на китайском спугнули прелестниц.

— Леха, тебя стучать не учили?

— Ну, знаешь, извини, мог бы тогда в своей комнате устроиться! Между прочим, шеф, на этом столе принято есть, а не заниматься непотребствами!

— Какие непотребства?! Помощь раненому — это святое богоугодное дело! Шаман! Это был единственный светлый момент во всем этом паршивом дне!

— Сейчас я сделаю его еще паршивее!

— Куда уж больше-то?!

— Тук-тук! Со мной гости! — послышался от входа бас Земели.

— Егор Николаевич! Простите! Но вам требуется это услышать! — взволнованный голос внезапно объявившегося Руслана Францева дал понять, что на совесть родичей давить бесполезно.

— Вставай, жертва благих намерений! Не хочу в следующий раз за обедом думать, где лежали твои причиндалы! — В меня полетели снятые со стула джинсы. — Рус, вон магнитофон, заряжай!

Пока я сползал со стола и одевался, Руслан заменил кассету, и вместо тихой релаксирующей музыки в комнате послышался чужой голос:

«…крепче спишь!..»

— Один момент! Простите, перелет, сейчас отмотаю! — извинился бывший полицейский, включая перемотку. — Вот, где-то тут, слушайте!

«…быстро на этот раз!»

«Не наше дело! Хозяину виднее!»

Стук металла по посуде.

«Виднее-то виднее! Только мне как-то не по себе от этой спешки! Не знаешь, чего вдруг задергались?»

«Ну ты спросил! Думаешь, передо мной кто-то отчитывается?»

«Мало ли, ты ж с хозяином давно работаешь, может, в курсе?»

«В нашем деле меньше знаешь — крепче спишь! Тебе за такие деньги не все ли равно?»

«Честно? Боязно как-то. До этого только в провинции работали, а тут — столица! Да еще приказ этот неожиданный, рассчитывали ведь еще дней десять поводить…»

Шум воды.

«Мне это тоже не нравится, но такое уже пару раз бывало, так что не дрейфь! Щенка проверили, он сам по себе никто, мелочь, а мы и покрупнее дичь ловили!»

Дальше опять пошли посторонние шумы, скрипы, но Руслан не торопился нажать на «стоп».

«А тебе не интересно, зачем они хозяину?» — послышалось вскоре.

«Мля, Юра, задолбал своими вопросами!»

«Да, ладно, че ты взвился-то? Я ж не дурак, только у тебя спрашиваю».

«Лучше вообще язык в задницу засунь! Любопытные у хозяина долго не задерживаются! Сам сгинешь и меня за собой утянешь! Наше дело маленькое: упаковать, привезти на точку, и все! Дальше — не наша забота!»

«Да ладно! Ты уже пять лет этим занимаешься, неужто ни разу не задумывался, за что такие деньжищи платят?»

«Потому и платят, что не задумываюсь и не спрашиваю!»

Руслан нажал на клавишу, останавливая воспроизведение.

— Это еще не все. Сейчас вторую кассету поставлю.

На другой кассете был записан разговор обладателя первого голоса, но уже с новым персонажем:

«Юрок где?»

«Спит».

«Это его последний рейс с нами; поможешь?»

«Че так? Не жалко брата?»

«Да какой он мне брат! Дальней тетки сын, напросился за длинным рублем, а сам все выспрашивает, вынюхивает, никак успокоиться не может. Думал, с родней проще будет, но с таким напарничком как бы самому не стать на голову короче».

«Хозяин ругаться будет».

«Если этот продолжит в том же духе, хозяин вообще всех нас зачистит, так что лучше уж самим. Он не только ко мне, он вчера уже к Макару подъехать пытался, а Макар стопудово начальству настучит».