Американская трагедия. (Часть 2) - Драйзер Теодор - Страница 55

– Понимал, сэр.

– Тогда почему же вы это делали?

– Я не мог устоять перед ней.

– Вы говорите о мисс X?

– Да, сэр.

– Стало быть, вы бегали за ней до тех пор, пока не заставили ее полюбить вас?

– Нет, сэр, это было совсем не так.

– А как же?

– Просто я встречался с нею то тут, то там и стал по ней с ума сходить.

– Понятно. Но все же вы не пошли к мисс Олден и не сказали, что больше не можете относиться к ней по-старому?

– Нет, сэр. Тогда не сказал.

– Почему же?

– Я думал, что она огорчится, – я не хотел, чтобы ей было больно.

– Так, понятно. Стало быть, у вас не хватало эмоционального и умственного мужества для того, чтобы сказать ей правду?

– Я не разбираюсь в эмоциональном и умственном мужестве, – отвечал Клайд, несколько задетый и уязвленный таким определением, – просто я очень ее жалел. Она часто плакала, и я не решался сказать ей правду.

– Понятно. Что ж, пусть будет так. Но я хочу спросить вот о чем. Ваши отношения с мисс Олден оставались столь же близкими и после того, как вы поняли, что больше не любите ее?

– Н-нет, сэр… во всяком случае, недолго, – пристыженно пробормотал Клайд.

Он думал, что все в зале суда слышат его… и мать, и Сондра, и все люди по всей Америке узнают из газет, что он ответил! Когда несколько месяцев назад Джефсон впервые показал ему эти вопросы, Клайд спросил, зачем они нужны, и Джефсон ответил: «Для воспитательного воздействия. Чем неожиданнее и чем сильнее мы поразим присяжных кое-какими жизненными фактами, тем легче добьемся, чтобы они сколько-нибудь здраво поняли, в чем заключалась стоявшая перед вами задача. Но вы не очень беспокойтесь об этом. Когда настанет время, вы просто отвечайте на вопросы, а остальное предоставьте нам. Мы знаем, что делаем». И теперь Клайд продолжал:

– Видите ли, после встречи с мисс Х я больше не мог относиться к Роберте, как прежде, и поэтому старался поменьше видеться с нею. Но, во всяком случае, очень скоро после этого она… попала в беду… ну, и тогда…

– Понятно. А когда примерно это случилось?

– В конце января.

– Ну, и что же? Когда это случилось, вы не почувствовали, что при таких обстоятельствах ваш долг – жениться на ней?

– Но… нет, в тех условиях нет… то есть, я хочу сказать, если бы мне удалось ее выручить.

– А почему, собственно, нет? И что значит «в тех условиях»?

– Видите ли… все было, как я вам говорил. Я больше не любил ее, и ведь я не обещал ей жениться, – она это знала. Поэтому я думал, что будет более или менее правильно, если я помогу ей от этого избавиться, а потом скажу, что больше не люблю ее.

– А все-таки вы не сумели ей помочь?

– Нет, сэр. Но я старался.

– Вы обращались к аптекарю, который давал здесь показания?

– Да, сэр.

– И к кому-нибудь еще?

– Да, сэр, я обошел семь аптек, пока наконец достал хоть что-то.

– Но то, что вы достали, не помогло?

– Нет, сэр.

– Молодой торговец галантереей показал, что вы обращались к нему, – было это?

– Да, сэр.

– И он указал вам какого-нибудь врача?

– Д-да… но… я не хотел бы называть его.

– Ладно, можете не называть. Но вы послали мисс Олден к врачу?

– Да, сэр.

– Она пошла одна или вы ее сопровождали?

– Я проводил ее… то есть только до дверей.

– Почему только до дверей?

– Потому что… мы обсудили это и решили – и она и я, – что так, пожалуй, будет лучше. У меня тогда было мало денег. Я думал, что, может быть, доктор поможет ей за меньшую плату, если она придет одна, а не вдвоем со мной.

(«Черт побери, а ведь он крадет мои громы и молнии! – подумал тут Мейсон. – Он перехватил большую часть вопросов, которыми я рассчитывал запутать Грифитса». – И он встревоженно выпрямился. Бэрлей, Редмонд, Эрл Ньюком – все теперь ясно поняли замысел Джефсона.)

– Понятно. А может быть, дело было еще и в том, что вы боялись, как бы о ваших с нею отношениях не прослышали ваш дядя или мисс X?

– О да, я… то есть мы оба думали и говорили об этом. Она понимала, в каком я положении.

– Но о мисс Х речи не было?

– Нет, не было.

– Почему?

– Потому что… Я думал, что как раз тогда не следовало ей об этом говорить. Она бы слишком расстроилась. Я хотел подождать, пока у нее все уладится.

– А тогда сказать ей все и оставить ее, – вы это имеете в виду?

– Да… если бы я чувствовал, что не могу относиться к ней по-старому… Да, сэр.

– Но не тогда, когда она была в таком положении?

– Нет, сэр, тогда нет. Но, видите ли, в то время я еще надеялся, что помогу ей от этого избавиться.

– Понятно. И ее положение не повлияло на ваше отношение к ней? Не вызвало у вас желания отказаться от мисс Х и жениться на мисс Олден и таким образом все исправить?

– Нет, сэр… тогда нет… то есть не в тот раз.

– Что значит «не в тот раз»?

– То есть я стал думать об этом позже, как я вам говорил… но не тогда… Это было после… когда мы поехали к Адирондакским горам.

– А почему не тогда?

– Я уже сказал, почему. Я совсем потерял голову из-за мисс Х и больше ни о чем не мог думать.

– Вы даже тогда не могли изменить свое отношение к мисс Олден?

– Нет, сэр. Мне было очень жаль ее, но я не мог иначе.

– Понятно. Ну, пока оставим это. Потом я еще вернусь к этому вопросу. Сейчас я хотел бы, чтобы вы, если можете, постарались объяснить присяжным, что же именно так привлекло вас в мисс X, отчего она вам нравилась настолько больше мисс Олден? Что именно, какие особенности ее поведения, внешности, характера или положения в обществе до такой степени вас прельщали? Вы-то сами это понимаете?

И Белнеп и Джефсон на разные лады и по разным психологическим, юридическим и личным причинам не раз прежде задавали Клайду этот вопрос и получали самые разные ответы. Вначале он вообще не хотел говорить о Сондре, опасаясь, что любые его слова будут подхвачены и повторены на суде и в газетах с упоминанием ее имени. Потом, поскольку все газеты замалчивали ее настоящее имя, стало ясно, что ей не угрожает публичный скандал, и тогда он позволил себе говорить о ней несколько свободнее. Но здесь, на суде, он снова стал осторожен и замкнут.

– Ну, это трудно объяснить… По-моему, она красавица, гораздо красивее Роберты. Но не только в этом дело. Она совсем не такая, как все, кого я знал раньше… гораздо самостоятельнее… и все с таким вниманием относились ко всему, что она делала и говорила. Мне кажется, она знает гораздо больше, чем все мои прежние знакомые. И она ужасно хорошо одевается и очень богата, и принадлежит к лучшему обществу, и газеты часто пишут о ней и помещают ее портреты. Когда я ее не видел, я каждый день читал о ней в газетах, и мне казалось, что она все время со мной. И потом, она очень смелая, не такая простая и доверчивая, как мисс Олден… сперва я даже не мог поверить, что она стала мною интересоваться. А под конец я больше ни о ком и ни о чем не мог думать, и о Роберте тоже. Я просто не мог, – ведь мисс Х все время была передо мной.

– Да, на мой взгляд, вы поистине были влюблены, прямо загипнотизированы, – ввернул Джефсон в виде обобщения, уголком глаза наблюдая за присяжными. – Типичная картина помешательства от любви, – яснее, по-моему, некуда.

Но и публика и присяжные выслушали его замечание с неподвижными, каменными лицами.

И сразу после этого пришлось окунуться в быстрые, мутные воды предполагаемого злостного умысла, ибо все остальное было лишь вступлением.

– Итак, Клайд, что же случилось потом? Расскажите нам подробно все, что помните. Ничего не смягчайте, не старайтесь казаться ни лучше, ни хуже, чем вы были на самом деле. Она мертва – и вы тоже умрете, если эти двенадцать джентльменов под конец придут к такому решению. (От этих слов точно ледяной холод пронизал и Клайда и всех, кто находился в зале суда.) Но ради вашего же душевного спокойствия вам лучше говорить правду. (Тут Джефсон подумал о Мейсоне: пусть попробует отбить такой удар!)