Охотники. Мегалиты Империи - Перумов Ник - Страница 8

Кто ж тебе мешал заменить теорию практикой, едва не вырвалось у мастера. Почему вы все сидели в своей Академии, аки у Спасителя за пазухой, и палец о палец не ударили, когда упыри нас жрали? Когда чародеи и алхимики шарахались от нас, как от чумы? Когда таких, как Вениамин и Джованни, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и ещё бы незагнутые остались?!

– Я могу попытаться избавить вашего пациента, Джованни, от резидуальной магии вампира. Никогда этого не делала, честно признаюсь, но попытаться, считаю, нужно. Иначе, боюсь, этот смелый юноша встанет со скорбного ложа не излеченным, а, напротив, – безнадёжно искалеченным. И я согласна с вами, дорогой мэтр – мы даже приблизительно не можем определить, в кого он обратится.

– И кстати, – она невинно воззрилась на алхимика, – уж коли я вам помогаю, не поделились ли бы вы со мной сведениями – куда именно вы направляетесь с таким тяжёлым пациентом? Ведь дальше на север, за маркграфством Штирбер, только два баронства, где в замках до сих пор солому на пол мечут.

Бонавентура и мастер переглянулись.

– Э-э, досточтимая госпожа, мы бы предпочли оставить этот предмет без рассмотрения. Мы, охотники, не очень-то любим распространяться о наших делах.

– Тем более с первыми встречными и весьма подозрительными чародейками, – засмеялась её светлость дю Варгас. – Я не обижаюсь, добрые люди. Пусть обижаются дедушки из Капитула. Признаю, признаю, ваше доверие, доверие охотника и помогающего ему алхимика, надо заслужить. Что ж, не буду больше наста…

Она не договорила.

Внизу, в общей трактирной зале что-то загремело, загрохотало, затрещало, словно там ударил стенобитный таран.

Потом закричали люди. Истошно, дико, предсмертным воплем.

Мастер ринулся к дверям первым, Бонавентура – следом, однако в самых дверях его обошла Алисанда, ловкая и быстрая, словно рыбка в бурном потоке.

Из соседней двери вывернулись Курт и Кевин, мечи наголо, и видно было, что наёмники не расставались с кольчугами под одеждой.

Внизу дико выли, орали, и казалось невероятным, что человеческие глотки способны издавать такие звуки.

Мастер одним прыжком перемахнул балюстраду, оказавшись на лестнице; и внизу, прямо под ним, творился ад.

Окна и двери «Золотого креста» были выбиты, и не менее двух десятков уродливых, низких, горбатых существ с круглыми головами в шишках, деловито рубили сейчас в кровавую кашу всех оказывающихся у них на пути.

Те же «не-гууны», что атаковали карету алхимика на подступах к Штирберу.

Люди не сдавались без боя, здесь все умели владеть оружием; мастер увидел, как здоровенный горец в меховом килте отмахивался двуручным чудовищем от наседавших на него троих монстров, разрубил одного напополам, но двое других зашли сбоку, кинувшись на мечника, едва его огромный клинок пронёсся мимо них. Один длинным осадным ножом подрубил горца под колени, другой прыгнул на грудь, визжа, брызгая слюной и орудуя двумя короткими и толстыми кинжалами в обеих руках.

Голова горца запрокинулась, он заваливался на спину, а кровь так и хлестала – вправо, влево, вверх, во все стороны.

Его товарищ заорал что-то, выбросил меч на всю длину, снёс тварь с двумя кинжалами, так, что та покатилась, разбрызгивая тёмную кровь и волоча за собой внутренности; третья оттолкнулась, прыгнула прямо в лицо горцу, взмахнула когтями, вгоняя их ему в горло.

Все, у кого было хоть какое-то оружие, отбивались от тварей яростно и упорно. Пол заливала кровь – алая и тёмная, вперемешку валялись тела, в громадном большинстве – человеческие.

Хозяин «Золотого Креста», укрываясь за стойкой, ловко орудовал настоящей алебардой, и двое монстров истекали кровью у него под ногами.

В руках мастера разом оказалось по самострелу; дроты полетели сверкающими серебристыми росчерками. Монстры падали, вокруг угодивших в головы болтов быстро расплывались тёмные пятна, словно плоть гуунов начинала стремительно гнить.

Из какой-то дверцы в дальнем конце вырвались девушки – служанки волшебницы, полушубки скинуты, в каждой руке – по длинному и широкому клинку, на стали горят багровые руны, да такие, что испугаться можно было одного их вида.

На них разом кинулись двое гуунов, оба со здоровенными бердышами, и оба раза девушки дали им нанести удары – в пустоту. Разворот, разворот, нежные на вид пальчики вцепляются в складки одежды гуунов, кинжалы бьют насмерть, пробивая глотки, рассекая шейные позвонки.

– Минди, Венди! Головы резать! – выкрикнула волшебница.

Девушки повиновались. Оба бросившихся на них монстра в один миг оказались на полу, из обрубков шеи фонтанировала кровь.

К служанкам разом прибилось двое или трое ещё сражавшихся мечников, бой вскипел, гууны падали.

– Ах, проклятье! – выдохнул Бонавентура. – Моими снадобьями не постреляешь – тут всё сгорит мигом!

– Минди, Венди! – вновь крикнула Алисанда. – Уходите! Relinquo!

Девушки повиновались, проворно исчезая за той же дверью, из которой и появились.

– Отлично. Дали время, – уронила волшебница, пальцы её стиснули что-то на груди.

Уцелевший люд бросился к лестнице, мастер вторично перемахнул через перила, секира наготове.

Рядом с ним оказался Ингвар, рот перекошен, меч окровавлен.

Болты охотника свалили полдюжины гуунов, однако в этот миг через двери и окна ринулась вторая волна. Визг, вой, чёрное железо дрожит в уродливых лапах; казалось, кто-то специально слепил непредставимых чудищ, словно вышедших из ночного кошмара.

Один из гуунов заметил мастера, вскинул руку, завыл, указывая на него остальным. Резко хлопнул себя по рукаву, скрытая в одежде пружинная манубаллиста выбросила из дула тонкую стрелку; острие со звоном ударило в полотно секиры, разлетелось вдребезги, словно стеклянное. Скрытые под слоем металла руны отозвались недовольным гудением – стрелка несла на себе заряд чужой, злобной магии.

– А ну-ка! – Алисанда дю Варгас лихо вздёрнула юбку, запрыгнула на баллюстраду, удержавшись на ней неведомым образом. Воздух вокруг чародейки взвыл, заискрился, её черты исказились, словно видимые через сильную лупу.

Гууны внизу, однако, быстро сообразили, что к чему – пять или шесть разрядили свои стреломёты в сторону волшебницы, но искрящееся облако вдруг ринулось прямо на них, потоками прозрачного холодного огня.

Что-то очень ярко вспыхнуло прямо на груди чародейки. Две огненные дорожки пробежали вверх, исчезая под волосами.

У мастера закружилась голова – в ход пошла поистине великая магия.

Стрелки гуунов ломало в щепы, разносило на мелкие кусочки прямо в воздухе; искрящаяся стена ударила в ряды нападавших, расшвыривая их в разные стороны, кого-то вздёрнуло в воздух, словно невидимой петлёй, кого-то вдавило в доски пола, и мастер видел, как гуунов сжимает, плющит, ломает, слышал, как жутко затрещали их кости, как хлынула кровь и стали лопаться черепа схваченных жутким заклинанием.

Гууны выли, нечеловеческие голоса бились под низким потолком трактирной залы; но остались и те, на кого заклятье словно бы и не подействовало. Эти рванулись к лестнице, на ходу добивая и дорезая всех, кто шевелился. Тяжёлые башмаки, подбитые железом, с шипами на носах, врезались в бока, дробили пальцы, обращали лица в кровавое месиво.

– Ни с места! – звонко, бешено выкрикнула чародейка. – Ни с места, иначе…

Стрела пробилась сквозь искрящуюся завесу, ударила в грудь волшебнице и отскочила. По корсажу стало стремительно расплываться пятно гари, в прорехе блеснул металл.

– Моё платье!

Два десятка гуунов напирали. Люди, кто мог, уже бежали; защищавшихся оставалось только шестеро: мастер, Ингвар, Курт, Кевин, сам мэтр Бонавентура и волшебница Алисанда дю Варгас.

Старый охотник расстрелял все серебрёные болты. Проклятье, почему этот толстяк Джованни торчит тут, словно приклееный, всё равно ведь не может помочь!

– Курт, Кевин! Уводите мэтра! И моего парня уносите! Мы их задержим! Верно, Ингвар?

Наёмник, перепачканный своей и чужой кровью, лишь хищно оскалился. Повёл выставленным перед собой мечом-бастардом.