Американская трагедия. (Часть 2) - Драйзер Теодор - Страница 32

– Так вы в самом деле очень любили мисс Финчли?

– Да, сэр.

– И вы не могли больше оставаться с Робертой после того, как встретились с мисс Финчли?

– Нет, нет! Я просто не мог!

– Понимаю, – заметил Джефсон, многозначительно покачивая головой и в то же время размышляя о том, что было бы бесполезно и даже опасно сообщать все это присяжным. Может быть, самое лучшее, как предложил Белнеп, основываясь на обычной в наше время судебной практике, говорить о невменяемости, о душевном потрясении, которое было вызвано создавшимся отчаянным положением (таким оно казалось Клайду). Оставив пока этот вопрос в стороне, Джефсон продолжал: – Когда вы были с ней в лодке в тот последний день, с вами, по вашим словам, что-то случилось и вы, в сущности, не знали, что делали в тот момент, когда ударили ее?

– Да, сэр, это правда.

И Клайд снова попытался объяснить, каково было тогда его состояние.

– Хорошо, хорошо, я вам верю, – ответил Джефсон, как будто принимая за чистую монету все, что говорил Клайд, хотя в действительности не мог себе представить подобного состояния. – Но вы, конечно, понимаете, – заявил он,

– что никакие присяжные, ввиду всех остальных обстоятельств, вам не поверят. Слишком много в этом деле такого, что требует объяснения, а при существующем положении мы не в силах все это как следует объяснить. Не знаю, как тут быть (теперь он обращался к Белнепу). Эти две шляпы, чемодан… разве что мы будем доказывать, психическое расстройство или что-нибудь в этом роде. Я не совсем уверен, что это получится. Вы не знаете, у вас в семье не было когда-нибудь случаев сумасшествия? – прибавил он, снова обращаясь к Клайду.

– Нет, сэр, ничего такого мне неизвестно.

– У какого-нибудь дяди, двоюродного брата или дедушки не бывало никаких припадков или странностей?

– Нет, сэр, никогда ни о чем таком не слышал.

– И вашим богатым родственникам в Ликурге, надо полагать, не очень-то понравится, если я возьму и попробую доказать что-нибудь в этом роде?

– Боюсь, что они будут недовольны, сэр, – ответил Клайд, думая о Гилберте.

– Так… дайте сообразить… – сказал Джефсон после паузы. – Все это очень сложно. Но я не вижу другого сколько-нибудь верного пути.

Тут он обратился к Белнепу с вопросом, не считает ли тот приемлемой теорию самоубийства, поскольку письма Роберты указывают на склонность к меланхолии, которая легко могла привести к решению покончить с собой. Нельзя ли сказать, что, когда Роберта осталась с Клайдом на озере и стала просить его жениться на ней, а он отказался, она бросилась в воду? А он был настолько поражен и потрясен, что не попытался ее спасти.

– А как же с его собственной версией о том, что ветер сорвал с него шляпу, а он старался поймать ее и перевернул лодку? – возразил Белнеп таким тоном, словно Клайда здесь не было.

– Да, конечно, это тоже верно… А нельзя ли сказать, что он чувствовал моральную ответственность за состояние, которое заставило ее покончить с собой, и поэтому не хотел сказать правду о самоубийстве?

Клайда передернуло, но ни тот, ни другой уже не обращали на него внимания. Они разговаривали так, точно его здесь не было или он не мог иметь своего мнения по этому вопросу. Это его удивило, но он не думал протестовать: таким беспомощным он себя чувствовал.

– Да, но, запись под вымышленными именами! Две шляпы, костюм, чемодан!

– отрывисто напоминал Белнеп тоном, по которому Клайд понял, насколько серьезным Белнеп считает его положение.

– Ну, эти вещи придется как-то объяснить, все равно, какую бы теорию мы ни выдвинули, – в раздумье ответил Джефсон. – Я считаю, что мы ни в коем случае не можем использовать подлинную историю его замысла, не ссылаясь на невменяемость. А если мы ею не воспользуемся, нам неминуемо придется иметь дело с этими уликами.

И он устало всплеснул руками, словно говоря: «Право, не знаю, как с этим быть!»

– Но учтите все обстоятельства, – настаивал Белнеп. – Он отказался жениться на ней, а по письмам видно, что он ей это обещал… да ведь это только повредит ему, еще больше восстановит против него публику. Нет, так не годится, – заключил он. – Надо придумать что-нибудь такое, что вызовет хоть какую-то симпатию к нему.

Они опять обернулись к Клайду, словно этого разговора и не было, и посмотрели на него взглядом, ясно говорящим: «Ну, и задал ты нам задачу!»

Потом Джефсон заметил:

– Ах да, еще этот костюм, который вы бросили в озеро, где-то возле дачи Крэнстонов… Объясните мне поточнее, в каком месте вы его бросили, далеко это от дома?

Он ждал, пока Клайд с усилием припоминал все подробности.

– Если бы я мог поехать туда, я, наверно, быстро нашел бы это место.

– Да, я знаю, но вам не дадут поехать туда без Мейсона, – возразил Джефсон. – А может быть, даже и с ним не пустят. Вы в тюрьме, и вас нельзя вывести отсюда без разрешения властей штата, понятно? Но нам необходимо добыть этот костюм. – И затем, повернувшись к Белнепу и понизив голос, он прибавил: – Нужно найти его, отдать в чистку и потом представить дело так, будто он был отослан в чистку самим Грифитсом, а не спрятан, понятно?

– Да, правильно, – небрежно одобрил Белнеп, а Клайд с любопытством слушал, немного удивленный откровенной программой плутовства и обмана, затеваемого в его интересах.

– Теперь насчет этого фотографического аппарата, который упал в воду, – надо попробовать найти и его тоже. Я думаю, Мейсон знает о нем или подозревает, что он там. Во всяком случае, нам очень важно найти его, пока его не нашел Мейсон. Как вам показалось, когда вы с ним ездили туда, у них там правильно отмечено место, где перевернулась лодка?

– Да, сэр.

– Ладно, посмотрим; нельзя ли разыскать аппарат, – продолжал Джефсон, обращаясь к Белнепу. – Надо постараться, чтобы он не всплыл на суде. Тогда они станут клясться, что он ударил ее штативом или чем-нибудь еще, и тут мы подставим ножку.

– Тоже верно, – ответил Белнеп.

– А теперь насчет чемодана, который сейчас у Мейсона. Я еще не видел его, но завтра посмотрю. Вы, что же, когда вышли из воды, сунули тот костюм в чемодан мокрым, как он был?

– Нет, сэр, я сперва выжал его, постарался высушить, как мог. А потом завернул в бумагу, в которой раньше был наш завтрак, в чемодан сначала наложил сухой хвои и поверх костюма тоже насыпал хвои.

– И когда вы его потом вынули, никаких пятен от сырости в чемодане не осталось, вы не заметили?

– Нет, сэр, кажется, не осталось.

– Но вы не уверены?

– Теперь, когда вы спросили, не вполне уверен.

– Ну, я это завтра сам увижу. Теперь насчет синяков у нее на лице. Вы никому не признавались, что ударили ее чем-нибудь?

– Нет, сэр.

– А рана у нее на голове – это действительно ее ударило бортом лодки, как вы говорили?

– Да, сэр.

– Но все остальные, по-вашему, могут быть следами удара фотографическим аппаратом?

– Да, сэр, думаю, что так.

– Ну, вот что, – Джефсон снова обратился к Белнепу: – Я полагаю, в свое время мы смело сможем сказать, что эти синяки и ссадины вовсе не его рук дело, а просто следы крюков и багров, которыми шарили по дну, когда старались ее найти, понимаете? Во всяком случае, можно попробовать эту версию. Ну, а если крюки и багры не виноваты, – прибавил он довольно хмуро и сухо, – тогда, конечно, тело неосторожно перевозили от озера к станции и потом по железной дороге.

– Да, я думаю, Мейсону не так-то просто будет доказать, что следы ушибов появились не от этого, – ответил Белнеп.

– А что касается штатива, нужно будет вырыть тело из могилы и самим сделать все измерения, и толщину борта лодки тоже надо измерить. В конце концов, хоть штатив и попал в руки Мейсона, нашему прокурору будет нелегко использовать эту улику в своих интересах.

При этих словах голубые холодные глаза Джефсона сузились и посветлели. Формой головы и всей своей поджарой фигурой он смахивал на хорька. И Клайду, который, слушая их разговор, почтительно за ними наблюдал, казалось, что именно этот младший из юристов может ему помочь. Он так проницателен и практичен, так прямолинеен, холоден и равнодушен и, однако, внушает доверие к себе, совсем как мощная машина, производящая энергию.