Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 91

Пальцы скользнули по губам. Я открыла глаза. Раввер склонился надо мной, волна чёрных волос отгородила нас от окружающего мира. Жёсткая повязка колола плечо, Раввер лежал сверху, посасывая и покусывая мои губы, призывно проникая языком в рот и снова увлекаясь губами.

Сквозь разделявшую нас тонкую ткань я чувствовала жар его тела, его желание. Такая тонкая грань… Поцелуи горячие, почти обжигающие. Пальцы Раввера путались в моих волосах, он прижимался ко мне, и его скользящие, совращающие движения заставляли всё внутри трепетать, сжиматься в предвкушении, гореть…

Желание становилось нестерпимым, заглушало мысли, тело стремилось двигаться в такт с Раввером, соединиться с ним, и даже если этот порыв навеян брачными чарами, я очень, невыносимо хотела того же, что требовали они.

Рука Раввера скользнула по бедру, приподнимая сорочку, я ждала его движения, смутно понимая, что это очередной сон. Резкое, почти болезненное удовольствие вытолкнуло меня из грёзы.

Я снова тяжело дышала. Тело горело.

Дрожа от желания, я свернулась калачиком и снова посмотрела в зелёно-голубые огоньки глаз химеры.

Раввер спал. А я… я хотела его так сильно, что готова была умолять об этом.

***

Тепло прижимавшегося ко мне тела соблазняло, напоминало о плотских радостях, тревожило, горячило кровь. В полудрёме я провёл рукой по закинутому на меня бедру, туго перетянутому подолом сорочки. Какой соблазн…

Мышцы наливались тяжестью, в висках усиливался стук сердцебиения. Наконец я открыл глаза: Лена, приоткрыв влажные губы, тяжело дышала во сне… Такая притягательная. Длинные ресницы вздрагивали. Я зажмурился. Моя рука уже скользила под сорочкой, стремилась пробраться ниже.

Перевязанная рука отозвалась тупой болью, но я облокотился на неё. Склонился к шее Лены, провёл языком по нежной коже, пульсирующей жилке. Прижался губами. Лена задрожала, нога скользнула по моей разгорячённой плоти, и я зажмурился от удовольствия.

Лена запустила пальцы в мои волосы, запрокидываясь на спину, утягивая меня за собой. Локоть стрельнул болью, но я уже облокотился на другой, прижался к Лене. Глядя на меня, она чувственно облизнула пересохшие губы. Я приник к ним, скользнул языком, и она пропустила его в рот, ответила на приглашение в сладострастную игру.

Мелкая дрожь стала сотрясать и меня, я крепче жался к Лене, сквозь тонкую сорочку ощущая её ответное желание, её жажду.

Я задыхался от чувств и мыслей: остановись, нельзя, проклятие, это сон, во сне можно, нельзя, сломаешься во сне — вживую будет сложнее сдержаться, нельзя, хочется, можно, нельзя-нельзя-нельзя.

Прижавшись лбом ко лбу Лены, я зажмурился. Чувствовал, как она тянется ко мне, выгибается.

— Возьми меня, — сипло прошептала она.

Эта мольба казалась настолько несовместимой с Леной, что я открыл глаза.

Сон… Это всё сладкий сон брачных чар, сменивший ненавистные кошмары. Горячее тело подо мной — иллюзия. И сон оборвётся, не дав ощутить все грани удовольствия до конца, но так хотелось их испытать, насладиться хотя бы началом…

***

«Ну же, продолжай», — умоляла я. Раввер шумно вдохнул и прошептал:

— Ты сон или явь?

Меня словно холодной водой окатило: вряд ли такой вопрос задал бы Раввер из сна, значит… получается… Дыхание перехватило.

Выражение глаз Раввера изменилось, он перекатился на спину и, морщась, прижал повреждённую руку к груди.

Похоже, мы оба — явь.

Я обхватила себя руками. На потолке проступили сплетённые в порыве страсти фигуры, много фигур. Я зажмурилась. Разум был полон вторивших желанию тела образов.

Матрац промялся под садившимся Раввером. Прежде, чем он встал, я успела обхватить его за плечи, уткнулась в волосы, вдохнула исходивший от них запах дыма, опасности.

— Не уходи, — прошептала на ухо.

Раввер расслабился под моими руками, запрокинул голову. Не сговариваясь, мы заваливалились на постель, поворачиваясь лицом друг к другу. Смесь жажды близости и нежности сводила с ума. Я прижалась к Равверу. Он тоже меня хотел, и в этот раз поцелуй был подавляющим, почти агрессивным. Словно Раввер забыл о нашем ограничении.

Но я не отодвинулась, наоборот — прижалась теснее, опустила руку, лаская его, ловя судорожные выдохи и невольно им улыбаясь, что делало поцелуй неловким, но более живым.

И я позволила себе не думать ни о чём, просто получать удовольствие, ведь для этого не обязательно сводить всё к подтверждению брака…

***

Я выскочил на улицу. Было уже светло. Сбегая по крыльцу к карете, я застёгивал фрак.

Час! Даже подумать не мог, что спокойно проспал целый час. А в Ленином подземелье без окон совершенно этого не заметил, ещё и нежился с ней, думая, что задремал на пару минут, а теперь…

Из земли всплыла рука Ксала с папкой, я подхватил запакованные в кожу листы и прыгнул в карету. Ящеры резво тронулись.

Растрёпанные ветром волосы лезли в глаза, я приглаживал их, папка прыгала на коленях.

Шлёп! Свалилась на пол, выпуская ворох бумаг и пухлый большой конверт.

Да что такое? Наклонившись, я приложился лбом о противоположное сидение. Зажав ушиб ладонью, так и застыл.

Что со мной?

Я же наконец-то поспал. И получил удовольствие без закрепления брачных уз. И чувствую себя на редкость хорошо в сравнении с недавним состоянием. В столице тоже пока спокойно. Убийцу Какики осталось только поймать, вряд ли он сможет уничтожить ещё один род.

Так почему внутри всё дрожало от тревоги?

Вздохнув, я поднял большое тяжёлое письмо, из-за доставки которого узнал, сколько на самом деле времени, и покинул тёплые объятия Лены.

Рассмотрел туго набитый конверт со всех сторон. Магии в нём не было, но мне впервые писал объявленный в государственный розыск преступник, поэтому от письма я невольно ждал подвоха.

Сломав печать с родовым символом длоров, на который этот ублюдок из простолюдинов не имел никакого права, я вытащил тонкие исписанные листы бумаги и фотографии документов.