Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 84

Император крепче стиснул мою здоровую руку. Его род был одним из немногих, в котором у мужчин мирные свойства магии были выражены даже ярче, чем у женщин.

— Я очень сожалею, что не попытался спасти твоего отца. Но всё, о чём я тогда мог думать — мой сын, — его губы дрогнули. Он устало вздохнул и поморщился, отводя взгляд. — Я редко позволяю привязанностям взять верх над здравым смыслом и государственной необходимостью, но тогда… это было… Я не мог поверить своим чувствам, говорившим, что сын мёртв. Казалось, моей магии хватит, чтобы заставить его дышать, а потом… потом было уже поздно. — Император снова посмотрел на меня. — Прости.

Мои веки опустились. В душе и груди поднималось странное рокочуще-щекотное ощущение, оно захлестнуло меня, но прежде, чем я понял, что это за чувство, меня поглотил сон…

…Улыбаясь, Талентина затягивала меня в чёрный рокочущий омут, я пытался вырваться, но тело не слушалось. Лишь губы приоткрылись, и в них плеснулась солёная влага с металлическим привкусом. Захлебнувшись, закашлявшись, я открыл глаза.

На потолке белели танцующие девушки.

Мою ладонь сжимала горячая мягкая рука, затапливала чужеродной металлически-солёной силой.

Я скосил взгляд. Сидевшая рядом императрица задумчиво смотрела в окно. Даже в этой домашней обстановке спина её была гордо выпрямлена.

— Где… — выдавил я, и слабость взяла верх.

Тщетно пытался шевельнуть пересохшим языком. Тело не слушалось меня не только во сне, но и здесь, в реальности. Императрица перевела на меня усталый задумчивый взгляд:

— Спи.

Её свободная рука потянулась к моему лицу, накрыла глаза, и меня захлестнуло волной чужой силы, утянуло на глубину, во тьму…

…Массивная дверь лаково блестела, золотые вензеля инкрустации казались тусклыми.

Я пытался найти правильные слова, но доносившиеся из-за двери рыдания путали мысли.

Что ещё сказать, кроме того, что уже сказано? Как сказать так, чтобы Миалека поверила? Не знаю. Её слёзы делали больно, но куда сильнее чувство неудобства: я не могу дать больше, чем у меня есть, и требовать от меня взаимности глупо, ведь если бы я мог любить её так же, как она меня, я бы любил…

— Миалека, — тихо позвал я и приложил руки к двери.

Та была влажной, холодной. Из-под ладоней потянулись кровавые струи. Я отшатнулся.

Кровь обратилась красным вихрем и захлестнула меня. Грудь сдавило, я с трудом вдохнул, и этот хриплый вдох помог открыть глаза.

В комнате было сумрачно. Пять огоньков дрожали на подсвечнике, наполняя огромную спальню дрожащими тенями. Жёлтый свет согревал задумчивое лицо принцессы. Её нежная рука сжимала мою ладонь, вливала магию.

В кресле рядом вязала старшая фрейлина.

— Что про… — мой голос сорвался на сухой хрип.

Вздрогнув, принцесса посмотрела на меня.

— Вам надо спать, — она потянулась свободной ладонью, снова собираясь уронить в лечебное беспамятство, но я смог мотнуть головой, выдавил:

— Пожа…

Принцесса сощурилась.

— Помните наставления отца, — грозно вступилась фрейлина. — Покой и сон.

С трудом облизнув пересохшие губы, я прошептал:

— Пожалуйста.

— Он не успокоится, — упрямо сказала принцесса фрейлине и наклонилась ко мне. — В городе беспорядки. Но папа всем занимается, можете не беспокоиться.

— Он… — я несколько раз вдохнул, прежде чем сумел произнести, — успел погов… говорить с людьми?

Принцесса слабо улыбнулась, в её прищуренных глазах появилось странное выражение:

— Нет, конечно. Неужели вы думали, что он мог оставить вас умирать?

Значит, толпа не разошлась, и теперь… Мягкая ладошка принцессы накрыла мои глаза, погружая в красноватый сумрак её магии, сменившийся родной тьмой…

***

Половина родового браслета спаялась заподлицо, словно трещины никогда не было. Трещина на второй половине ветвилась, точно молния, но шириной была едва ли в миллиметр. На её краях ни на секунду не гасли алые следы императорской магии.

И мне было спокойнее уже от того, что Раввера не покидают, тянут его, лечат.

Саранда, как и я, следила за состоянием браслета. И казалось, со стен и потолка жадно глядят несколько десятков пар глаз. Химера, свернувшись шарфиком у меня на шее, тихо урчала.

— С хозяином всё будет в порядке, — произнесла Саранда ободряюще.

— Надеюсь.

— Его почти вылечили.

— Но это не значит, что он не станет снова рисковать собой, — сердито ответила я.

Усмехнувшись, Саранда подняла на меня взгляд:

— И то верно.

— Это не смешно, — продолжала сердиться я.

На себя — за бессилие. На неведомую угрозу. На то, что Раввер, стоит ему прийти в себя, наверняка помчится дальше заниматься делами.

Я провела пальцем по тонкой трещинке с холодными красными краями. В груди ломило от желания оказаться рядом с Раввером, позаботиться о нём…

Вздохнув, продолжила ждать… Чего? Сама толком не знала, ведь возвращение Раввера ничего не изменит: я в его жизни лишь случайное временное явление.

***

— Я не могу больше здесь находиться, — Эваланда цеплялась за мои брюки, смотрела блестящими от слёз глазами. — Пожалуйста, умоляю, давай уедем…

Сквозь ажурную решётку дул горячий влажный ветер Черундии, заносил сладко-липкие запахи многочисленных цветов.

— Не могу, — я смотрел в покрасневшее от слёз лицо. — Служба здесь — мой долг.

— А заботиться обо мне — не твой долг?

Озноб бил худое, затянутое в тяжёлое платье тело Эваланды. Драгоценности сверкали на шее, в ушах, на запястьях и пальцах. Золото и драгоценные камни, которыми я откупался от чувства вины.

— Ты сыта и красиво одета, ты в безопасности, — напомнил я. — Свой долг по заботе о тебе я выполняю.