Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 71

Вот я отправил офицеров привезти на допрос невесту Лавентина Сабельду, по письму которой его мать срочно, не дождавшись мужа, выехала из дома, что позволило её похитить.

А если Сабельду не найдут? Или найдут мёртвой? А если она просто написала письмо в надежде на то, что мать Лавентина настоит на их браке, и это никакая не зацепка, а совпадение?

Ничего не понимаю. И это страшно.

Один, даже с помощью Лавентина, я не справлюсь. Нужно уговорить императора позволить мне раскрыть следователям особого отдела все факты.

Карета остановилась. С тихим щелчком распахнулась дверца, внутрь метнулся светлый вихрь.

Ясные глаза оказались напротив моих. Присев мне на колени, Лена крепко меня обняла.

— Что ты тут делаешь? — прошептал я, обхватывая её за талию.

Нежная ткань старинного платья со свободно спадавшим подолом ласкала пальцы и пропускала тепло Лены, я остро чувствовал каждый её вдох.

— Как ты меня нашла? — совсем тихо закончил я и уткнулся в пушистые светлые пряди.

Ехать никуда не хотелось, спрашивать тоже. Просто сидеть и ощущать тепло и тяжесть Лены в своих руках, вдыхать волнующе-уютный запах её кожи.

— Браслет подсказал, — прошептала Лена. — Я так скучала без тебя. Мне так тебя не хватало…

От её ласкового голоса, от ощущения её дыхания на моём ухе по коже бежали мурашки, а за нами и горячие волны смешанной с желанием нежности. То, что мне сейчас нужно — несколько минут в тёплых объятиях. Как хорошо, что Лена нашла меня…

Оттеснённый щемящей нежностью разум очнулся и стал набираться силы: Лена, девушка другого мира, найти меня среди бесчисленных переплетений столичных улиц не смогла бы, даже если бы браслет тянул её ко мне.

В объятиях иллюзии очень хорошо, но я сжал её плечи и потянул от себя:

— Лена должна быть дома.

Её ясные глаза смотрели на меня с пьянящим обожанием. Мой сон, иллюзия, навеянная брачными чарами, но такая желанная, такая неотличимая от реальности.

Моя рука дрогнула и заскользила по её плечу, на затылок, зарылась в волосы.

— Ты же хочешь меня, — прошептала иллюзорная Лена.

Хотел ли я её настоящую? Безумно, до дрожи, но…

Закрыв глаза, развёл руки, сразу ощутив тоску по тёплому желанному телу. Нужно проснуться, очнуться немедленно.

— Не надо, — соблазнительно прошептала иллюзия, её ладони по моей груди спустились к паху.

Тело молило о продолжении, разум напоминал: после этого сдерживаться в реальности станет труднее.

Я до боли закусил губу и мысленно повторял: «Проснись-проснись».

В ответ на призыв в голове стал распускаться чёрный цветок, я позволил ему прорасти в меня, и это ненормальное пугающее ощущение, что меня разрывают гигантские лепестки, позволило открыть глаза.

Карета ещё ехала, сквозь закрыты шторы невозможно было увидеть, где. Я сидел, откинув голову на спинку. Один. Ужас от прорастания цветка мгновенно подавил возбуждение — хоть какая-то компенсация неприятных ощущений.

Я потёр лицо. Выпрямившись, пригладил волосы. Простые действия отвлекали от разверзавшейся в груди пустоты: не хотел я ничего обсуждать с императором, обдумывать, предполагать, строить планы. Всё, что мне нужно — упасть на кровать, обнять Лену и спать без опостылевших кошмаров.

За стенами кареты притаилась столица, вся моя страна, отчаянно нуждавшаяся в защите. Зашелестели когти пробегавшего мимо ящера. Звякнул колокольчик. Я перевёл взгляд в ту сторону, хотя и не мог видеть его сквозь шторы, а когда снова посмотрел перед собой, на пустом сидении бело-жёлтым пятном появилась Талентина.

С волос и золотистого, как на её портрете, платья стекала вода. В полумраке жидкость почти незаметно, но я чувствовал, улавливал движение струй по тусклому блеску.

Сердце комом подкатило к горлу, лихорадочно колотилось.

— Убийца, — скрипучим, мёртвым голосом произнесла Талентина.

По коже хлынули ледяные мурашки, волосы вставали дыбом.

— Я… не… — не в силах договорить, я закрыл глаза.

Закусил губу, призвал рассудок, приказал себе проснуться, расцвести во мне пробуждающему чёрному цветку. Не помогло. Сквозь шорохи катившейся кареты слышалось журчание воды.

— Все твои жёны умирают. Ты не можешь защитить даже своих женщин, с чего ты взял, что имеешь право защищать страну? — Талентина подалась вперёд. Повеяло тиной, водорослями, на колени мне закапала вода. — Ты…

Не могу защитить даже своих женщин — сердце болезненно сжалось. Она права. Я посмотрел в потемневшие, почти чёрные глаза. В сумраке они казались омутами, глубинами водоёма, куда меня затягивало.

Как она права: не могу защитить.

Её лицо менялось, скулы задрожали, раздвигаясь, брови ползли вверх, губы стали тоньше. Теперь передо мной была Эваланда. В её растрёпанных волосах ползла чешуйчатая змея. Много змей, они сплетались в корону. Я вдавился в сидение. Крик застрял в горле.

— Ты, — хриплым голосом прошептала Эваланда, — недостоин своей власти, недостоин жизни…

Змеи распались кровавыми потоками, омывая лицо и волосы, меняя их на круглое в облаке кудрей лицо Миалеки. Я задыхался. Её кровь заливала меня.

— Наши смерти — твоя вина. Это ты виноват, — она обхватила моё лицо холодными влажными ладонями. — Ты недостоин своей власти и своего места.

«Нет», — пытался ответить я, но онемевшие губы не двигались.

Лицо снова пришло в движение, очищаясь от крови, осталась только маленькая дорожка от уголка губ до подбородка. Я уже знал, что увижу Нейзалинду. В её заострившемся бледном лице почти не осталось былой красоты.

— Ты обещал великолепную жизнь, а принёс одни несчастья. Ты недостоин снова жениться и губить чью-то жизнь. Настало время наказания. Ты должен уступить место достойному.

«Нет достойных», — хотел отозваться я, но горло давил спазм.

Она оскалилась, обнажая ряды игольчатых зубов:

— И если возьмёшь ещё одну жену, мы вернёмся за тобой из царства смерти.

Я в ужасе ждал, что черты её лица сменятся на Ленины, и на них тоже будет печать смерти, но этого не произошло. Тьма затопила карету и схлынула.

С тяжело бьющимся сердцем я мчался дальше. Ощупал колени — сухие, без следов воды и крови. Коснулся тяжело вздымавшейся груди, потёр горло, лицо.

И раньше мне снилось, что Талентина, Эваланда, Миалека и Нейзалинда обвиняют меня в своих смертях, называют недостойным, но в этот раз… всё как-то… даже слов не подобрать, что не так.